Завоевательница - Сантьяго Эсмеральда (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Рамон и Иносенте, оправдывая замкнутость Аны, говорили соседям, что, будучи аристократкой из Севильи, она привыкла к большему комфорту и стесняется своего теперешнего образа жизни. Визиты по поводу смерти сначала одного брата, а затем и второго предоставили соседям достаточно фактов, поддерживавших любопытство и интерес к Ане, однако Северо принял меры, чтобы ни один посетитель не появлялся на гасиенде без предварительного уведомления. Только падре Хавьер и случайные коммивояжеры осмеливались заглядывать сюда без предупреждения, да еще лейтенант со своими подчиненными, чей приезд всегда означал плохие новости.
Северо поражался тому, что Ану ничуть не тяготило одиночество, напротив, оно ее устраивало. Она не проявляла интереса к местным сплетням или любопытства по поводу того, как живут соседи. Она не нуждалась в светских развлечениях или приятельских отношениях с женщинами своего класса. Она по-прежнему держалась с видом высокородного превосходства, однако избавилась от большей части привычек благовоспитанной сеньориты. Зонтики, привезенные из Испании, были завернуты в провощенный холст и убраны в сарай, где уже хранился сундук с шелковыми платьями, кружевными мантильями, перчатками, шевровыми ботинками, изящными шелковыми веерами и шалями с бахромой. Черные кудряшки, некогда обрамлявшие узкое личико Аны, исчезли, и теперь она стягивала волосы в строгий узел на затылке и закалывала простым черепаховым гребнем. К концу дня, выбиваясь из прически, на шею спускались легкие пряди. Северо слышал, как Леонора жаловалась Элене, что женщине не пристало появляться на людях без корсета, даже если она живет в глуши. Однако Северо нравился мягкий, девичий силуэт Аны.
Донья Леонора как-то сделала невестке замечание за то, что та редко надевает шляпу, выходя из дому, закатывает рукава и подставляет солнцу руки и кисти.
— Мне нужно работать! — огрызнулась Ана. — Я беспокоюсь не столько о своей внешности, сколько о делах, которые необходимо переделать за день.
Леонору обидел ответ невестки, и позже она заметила Элене, что Ана работает гораздо больше, чем обычно, в их присутствии, поскольку не хочет проводить с ними время.
Это было отчасти правдой. Северо заметил, что Ана имела мало общего со свекровью и Эленой. Годы, проведенные на плантации, ожесточили ее, хотя никто никогда не принял бы ее за кампесину. Ана по-прежнему при необходимости переходила на высокомерный тон и разговаривала на испанском литературном языке, однако в присутствии чопорной Леоноры и эфемерной Элены стало видно, что за время жизни на гасиенде лоск ее заметно потускнел. Шесть лет назад, когда голос прочил Ану ему в жены, Северо и глаз поднять не осмеливался на женщину, которая тогда была его хозяйкой. Но с тех пор его статус стал выше, а она, по всей видимости, намеревалась снизить свой. Поэтому казалось совершенно естественным, что они должны устремиться навстречу друг другу.
Ана сидела в новом кресле-качалке, которое соорудил для нее Хосе, чуть пониже и с сиденьем более узким, чем обычно бывают у кресел для женщин. Теперь ноги ее доставали до земли, спина удобно откидывалась назад, а резные подлокотники и спинка будто защищали и обнимали ее. День клонился к вечеру, было необычайно тихо, Ана поджидала Северо Фуэнтеса.
Она догадывалась, что у него на уме, и день за днем чувствовала на себе его пристальный взгляд. Ана восхищалась сдержанностью управляющего, ценила его преданность. Внимание с его стороны не было ей неприятно, однако самое большее, что она питала к нему, — это доверие и уважение. С другой стороны, он предугадывал все желания Аны, и это касалось не только плантации, но и ее лично. И еще ей импонировала его чистоплотность, даже разборчивость, в привычках. Он не получил хорошего образования, что компенсировал безудержным чтением. Все эти качества, хотя и достойные, тем не менее не вызывали в ней любви к нему.
Ане было двадцать четыре года, и в шестнадцать лет она узнала, что такое страсть. С Эленой она потеряла стыдливость и осознала, какие сильные чувства рождает близость и как быстро эти чувства рассеиваются. Она боялась интимных отношений с мужчинами, вроде тех, что были у нее с Рамоном и Иносенте, их жестокости и той апатии, которой все заканчивается. И все-таки она задумывалась, и не раз, каково это было бы — оказаться в объятиях Северо Фуэнтеса, чье сильное, ладное тело так разнилось с длинноногими-длиннорукими телами ее мужей.
Но, кроме похоти, фантазий о близости с Северо, удовольствия от внимания влюбленного в нее мужчины, ее беспокоила разница в их положении. В Испании, в доме на Пласа-де-Пилатос, его не пустили бы даже в помещения для слуг, не говоря уже о ее постели. С его стороны предложение руки и сердца стало бы демонстрацией потрясающей уверенности и отваги, но поставило бы Ану в неловкое положение. Северо был испанцем и, независимо от своего прошлого или настоящего положения, жил в соответствии со строгим мужским кодом: гордость и честь превыше всего. Если бы Ана отклонила предложение, отказ мог бы обидеть Северо и унижение вынудило бы его покинуть Лос-Хемелос.
Несколькими неделями ранее Ана написала дону Эухенио. Она сообщила, что заметила расположение Северо Фуэнтеса и убедилась в его искренности. Поскольку никто и никогда не мог занять в ее сердце место Рамона, она намеревалась принять предложение Северо, если и когда он его сделает, но только при согласии дона Эухенио. Она и не ожидала сразу получить благословение свекра, однако он давно предвидел подобный поворот событий. Дон Эухенио, возможно, даже рад был возможности прекратить выплачивать Ане пятьсот песо, как вдове своего сына.
Когда колокол прозвонил к вечерней молитве, на лестнице послышались шаги Северо. Он поднимался медленно, словно боялся проявить излишнюю торопливость. Он подстригся, чисто выбрился и вымылся ароматизированной водой — от него еще исходил слабый пряный запах гвоздичного перца и корицы. Северо надел темно-коричневые брюки и куртку, жилет из узорчатой ткани, накрахмаленную белую рубашку и тщательно завязал галстук. Такого наряда на управляющем Ана раньше не видела. Он наверняка был сшит в Европе, поскольку никто в компо не смог бы скроить мужской костюм, который сидел бы как влитой. Северо заметил ее одобрительный взгляд, и его щеки вспыхнули. Чтобы дать ему время оправиться, Ана перевела взгляд на батей. Двор был пуст, если не считать усердных кур и цыплят, ковырявшихся в красно-коричневой земле. Северо отослал всех работников на другую сторону, чтобы, случись ему получить отказ, никто не стал бы свидетелем его унижения. Это поразило Ану: он не упускал из виду даже мелочей.
— Пожалуйста, садитесь, — ласково предложила она, тем самым показывая, что бояться нечего.
— Сеньора, в течение последних семи лет я был вашим самым преданным слугой. В Испании разница в происхождении и образе жизни, скорее всего, не позволила бы нам узнать друг друга. Но мы находимся в таком месте, где все возможно. Сегодня я осмеливаюсь говорить как обычный мужчина, который давно и страстно влюблен в вас. Я кладу в ваши драгоценные ладони свое сердце, свое имущество, свою судьбу и всего себя и смиренно прошу вашей руки.
Несомненно, он произнес отрепетированную речь, полагая, вероятно, что женщинам ее круга нравятся красивые слова и поэтические сантименты. В его поведении чувствовалась уверенность и в то же время тихая покорность. В какое-то мгновение ей захотелось ответить, что он возомнил о себе слишком много, что она не любит его и выйдет замуж только потому, что нуждается в нем на плантации и не смеет отказать. Глаза их встретились, и Ана покраснела с головы до пят. И в этот момент поняла: все эти мелочи не имеют для них ровно никакого значения.
В Испании жених наносил невесте визиты по воскресеньям после полудня, а его избранница, пусть даже вдова с детьми, встречала его в компании родственницы или доверенного друга семьи. Будущий муж сидел, не касаясь даже руки будущей жены, если того не требовал ход беседы. После визита, не слишком долгого и не слишком короткого, он возвращался домой и занимался тем, чем положено заниматься мужчине перед свадьбой. Женщина удалялась в свои комнаты, фантазировала на тему будущей супружеской жизни и заканчивала приготовление приданого.
