Кофе со вкусом убийства - Холл Джей Эм (бесплатные книги полный формат TXT, FB2) 📗

Эпизод за эпизодом эта печальная история начала приобретать форму: примерно через шесть месяцев после смерти Гордона Топси начала спрашивать, где он, и даже ездила за ним в гольф-клуб. Совершенно разные люди, понизив голос, рассказывали Келли-Энн все новые и новые истории об ошибках Топси – а те становились все более заметными и серьезными. Потерянные ключи, опоздания, подгоревшая еда, незапертые двери. Келли-Энн, конечно, терпела все это (в конце концов, это же моя мама), однако любовь любовью, но иногда это тот еще геморрой (простите за выражение). В конце концов им удалось проникнуть в лабиринты клиники Хэмблтона (они дважды забывали о приеме), но к тому времени, когда им сообщили диагноз – «состояние, вызванное болезнью Альцгеймера» (что бы это ни значило), – все уже несколько месяцев знали, что что-то пошло не так. К тому моменту состояние Топси было уже неустойчивым – она то и дело бродила где-то, даже после того, как у нее отобрали ключи от машины.

Взять, к примеру, ее таблетки: Лиз не даст соврать – Келли-Энн пришлось стоять у матери над душой, напоминая о них. Да, иногда наступает просветление, но чаще всего… И если Келли-Энн не может быть рядом во время приема лекарств (у меня тоже есть жизнь), ей приходится звонить и объяснять, что надо сделать (пошагово). Конечно, есть еще Паула (святая женщина), но даже вдвоем их сил не хватает.

– Это разбивает мне сердце, честное слово. – Келли-Энн сделала огромный глоток кофе. – Каждый день что-то новое. Что-то еще забывается. Как будто она разваливается на куски у меня на глазах. – Она покачала головой и посмотрела на потолок. Лиз и Тельма подумали, что Келли-Энн и в самом деле требовалось наверстать упущенное.

– А если нанять сиделку? – предложила Лиз, вспоминая медсестер из «Жимолости», которые приходили к матери Дерека до того, как она попала в «Уэбстер-Хаус»: веселые, энергичные дамы в сиреневой униформе.

– Вы знаете, сколько это стоит, Лиз? – Келли-Энн покачала головой. – Это же тысяча, а то и полторы в месяц…

Тельма удивилась. У Топси и Гордона всегда водились деньги. Взять хотя бы гранитные столешницы за двадцать тысяч. Неужели что-то случилось?

– В любом случае уже поздно. – Келли-Энн откусила печенье с белым шоколадом. – Или совсем скоро будет поздно. На прошлой неделе, когда мне удалось забрать ее домой с автобусной остановки в половине одиннадцатого вечера, я подумала про себя: «Хватит».

– Дома престарелых бывают очень даже неплохими, – робко вставила Лиз.

– Более чем, – поддакнула Тельма, хотя сама избегала таких мест с едва ли не суеверным страхом. Келли-Энн с энтузиазмом кивнула, сделав еще один глоток кофе.

– У меня есть стопка брошюр. Целая стопка. Киновечера, свой парикмахер, маникюр, экскурсии. Признаюсь, дамы, я и сама не отказалась бы переехать в такой. – Она улыбнулась, но это была грустная, усталая улыбка. – Знаете, что самое ужасное во всем этом? Мама все понимает. Она чувствует, что что-то не так. И ненавидит это. Недавно она сказала: «Мне не нравится быть такой». А как я уже говорила, своих сил у меня не хватает. – Келли-Энн неподвижно смотрела на коричневую кофейную чашку. Лиз снова вспомнилось, как усыпили пони Маффина.

– Я должна защитить ее. – Голос Келли-Энн надломился. – Мне нужно защитить мою бедную старенькую маму.

И вот тогда-то Келли-Энн и рассказала Лиз и Тельме все о проклятых мошенниках.

С тех пор как Топси, по выражению Келли-Энн, «переехала в мир грез», она стала привлекать к себе все больше нежелательного внимания. Взять хотя бы ремонтника, которого Гордон нанял незадолго до смерти: не успели они оглянуться, как он выставил им счет на сотни фунтов за небольшой ремонт.

Или тех людей из Гейтсхеда, что постоянно звонили и донимали их вопросами о солнечных батареях. Или даже торговца из Райдейла, который почти еженедельно привозил огромные упаковки чая для завтрака и подарочные наборы. Не говоря уже о толпе компаний, высылающих товары по почте и забрасывающих Топси лотерейными предложениями и лавиной пластиковой дребедени (простите за выражение). Здесь гостьям продемонстрировали три огромных мешка с конфискованными письмами.

Однако это было не самое худшее. Далеко не самое.

За несколько месяцев до этого Топси позвонил человек с шотландским акцентом, представившийся сотрудником отдела по борьбе с мошенничеством из ее банка, «Роял Йорк». Звонок приняла Паула, и, узнав, что на самом деле говорит не с Топси, мужчина повесил трубку.

Но, по всей видимости, он перезвонил позже. Насколько Келли-Энн смогла выяснить, он сказал что-то о мошенничестве с ее сберегательным счетом, но Топси не должна была никому об этом говорить.

– Что она и сделала! – Келли-Энн внезапно хлопнула по столешнице коричневым кувшином «Хорнси Поттери» с такой силой, что зазвенели ключи от машины Тельмы. – Вот что обиднее всего. Молчала как проклятая рыба.

Насколько Келли-Энн могла судить, он перезванивал по меньшей мере дважды и говорил Топси, что для сохранности денег ей нужно перевести их на новый надежный счет.

Однако, несмотря на упорное молчание Топси, Келли-Энн догадалась, что что-то не так, и сама позвонила в банк. Наконец дозвонившись (после двадцати семи с половиной минут ожидания!) до какого-то человека с жизнерадостным голосом, который не смог, естественно, сообщить подробности, но зарегистрировал звонок и пообещал «разобраться».

Тем временем тот мужчина снова позвонил Топси, теперь уже со сложной серией инструкций.

– Как ей удалось, черт возьми, следовать им – настоящая загадка. – Келли-Энн порылась в сумочке и достала конверт, обещающий миссис Топси Джой из Рейнтона отпуск мечты, на обратной стороне которого было написано некогда уверенным, а теперь дрожащим почерком Топси: «Перевести платеж в банк ‘‘Роял Йорк’’ по реквизитам… если спросят, сказать, что за покупку недвижимости…»

– И она сделала это. Она, черт возьми, сделала это. – Голос женщины дрогнул, и Лиз инстинктивно сжала ее пухлую руку, унизанную кольцами, едва яркие слезы брызнули по розовым щекам, намочив платок Тельмы.

– Она пришла в банк – банк, в который она ходила годами, – и они позволили ей это сделать. Все ее сбережения – четыреста семьдесят пять тысяч – почти все, что у нее было. Все ушло.

– Так он был не из банка? – Лиз округлила рот от ужаса.

– Куда ему. Чертов мошенник… простите за выражение.

– И деньги исчезли? – спросила Тельма.

– Полностью, – сказала Келли-Энн с горечью. – Испарились. В мгновение ока. Моя бедная мама. Моя бедная, бедная мама.

Глава 6,

Где обсуждают мошенничество и строят напрасные планы

– И что, банк даже ничего не сделал? – сердито проворчала Пэт. Тельма кивнула; она выполнила свое домашнее задание.

– Банк обязан исполнить пожелания клиента, хотя в случае сомнений они должны протестовать.

Это было на следующий четверг. Снова их любимый стол, снова перед ними набор кофейных чашек и блюдец.

– Даже если эти пожелания безумны? – Пэт не могла поверить в такую несправедливость.

– Оказалось, что кассир даже знала ее, – с тоской вставила Лиз. – Она училась в школе Святого Варнавы. Еще до тебя. Лет пятнадцать назад была в нашем классе. Мэнди Пиндер.

– Только теперь она не Пиндер, – добавила Тельма. – Вышла замуж за кого-то с польской фамилией, но не поляка…

– Тихоня, – добавила Лиз. – Но с пристальным взглядом.

– С ума сходила по пони из «Дружба – это чудо», – сказала Тельма.

– И эта Мэнди Пиндер даже не остановила Топси? – снова спросила Пэт. Она никак не могла поверить в это.

– Она никогда не любила брать ответственность на себя, – сказала Тельма.

– Неудивительно, что Келли-Энн расстроилась. – Пэт и сама была расстроена, от потрясения она даже не могла справиться со своим пирогом.

Лиз печально кивнула, вспомнив – мысленно поморщившись и сжав костяшки пальцев – треск разрываемых конвертов.

– Похоже, это случается чаще, чем ты думаешь, – вздохнула она.