Ханская дочь. Любовь в неволе - Лоренс Ине (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
— Числом они меньше нас, и все в зеленых мундирах.
— Это, должно быть, наши! — выпалил Ваня. Сергей повернулся к Бахадуру:
— Скачи туда и проверь, в чем дело.
Сирин отсалютовала, коснувшись треуголки, и пришпорила жеребца, Кицак последовал за ней, хотя приказа не получил. Сергей рассерженно отметил это и спросил себя уже не в первый раз: как понять этих загадочных татар? Он ожидал от Бахадура хоть какой-то благодарности за спасение из шведского лагеря, но мальчик, кажется, принял это как само собой разумеющееся и по-прежнему держался ближе к своим соплеменникам.
— Да, надо поговорить с Бахадуром. Так он никогда не продвинется по службе, если будет искать общества этих дикарей, — пробормотал он себе под нос.
Однако Ваня услышал эти слова и с сомнением поглядел на своего капитана:
— Я бы обиделся на сынка, если бы он загордился, получив чин, и начал воротить нос от старых друзей. Кицак, как я понял, ему приходится дядей, если сестра Кицака — любимая жена хана.
— Да, но она не мать Бахадуру, — рассмеялся Сергей.
Ваня заморгал и схватился за голову:
— Вот это новость! Когда я забирал мальчика из деревни, она сказала мне, что он ее сын.
— Ложь. Если верить тому, что мне рассказал Кицак, Бахадур — сын одной из младших жен, которым решили пожертвовать, чтобы сохранить наследника. — Голос Сергея звучал раздраженно, и Ваня понял, как злится он, что дал татарам провести себя. Но он не знал о том, что капитан постоянно боролся со странными чувствами, которые пугали его. Он тосковал по дружбе с мальчиком, мечтал дождаться приятельского или даже нежного слова, а то и большего.
«Надо было и мне приложиться к этим финским бабенкам, — думал Сергей, — тогда бы не тянуло к мальчишке». О том, что визит в салон мадам Ревей облегчения не принес, он не вспоминал.
Пока капитан мучился сомнениями, Сирин уже подскакала к тому месту, где разведчик заметил неизвестных всадников, отряд тоже следовал за шведами, держась в стороне от дороги. Впрочем, незнакомцы оказались достаточно осторожны, чтобы выслать собственных разведчиков. Один из них увидел Сирин и Кицака, тотчас же повернул коня и скрылся. Сирин с первого взгляда определила, что солдат этот из числа русских драгун, а потому последовала за ним, не скрываясь. Когда она уже подъезжала к отряду, один из офицеров пустил коня галопом ей навстречу.
— Бахадур, дружище, это и вправду ты? — закричал он издалека. Еще через пару мгновений лошадь его поравнялась с жеребцом Сирин, и всадник широко заулыбался.
— Стенька Разин! — от растерянности Сирин выпалила кличку, которой наградили Раскина приятели.
Раскин пропустил это мимо ушей:
— Он самый, собственной персоной! Господи Иисусе, как же я рад тебя видеть! Скажи, как там дела у Сергея Васильевича? Он еще жив или зачах уже от злости на своих степняков?
Сирин насмешливо ответила:
— Я бы на твоем месте со словами обходилась поаккуратнее. Если ты помнишь, я ведь тоже из этих «степных чертей». А вдруг решу доказать это делом?
— Только не ты, Бахадур! Ты у нас стал наполовину русским, а то и совсем обрусел, — засмеялся Раскин.
Кицак фыркнул от удовольствия, наблюдая, как напряглось лицо Сирин. Мимоходное замечание Раскина напомнило ей, что она впрямь была наполовину русской. Долгие годы после смерти матери Сирин пыталась забыть об этом, но вздорные замечания Зейны и других женщин племени снова и снова напоминали ей об этом. Здесь, на родине матери, девушка чувствовала себя чистокровной татаркой, а тут появляется этот Раскин и вновь напоминает ей о прошлом.
— Думаю, наполовину татарин все же лучше, чем наполовину русский, — ответила она, но прозвучало это неуверенно.
Раскин не дал Сирин погрузиться в свои мысли, он соскочил с лошади и обнял ее, быстро и крепко.
— Скажи мне, как вам удалось заставить треклятых шведов обойти Петербург стороной? Мы слышали, они появились у Шлиссельбурга, но тут же прошли дальше, даже не попытавшись начать осаду.
— Это пускай тебе рассказывает капитан Тарлов. — С непроницаемым лицом она повернула Златогривого, чтобы вернуться к своему отряду.
— Стой! — крикнул ей вслед Раскин. — Дай мне, по крайней мере, поговорить с моими людьми, иначе они подумают еще, что вы двое увели меня с собой как пленника.
Этого, впрочем, опасаться не приходилось — драгуны тем временем подъехали ближе, как раз вовремя, чтобы наблюдать радостную встречу.
Раскин и поручик Тиренко вели за собой около пяти дюжин всадников. Балалайку Тиренко с собой не прихватил, зато на поясе его красовалась сабля, изогнутая полумесяцем, его отец, ходивший с Петром в Азовские походы, привез ее в качестве трофея. Тиренко, как и его приятелю Раскину, не было и двадцати, и в обычное время им вряд ли доверили бы командование таким отрядом, но Сирин не раз уже слышала, что царской армии недостает опытных офицеров.
Петр Алексеевич пытался восполнить это, приглашая иноземцев. Однако после постыдного поражения под Нарвой талантливые офицеры не желали идти на службу к русскому царю, немногие голландцы, немцы и шотландцы отваживались приехать в Россию. В их числе был и полковник Николаус Херинг, командир Рязанского драгунского полка, где все еще числился капитан Тарлов. Тиренко был так же рад видеть Бахадура, как и Раскин. Он восторженно глядел на молодого татарина большими темными глазами:
— До нас доходят только слухи о ваших подвигах. Кажется, вы и впрямь задали перцу этим чертовым шведам! Мы вам страшно завидуем. Это, наверное, была славная драка!
Сирин вспомнила горящие избы, испуганные лица женщин под железными руками калмыков… Ей пришлось приложить усилие, чтобы не наговорить Тиренко дерзостей, она небрежно пожала плечами и сказала:
— Ага.
Раскин толкнул друга кулаком в бок:
— Ты же знаешь Бахадура! Красноречием он никогда не отличался. Если мы хотим хоть что-то узнать, надо добраться до Тарлова.
К их разочарованию, капитан тоже оказался не особенно словоохотлив. В конце концов они прилипли к Ване, который охотно рассказывал им длинные истории, столь же ужасающие, сколь и неправдоподобные.
Молодые офицеры принимали его рассказы за чистую монету. Когда Ваня устал и замолк, Тиренко с горящими глазами воздел руки к небу:
— Потрясающе! Хотел бы я посмотреть, как Бахадур рассказывает шведам о засаде. Или как Сергей мужественно проникает в лагерь, чтобы освободить Бахадура! Черт меня возьми, если я слышал о такой беспримерной смелости!
— Будешь так повторять — и ведь верно заберет, — проворчал Сергей. Казалось, столь преувеличенная похвала была ему неприятна.
Оба его приятеля рассмеялись, и Раскин хлопнул Сергея по плечу:
— Поглядите-ка на этого старого вояку! Полгода он раз за разом задает шведам перца, так что они присесть не могут, а после делает вид, что это обычное дело. Спорим, батюшка Петр Алексеевич за спасение Петербурга сделает его графом.
Судя по выражению лица, Тарлова подмывало открутить Раскину голову, но он всего лишь пожал плечами:
— Город нашего царя еще далеко не в безопасности. Любекер в любой момент может развернуться и напасть на него.
Но его угрюмость не могла испортить приятелям настроения:
— Да ты и сам в это не веришь! Право, он потерял слишком много орудий и людей, чтобы решиться на такое. Пошли, Сергей, выпьем по глоточку за твои успехи! Это укрепляет боевой дух!
Тарлов снова пожал плечами и будто ссутулился. Ваня же, услышав это, глянул на Раскина умоляющим взглядом:
— Да мы бы совсем не прочь выпить, да только водки не видели уже не одну неделю.
— Ну это не беда! — воскликнул Раскин и подал знак одному из солдат, который вел вьючную лошадь. Сирин он показался знакомым. Тут юноша покорно кивнул, и она, несмотря на драгунский мундир, узнала в нем одного из слуг Раскина, по всей видимости, Степан взял его с собой в качестве денщика. Порывшись во вьюках, денщик извлек оттуда бутылку и несколько серебряных рюмок, наполнил их и протянул поручикам, Сергею и Ване, сунул он рюмку и Сирин. Она с тоской заглянула в нее.
