Творящие любовь - Гулд Джудит (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Каким образом?
— К сожалению, я не вправе вам сказать. Что бы там ни было, я и почти вся Италия будем очень благодарны вам, княгиня, если вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы помочь мужу быстро стать членом правительства. Кто знает? Вскоре он может оказаться вторым человеком после дуче.
— А чем же я могу помочь, по-вашему? — заинтересовалась Шарлотт-Энн. — Еще чаще бывать в свете? Устраивать больше приемов, заниматься делами благотворительности?
Министр улыбнулся.
— И это тоже. Но я думал о другом.
— Да, господин министр?
— Вы все еще американская гражданка, княгиня. Чтобы помочь вашему мужу попасть в правительство, а вам быть принятой обществом, завоевать больше доверия к вам и вашему мужу, вы должны отказаться от вашего американского гражданства и стать подданной Италии.
Шарлотт-Энн в изумлении смотрела на него, неожиданно оскорбленная его предложением.
— Вы сделаете это? — с надеждой спросил министр.
Она взяла себя в руки и постаралась ответить спокойно:
— Я, несомненно, подумаю над этим, господин министр.
— Конечно, — успокоил он ее, — но только, пожалуйста, не раздумывайте слишком долго. Для грядущих событий… Ну, я лишь хочу сказать, что важно выиграть время.
— Но, как мне кажется, получение подданства требует довольно много времени, разве не так?
— Обычно так, — улыбнулся министр. — Но в вашем случае, княгиня, можно сократить время прохождения бумаг. Все можно сделать с максимальной скоростью.
— Я понимаю, — кивнула, задумчиво нахмурившись, Шарлотт-Энн. — Как я уже сказала, я все тщательно и быстро обдумаю, господин министр.
— Я знал, что вы так поступите, — он выдержал паузу, — только не раздумывайте очень долго. — Министр поклонился, повернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Шарлотт-Энн долго сидела одна. Она гадала, знал ли Луиджи о состоявшемся разговоре. Или все было спланировано заранее. Может быть, это и послужило причиной его необычного беспокойства.
Ее рука коснулась ожерелья на шее, бриллианты и сапфир холодили кожу. Чем, как не ошейником рабыни, было это ожерелье, — подумалось ей. И был ли у нее на самом деле выбор: согласиться или оставить американское гражданство.
Шарлотт-Энн знала только одно. Она любит Луиджи всем сердцем и сделает все, что в ее силах, чтобы помочь ему, не задавая никаких вопросов. Княгиня обещала министру подумать, прежде чем даст ответ, но ответ был ей уже известен. Она сделает так, как ее попросили.
И все-таки ей не удавалось отделаться от мысли, что бриллианты и сапфиры оказались всего лишь взяткой.
14
Уже значительно позже произошло третье событие, куда более зловещее, и только тогда предыдущие случаи приобрели свое истинное значение. А пока Шарлотт-Энн жила на Вилле делла Роза в блаженном неведении.
Рим кружился в водовороте светской жизни. Бесконечные вечеринки и приемы, на которых следовало присутствовать, и повсюду разговоры крутились только вокруг политики. Шарлотт-Энн мало интересовал этот предмет, и ее растущая с каждым днем популярность основывалась на легкой, очаровательной светской манере поддразнивать, которой она отдавала предпочтение. В ее обществе люди чувствовали себя легко. Им не приходилось следить за каждым своим словом или защищать свои взгляды. А причина этого оказалась простой: как только появлялась Шарлотт-Энн, она тут же прекращала все разговоры о политике и ловко переводила разговор на более легкие темы.
И все-таки молодая женщина начинала ощущать, как под внешним спокойствием римского света растет волнение, основанное на «событиях», упомянутых министром, которые явно начинали проявляться. Ходили слухи о беспорядках, о строительстве военных объектов. В воздухе витала угроза войны. Приемы и ужины, затягивавшиеся до поздней ночи, превращались в обсуждение военной стратегии. Жены использовали вечеринки, чтобы обеспечить продвижение мужей по службе. Генералы обхаживали промышленников, и наоборот. Происходил обмен любезностями, и заключались сделки среди льющегося рекой шампанского, икры и вальсов.
Шарлотт-Энн чувствовала: беззаботные дни подходят к концу, но она отказывалась верить, что это произойдет. Всеми доступными ей способами молодая женщина пыталась оградить себя от наступающей опасности, и иногда ей это удавалось. На Европу явно надвигалась буря, но столицы, казалось, стояли в центре урагана и производили обманчиво мирное впечатление. Тем не менее ее беспокойство все росло, его стало трудно не замечать. Но Шарлотт-Энн боялась поделиться своими тревогами с Луиджи: а что, если он согласится, что ее страхи оправданы? Его быстрое продвижение по службе — теперь происходившее поступательно — должно было скоро привести его к должности командующего авиацией. Ее все больше беспокоил политический беспорядок, но она пыталась успокоить себя тем, что это связано с их продвижением в более могущественные круги. Шарлотт-Энн отчаянно старалась убедить себя, что все увеличивающийся хаос не ощущался ею раньше только потому, что прежде в круг их друзей и знакомых не входило такое количество иностранцев. Ведь теперь Рим был просто переполнен ими.
Немцы были повсюду.
Несмотря на дурные предчувствия, время уносило прошлое в туманную даль, и только повторяющиеся выкидыши по-настоящему омрачали жизнь Шарлотт-Энн. Она была на седьмом небе от счастья, когда Луиджи находился с ней рядом. К сожалению, он не мог часто себе такое позволять. Проходило время, и Шарлотт-Энн все реже и реже виделась с мужем, и минуты, проведенные вместе, становились все более драгоценными. Ее совершенно не интересовало, чем Луиджи занимается вместе с дуче, она дорожила только часами, проведенными вместе. Пошел уже пятый год их совместной жизни, и Луиджи стали все чаще посылать в достаточно длительные командировки в Германию. Шарлотт-Энн от одиночества впала в депрессию. Как только муж оказывался вдалеке от нее, она словно попадала в эмоциональную тюрьму.
— Я хочу поехать с тобой, — уже в который раз повторила Шарлотт-Энн Луиджи.
Он добродушно усмехнулся.
— Я должен поехать один, cara, — прозвучал грустный ответ. — Военные базы не место для женщин.
Ее лицо помрачнело, и муж предложил ей провести то время, пока он будет в отъезде, в «Хрустальном дворце». Его родители, Луиджи был в этом уверен, обрадуются ее визиту. Шарлотт-Энн отрицательно покачала головой.
— Мне нравится Рим, Луиджи, — сказала она. — Да и потом, когда ты вернешься, ты прежде всего окажешься в Риме. Я хочу ждать тебя здесь.
— Я буду скучать без тебя, — произнес он с улыбкой.
— Я тоже буду скучать без тебя. — И после паузы: — Луиджи…
— Да?
— Почему тебе приходится так часто ездить в Германию? Я не думаю, что Германии позволено иметь армию или авиацию после последней войны.
— Им разрешено иметь небольшую армию и немного самолетов, но Адольф Гитлер сейчас приобрел власть, и он хочет покончить со всем этим. По его мнению, Германия должна быть достаточно сильной, чтобы выжить, — в голосе Луиджи появились нотки страсти, а глаза заблестели. — Ты не поверишь тому, что происходит в Германии, cara, — прошептал он. — Они летают! Каждый выходной тысячи и тысячи энтузиастов поднимаются в воздух на планерах. Это стало национальным видом спорта! Они тренируются для того, чтобы сесть за штурвал, когда у Германии будет настоящая военная авиация. Дуче посылает меня в Германию, чтобы я помогал им и учил их.
Шарлотт-Энн отвернулась к окну и посмотрела на залитый солнцем задний двор с подстриженным газоном и овальным плавательным бассейном, на старые стены садов виллы Боргезе, служащие ему границей.
— Что из себя представляет Адольф Гитлер? — поинтересовалась она.
Луиджи колебался с минуту. Словно у него самого еще не сложилось мнение, и ему требовалось собраться с мыслями.
— Это очень сложный человек, — медленно начал он. — Но что-то есть в нем такое… своего рода магнетизм, излучаемый им, притягивающий к нему людей. Мне еще не доводилось видеть подобное. Он очень похож на дуче, но намного сильнее. Кажется, вокруг него аура власти. Когда Гитлер присутствует на массовом митинге, он буквально может повести народ за собой. Когда ему что-то не нравится, Гитлер ругается и неистовствует, поддаваясь вспышке гнева хуже избалованного ребенка. При этом в частной жизни он может быть предельно очаровательным и любезным. Гитлер — само противоречие, но противоречие завораживающее.
