Волхв - Фаулз Джон Роберт (читаемые книги читать txt) 📗
— Он великолепен. Я чуть было не…
Схватив меня за руку, он прервал мою фразу; опустил голову, будто не находя нужных слов.
— Ее следует развлекать. Ей это необходимо. Но не расстраивать. Теперь вы, конечно, поняли, почему. Простите, что мы не открыли вам всего сразу.
— Вы имеете в виду… амнезию?
Застыл у самой лестницы.
— Больше вас в ней ничего не насторожило?
— Насторожило многое.
— Болезненные проявления?
— Нет.
Вскинул брови, точно удивившись, но поднялся по ступенькам; положил бинокль на ветхую камышовую кушетку, шагнул к столу. Прежде чем усесться, я, в подражание ему, пытливо дернул головой.
— Навязчивая страсть к переодеванию. Ложные мотивировки. И это вас не насторожило?
Я закусил губу, но на лице его, пока он снимал с блюд муслиновые салфетки, не дрогнул ни один мускул.
— Я думал, как раз это от нее и требуется.
— Требуется? — Он сделал вид, что озадачен, но взгляд его сразу прояснился. — А, вы хотите сказать, что для шизофрении подобные симптомы типичны?
— Для шизофрении?
— Вы разве не о ней? — Пригласил меня садиться. — Извините. Вам, наверно, незнакома психиатрическая терминология.
— Знакома. Однако…
— Раздвоение личности.
— Я знаю, что такое шизофрения. Но вы сказали, что она вам… во всем подчиняется?
— Ну конечно. Именно так и обращаются с ребенком. Чтоб он набрался отваги и проявил самостоятельность.
— Она же не ребенок.
— Я выражаюсь образно. Как и вчера вечером, впрочем.
— Но она весьма неглупа.
— Связь между развитым интеллектом и шизофренией общеизвестна, — сказал он тоном профессора медицины. Дожевав сандвич, я хихикнул.
— С каждым днем, проведенным здесь, мой нос все вытягивается.
Он опешил, даже забеспокоился:
— Да я и не собирался водить вас за нос. Ничего похожего.
— А по-моему, очень похоже. Валяйте, я привык. Отодвинулся от стола, незнакомым жестом сжал руками виски, словно уличенный в чудовищной ошибке. С его натурой такое отчаяние не сочеталось; и я понял, что он актерствует.
— Я-то был уверен, что вы обо всем догадались.
— Ясное дело, догадался.
Пронзительный взгляд, который по всем статьям должен был убедить меня — но не убедил.
— Ряд обстоятельств личного свойства (в них сейчас не время вдаваться), помимо почти родительских чувств, что я к ней питаю, налагает на меня самую серьезную ответственность за судьбу несчастного создания, с которым вы только что расстались. — Долил кипятку в серебряный чайник.
Во многом из-за нее, прежде всего из-за нее я удалился от глаз людских в Бурани. Я думал, что вы это поняли.
— Еще как понял!
— Только здесь бедное дитя может погулять на воле и предаться своим грезам.
— Вы хотите сказать, она сумасшедшая?
— Слова «сумасшедший» в медицине нет, оно ничего не значит. Она страдает шизофренией.
— И воображает себя вашей умершей невестой?
— Эту роль навязал ей я. Осторожно внушил. Вреда тут никакого, а играет она с наслаждением. Другие ее личины не столь безобидны.
— Личины?
— Подождите-ка. — Он сходил в комнату и быстро вернулся с книгой в руке. — Это типовой учебник психиатрии. — Перелистал страницы. — Позвольте прочесть вам один абзац. «Характерным признаком шизофрении является образование маний, могущих быть правдоподобными и логичными или же причудливыми и нелепыми». — Взглянул на меня. — Лилия относится к первой категории. — И продолжал: — «Их, эти мании, объединяет тенденция к искажению личности пациента; часто они включают в себя элементы общепринятых предубеждений против некоторых форм поведения; и в целом выражаются в повышенной самооценке или, напротив, в самоуничижении. Одна пациентка может вообразить себя Клеопатрой и требовать от окружающих, чтобы те ей не противоречили, а другая — что родственники сговорились ее убить, и интерпретировать даже самые невинные и дружелюбные слова и поступки в духе этой всепоглощающей мании». И далее: «Зачастую мания не затрагивает некоторые обширные сферы сознания. В этих областях пациент даже наблюдателю, знающему о его болезни, представляется безукоризненно вменяемым и здравомыслящим».
Вынул из кармана золоченый карандаш, пометил прочитанные места и протянул через стол раскрытую книгу. Не переставая улыбаться, я взглянул в текст, затем — на него.
— А ее сестра?
— Еще печенье?
— Благодарю вас. — Я отложил книгу в сторону. — Г-н Кончис, а ее сестра?
Он улыбнулся:
— Ах да, сестра.
— И…
— Конечно, конечно, и все остальные. Николас, здесь она королева. Месяц или два мы сознательно потакаем прихотям бедняжки.
В его голосе зазвучали непривычные мягкость и заботливость — наверное, только Лилия была способна пробудить в нем эти чувства. К собственному удивлению, я перестал хихикать; твердая уверенность, что передо мной разворачивается очередное действие спектакля, заколебалась. И я снова улыбнулся.
— А я вам зачем?
— Английские дети еще играют в эти, как их… — Прикрыл рукой глаза в поисках слова. — Cache-cache?
Я замер, живо припомнив, что тот же образ использовала в недавней беседе и девушка; хитрая стервочка, хитрый лис, они перебрасываются мною как мячиком. Прощальный, загадочный взгляд, просьбы не выдавать ее, десяток иных странностей; восхищаясь ею, я одновременно чувствовал себя одураченным.
— В прятки? Играют.
— Для этой игры нужен водящий. Иначе ничего не получится. Снисходительный. Слегка рассеянный.
— А мне казалось, все затеяно ради меня.
— Я надеялся увлечь вас, мой друг. Надеялся, что вы почерпнете для себя что-то полезное. Предлагать вам деньги оскорбительно. Но вы не уйдете с пустыми руками.
— Жалованье меня не интересует. А вот работодатель — весьма и весьма.
— По-моему, я говорил, что никогда не занимался врачебной практикой. Это не совсем так, Николас. В двадцатых я посещал лекции Юнга. Не сказал бы, что до сих пор остаюсь его последователем. Но психиатрия всегда была моей специальностью. До войны в Париже я имел небольшую практику. В основном случаи шизофрении. — Обхватил ладонями край стола. — Желаете убедиться? Я покажу вам несколько своих журнальных статей.
