Золотая середина ослика Иа - Донцова Дарья (книги онлайн TXT) 📗
– Ошибаешься, дорогая, – оживилась Нинель, – я уже договорилась. Правда, цена не детская. И поскольку речь идет о возврате нашего самого любимого друга, бремя оплаты ложится на наши плечи! Понимаешь?
– Нет, – ответила я вместо Рины. – Нинель Михайловна, я понимаю, что вы очень расстроены…
– Что? – возмутилась соседка. – Расстроена? Деточка! Я убита горем, раздавлена, превращена в обломки, меня уничтожили как личность! Нет ни малейшего желания входить в подъезд. Но если Гаврила Гаврилович опять…
– С того света не возвращаются, – не выдержала я. – Тот, кто вам пообещал за больше деньги реанимировать Лифт, просто мошенник.
– Никогда не читайте российский интернет на ночь [2], – переделала известную фразу на новый манер Рина.
Нинель прижала руки к груди.
– Рина, пожалуйста! Вместо Гаврилы Гавриловича нам предлагают пластмассовую Мэри.
Глава 7
Я окончательно перестала понимать происходящее.
– Пластмассовую Мэри?
– Да! – заплакала Нинель Михайловна. – Сказали: «Прекрасный современный вариант!» А по мне, так они лишь в гостиницах работают и только мужикам из деревни нравятся!
– Проститутки? – шепотом осведомилась Рина.
Нинель схватилась ладонями за голову.
– Давайте вернем Гаврилу Гавриловича. Пожалуйста! Согласитесь! Да, это дорого, но в нашем доме не поселится нечто жуткое. Ох! Рина, прости, мне срочно надо в туалет. Придется воспользоваться вашим. Не провожай меня, санузел у вас расположен там же, где у меня! Дорогая, не волнуйся, я аккуратна, ничем не больна…
Последние слова Нинель произнесла, убегая в глубь квартиры.
– Она сошла с ума, – заявила Рина, – у нас в доме никогда не жил Гаврила Гаврилович.
– Может, сходить за ее дочкой? – предложила я.
Ирина Леонидовна махнула рукой.
– Она с детства странная, ничего вокруг себя не видит, двадцать лет пишет книгу про разведение кроликов. На днях открыла мне дверь подъезда и сказала: «Рада вас видеть, Иван Никифорович». С одной стороны, это приятно. Ваня – молодой красивый мужчина. Не с йоркширским терьером, который у Лидии Григорьевны живет, меня перепутали. С другой стороны, странно, Ваня-то почти два метра ростом, вес у него… м-да, не такой, как у меня. Хотя, может, мне худеть пора.
И тут в двери заворочался ключ, и через пару секунд в прихожую вошел Иван.
– Что-то случилось? – насторожился он, глядя на нас.
– Ваня, тихо, – шепотом попросила Рина.
– У нас в гостях Нинель Волынская? – улыбнулся мой муж.
– Да. А как ты догадался? – удивилась я.
Иван открыл дверь на лестницу и показал на туфли, которые стояли на коврике.
– Соседка всегда спускается по лестнице в уличной обуви, потом надевает свои тапки и входит в чужую квартиру.
– Ванечка, – донеслось из коридора, – хорошо, что ты пришел, – пожалуйста, возьми на себя труд уговорить всех реанимировать Гаврилу Гавриловича.
– Нинель Михайловна, пойдемте в столовую, – предложил Иван, – там спокойно поговорим.
Мы переместились в комнату.
– Нинель, тебе какой чай? – осведомилась Рина. – Черный, зеленый, фруктовый?
– Я люблю всякий, но пить не стану, – заявила соседка, – ты мне нальешь скороспелый.
– Какой? – хихикнула я.
– Скороспелый, – повторила Волынская, – зальешь листики водой, они пять минут постоят, и пей, дорогая.
– Ты разве иначе делаешь? – заинтересовалась Рина, которая всегда готова записать чужой рецепт.
– Конечно, да, – ответила Нинель, – любой напиток должен созреть. Кипятим заварку двадцать минут, потом сажаем на него Нюру.
– Кого? – удивился Иван.
– Нюру, – повторила Волынская, – она устраивается сверху на чайнике. И там сидит час и сорок две секунды.
– Сорок две секунды, – ошалело повторила я. – Почему не минуту?
– Потому что не минуту, – отбила мяч соседка. – Нюре положено сидеть по часам.
– Сколько ты домработнице платишь? – воскликнула Рина.
– Дорогая, ты задаешь очень интимный вопрос, – поморщилась соседка, – о любой другой женщине, которая проявила такой интерес, я мигом подумаю: «Птица эта – не моего поля ягода, она дурно воспитана». Но поскольку мы с тобой родные по подъезду, отвечу так: прислуга довольна.
– Не каждая согласится на чайнике сидеть, – протянула я, – это неудобно, наверное. И жарко, в особенности летом.
Глаза Нинели расширились.
– Детонька, ты откуда в столицу приехала?
– Таня – коренная москвичка, – встала грудью на мою защиту свекровь.
– Да ну? – вдохновенно изобразила удивление Волынская. – А рассуждает, как пэтэушница из местечка «Курятня у дороги». Танечка, ты впервые слышишь про бабу на чайнике? Ватную куклу? Твои родители никогда не готовили правильную заварку?
– У тебя работает горничная Нюра, а у нас есть грелка для чайника, – вмешалась Рина, – я тоже решила, что твоя домработница на чайнике с заваркой устраивается!
– Да чтобы я наслаждалась напитком, который поломойка высидела! А вдруг она… э… звук издаст! – пришла в негодование соседка. – Хорошо же вы обо мне думаете! И как вы себе представляете сие действо? Я закрываю крышку, а баба плюхается на чайник? Она же его раздавит! Удивительная глупость может прийти некоторым людям в голову.
– Меня подтолкнуло к этой мысли имя Нюра, – зачем-то стала оправдываться Рина.
– И что? – с угрозой в голосе осведомилась соседка. – Так зовут ватную куклу.
– Господи, да зачем ей имя? – расхохоталась Ирина Леонидовна.
Нинель Михайловна сдвинула брови.
– В интеллигентном старомосковском доме, в семье, где прапрадедушка жил на Тверской, а прабабушка на Мясницкой, даже половик у двери имеет свое прозвище.
– Правда? – не поверила я.
– Моего зовут Федор Евгеньевич, – гордо заявила соседка, – ложась спать, я всегда здороваюсь с подушкой Карелией Петровной и одеялом Семеном Сергеевичем.
– Лифт Гаврила Гаврилович – не человек, – осенило меня, – это просто лифт. Подъемник.
– Именно так, – согласилась Нинель. – А вы что, никак не поймете, в чем дело? Я давно вам разжевываю: Гаврила Гаврилович умер.
– Сломался, – нашла я более подходящий глагол.
– Умер! – взвизгнула Волынская. – Лифт работал с двадцатых годов прошлого века. Помню, как я возвращалась из школы, а он меня вез, любимый, заботливый Гаврила Гаврилович!
Иван сделал глоток из чашки.
– Нинель Михайловна, сколько вам лет?
– Ваня, что за вопрос? – рассердилась соседка. – Фу прямо, как невоспитанно. Но тебе отвечу – тридцать два.
Я быстро закрыла рот салфеткой, а мой муж стал сосредоточенно размешивать ложечкой сахар.
– Кто такая тогда пластмассовая Мэри? – решила рассеять все нелепости Рина.
Нинель воздела руки к потолку.
– Да что с вами сегодня? Ужасный, мерзкий лифт современного образца, очень похож на этот… как его, слово плохое такое…
– Проститутка? – подсказала Рита. – Это существительное литературное, его употребляли классики. Например, Куприн в романе «Яма».
– Ой, нет! – занервничала гостья. – Лифты такие теперь установлены почти во всех гостиницах. Мода на них пришла из Америки, и там же придумали пакость, которая сейчас всем нравится. Ногти! О! Точно! Вспомнила! Ногти! Современный лифт похож на эти ногти! Прямоугольные, маленькие, гаденькие, в панировке из гнилых сухарей.
Глаза Рины загорелись факелами.
– Ногти в панировке? Никогда не пробовала, не готовила. Рецептом поделишься? А чьи ногти надо взять?
Волынская с шумом выдохнула.
– Я не ем эту дрянь. Зайди в любую харчевню у метро и спроси у повара. Ногти подают почти в каждой.
– Интересно, чьи там ногти? – с самым серьезным видом спросил Иван. – Медвежьи? Слоновьи? Коровьи?
– Чаще всего куриные, – ответила соседка, не поняв, что Иван Никифорович просто иронизирует.
– Наггетсы! – осенило меня.
– А я что вам говорю, – фыркнула Нинель, – вы до невозможности непонятливые. Наш старый лифт – антикварное произведение искусства: железные двери с орнаментом, стены деревянные, пол тоже, висит зеркало в бронзовой раме, стоит обитая бархатом скамеечка. Едет плавно, ты ощущаешь себя истинной королевой, аристократкой. У Гаврилы Гавриловича что-то сломалось. А все разбитое чинится. Есть человек, который его восстановит, но он дорого берет. И ясно почему: он сделает уникальный лифт новеньким. Понятно объясняю?
