Исчезнувший фрегат - Иннес Хэммонд (бесплатные полные книги txt) 📗

В ту минуту мы снимали наши полярные спальные мешки с санок, и вдруг они мне вспомнились вместе на той койке.

— Ничего удивительного, — сказал я, — учитывая специфику их отношений.

— Какую специфику?

Выпалив вопрос, он стоял со своим толстым непромокаемым спальником в руке, пристально глядя на меня. И когда я ему объяснил, он воскликнул:

— Боже мой, мужик! Надо было мне рассказать.

— Черт возьми! — возразил я. — Вы не могли не видеть, что Карлос его боготворит. По его поведению, всем его поступкам, начиная с того, как он преследовал Айрис в Гринвиче и потом на Собачьем острове.

Немного помолчав и продолжая на меня смотреть, он кивнул:

— Да. Видимо, вы правы, мне стоило об этом помнить.

Чуть позже, когда я уже собирался залезть в свой спальник, он поинтересовался, умею ли я обращаться с огнестрельным оружием. Я уточнил, с каким именно.

— Немного охотился на дичь, а что?

Вместо ответа он вытащил из развязанной кипы багажа на своих санках продолговатый пластиковый кофр. В нем устрашающим силуэтом чернел металл автомата.

— Вам не помешает знать, как это работает. Так, на всякий случай.

— Что это? «Калашников»? — спросил я, пока он раскладывал тонкий металлический приклад, после чего вручил его мне.

Я никогда раньше не держал в руках автомат Калашникова. По правде сказать, мне приходилось иметь дело с огнестрельным оружием более серьезным, чем охотничье ружье. Я успел прочесть марку автомата, пока он демонстрировал мне его конструкцию. Название было не русским. И не английским, и не итальянским. «Heckler & Koch», — было выбито на нем.

— Германский?

Он утвердительно кивнул.

— Откуда он у вас?

— Сэкономил на бензине, — сказал он, осклабившись, затем продолжил объяснять мне, как с ним обращаться. Автомат позволял производить одиночные выстрелы и был оснащен небольшим оптическим прицелом. Только позже я узнал, да и то случайно, что пистолет-пулеметы производства «Heckler & Koch» — излюбленное оружие SAS [146].

— Полагаете, Ангел вооружен?

У меня внезапно холодок пробежал по спине: одно дело стрелять в птичек и кроликов…

— Конечно, он вооружен будь здоров. К тому же у него в санях два, может, три чемодана с «Семтексом», который он принес с собой на борт.

Пожалуй, это поразило меня даже больше, чем мысль о том, что он может быть вооружен.

— То есть вы хотите сказать, что вы его погрузили вчера на сани?

— Разумеется, я его туда не клал, но как только мы обнаружили, что он уехал, я проверил форпик [147], где мы его держали, и двух чемоданов явно недоставало.

То была совсем не та мысль, которая способствует безмятежному сну, но я так вымотался, что заснул мгновенно, даже не найдя в себе сил съесть плитку шоколада с орехами и изюмом, извлеченную из запасов провианта. Раз я проснулся посреди ночи с мокрым от снега лицом. Я посветил фонарем в ночной сумрак. Ветер гнал большие липкие снежинки, и я увидел только летящую белую завесу, а лежащий рядом со мной Айан превратился в засыпанный снегом холмик. В водонепроницаемом спальнике было очень тепло. Я залез в него с головой и сразу же уснул снова.

В следующий раз я проснулся в ослепительно-белом мире. Похожее на огромный пылающий апельсин солнце лежало нижним краем на сверкающем горизонте. Все было таким ярким, таким сияющим, что я не мог оценить ни расстояние до айсбергов, разбросанных по бесконечному ледяному полю впереди, ни их высоту. Я даже не в состоянии был понять, насколько далеко ледяной барьер слева от нас. Он просто возвышался там длинной белой стеной, загораживающей нам обзор дальше на запад.

Айан уже вылез из своего спального мешка и, согнувшись, сидел на разворошенной куче багажа на своих санках. В руке он держал маленький пластмассовый компас, а на коленях лежала небольшая радиостанция.

— Пытаетесь узнать прогноз погоды? — спросил я его.

Он покачал головой, жестом призывая меня замолчать. Он просидел еще несколько минут так же, сосредоточенно склонив голову и корректируя настройки приемника, время от времени поднося компас к глазу и засекая направление.

— О’кей, — сказал он наконец и аккуратно вернул радиостанцию в футляр. — Слышно хуже, чем вчера вечером, так что, полагаю, они уже в пути. Поедим по дороге.

Этим утром мы стали на лыжи, и я был благодарен ему за то, что накануне он пару минут меня потренировал, так как он пошел довольно быстро.

— Скоро мы начнем их догонять. Айсберги их задержат. Лед там будет в плохом состоянии. Возможно, снегоход там не пройдет, если ему нужно пробираться именно туда.

Пользуясь их вероятной задержкой, он стремился как можно больше сократить расстояние между ними и нами.

— Если они зайдут за айсберг, я, возможно, потеряю их след.

Очевидно, он поставил в снегоходе радиомаячок, а маленькая станция служила радиопеленгатором.

Весь тот день сияло солнце, и айсберги, казалось, ближе не становились. Снег лип к лыжам, идти было тяжело. Мы попробовали снегоступы, но с ними было еще хуже, а при глубине снега почти в фут ходьба в одних ботинках была чрезвычайно изнурительной. Плоские сверху айсберги явно откололись от ледяного барьера и, судя по тому, что паковый лед вокруг них был слоистым и изломанным, опирались снизу на землю.

— Хотя и не должны, мы далеко от берега.

Я пробормотал, что ледовый барьер пока еще в поле зрения, и он, рассмеявшись, сказал:

— Это сползающая в море ледяная шапка [148]. Если эти айсберги сидят на земле, то под ними что-то вроде подводных рифов или, может, верхушка вулкана.

Только по тому, что мы с течением времени могли рассмотреть все больше и больше подробностей на их поверхности, можно было понять, что мы медленно к ним приближаемся. Ледяное поле вокруг них было чрезвычайно изломанным, как будто море, разбивающее волны об их глыбы, внезапно замерзло.

Шло время, и в пути мы понемногу раздевались. Когда солнце достигло зенита, сияя прямо в лицо, стало довольно жарко. В такой день никак нельзя было обойтись без больших очков с темными стеклами и крема от солнечных ожогов. Себя я не видел, но Айан был похож на ненормального клоуна из какой-нибудь кинокомедии. Каждые два часа мы останавливались, чтобы передохнуть, и он уточнял направление по исходящим от радиомаячка сигналам. На этих же привалах мы подкреплялись на скорую руку, съедали по яблоку, а на ходу время от времени сосали леденцы.

После четвертой остановки мы наткнулись на следы снегохода, пересекающие направление нашего движения наискосок. Четко отпечатавшиеся и не заметенные, они явно были оставлены после ночной вьюги, и мы, таким образом, теперь отставали от них всего на несколько часов. К этому времени мы также подошли совсем близко к первому из айсбергов, настолько близко, что было видно вмороженные в его толщу отдельные камни и валуны, желтоватой линией опоясывающие его над поверхностью пакового льда. С восточной его стороны было маленькое озерцо. Посреди него высунулась голова тюленя, и мы поняли, что это полынья, прямо перед нами. Слепящий свет заставлял глаза ошибаться.

И на айсберге, и на льду вокруг него все оставалось неподвижным. Двойная колея обходила его с запада. Тут лед был сравнительно ровным, как будто айсберг послужил своего рода волнорезом. Хаос измятого расслаивающегося льда с восточной стороны, где ветер и течение вминали пак в отвесную стену айсберга, лишь подтверждал то, что под водой он опирался на дно.

— Вы говорили, что читали заметки Сандерби о корабле, его описание. — Айан говорил со мной через плечо. — Вы не помните, там было что-то про айсберги?

— По-моему, ничего, — ответил я. — По крайней мере, я не помню, чтобы он их упоминал. Он наблюдал что-то похожее на фигуру человека, стоящую за штурвалом, а все мачты были обломаны, остались одни пеньки. Но каких-либо описаний льда вокруг корабля я у него не припоминаю.