Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт (книги полностью TXT, FB2) 📗
«Лоранс ни разу ничего не сказала мне с того момента, как мы сюда пришли, – подумала Киона. – Как я ее ни упрашивала, она даже не открыла рта. Когда я попыталась ее обнять, она резко отпихнула меня с бешеным взглядом. Мне показалось, что она готова вцепиться в меня ногтями. Но она не смогла заставить меня выйти из этой комнаты. А о чем она думает, я знаю. Мне нельзя засыпать ни на секунду. Впрочем, сама она уже спит. В этом я уверена».
Киона поднялась и, босоногая, стала бесшумно ходить туда-сюда. В это время года через час-другой уже должно было начать светать. Нужно было всего лишь продержаться до рассвета.
«У кого-то – счастье, а у кого-то – горе, – мысленно сказала себе Киона. – Я сумела излечить душевную боль Эстер, и та теперь уже готова любить и быть любимой, а вот как мне помочь Лоранс – я не знаю. Я так сильно на себя за это злюсь! Я сомневалась, что она испытывает какие-то чувства к Овиду, но они у нее и в самом деле есть – чувства пугающей силы, чувства опасные. Мне хотелось бы сейчас поговорить об этом с Мин. Любая мать должна в этом разбираться. Однако мы с Лорой договорились сохранить все в тайне».
Сдержать это свое обещание и Кионе, и Лоре было очень трудно.
«Не рассказывайте моим родителям о том, что я натворила, – со слезами на глазах попросила Лоранс. – Они, должно быть, не знают, что я люблю Овида и что я еще долго буду его любить. Я и так уже испытала немало стыда! Я не вынесу их взглядов, их поучений и их жалости ко мне. Пообещай мне, бабушка, пообещай мне, Киона! Ты мне это должна, раз ты украла у меня мою маму. Ты значишь для нее больше, чем я, больше, чем все ее дети! И я уверена, что у тебя было видение, что ты знала про Эстер, но ты тем не менее мне ничего не сказала, даже в тот вечер на берегу озера, когда Мукки читал мне мораль».
Поскольку эти обвинения были справедливыми, они очень болезненно кольнули Киону. И вот теперь, чтобы случайно не уснуть и оставаться настороже, она старалась думать именно о них.
«Прости, моя маленькая Лоранс, – прошептала Киона, подходя к кровати. – Ты для меня сестра, и я тебя очень люблю!»
Почувствовав изнеможение, она опустилась на колени и положила голову на край кровати Лоранс. Чувствуя, что уже не может больше бороться со сном, она вытянула руки и обхватила ими тело Лоранс.
Вскоре ей уже начал сниться сон, причем такой хороший, что она даже, продолжая спать, заулыбалась. В этом сне она была ребенком и гуляла в лесу вместе с Талой-волчицей. Ее мать собирала чернику посреди зарослей, освещенных яркими солнечными лучами. Рядом с ней был Шоган, брат Мадлен, который четыре года назад умер от полиомиелита. Он шел впереди них с охотничьим ружьем, висящим на ремне. Тала и Шоган разговаривали на своем родном языке – языке монтанье, – и их мелодичные голоса смешивались с трелями птиц. Затем Кионе приснилось, что она лежит в хижине, сделанной из веток, на мягкой подстилке из шкур животных и кусков разноцветной материи. Тала ласкала ее и обнимала. Ее мать была еще молода и красива. Во всем, что видела Киона в этом замечательном и долгом сне, чувствовались безмятежность и спокойствие.
Эту идиллию нарушил лай собаки. Он раздался совсем рядом с ухом спящей Кионы, и она с оторопелым видом открыла глаза.
– Фокси? – прошептала Киона.
Однако собаки рядом с ней не было. Не было на кровати и Лоранс. Судя по тому, как лежало одеяло, Лоранс поднялась с постели и ушла очень осторожно.
«Нет, нет! Боже мой, уже наступил рассвет».
Киона, чувствуя, как ее охватывает отчаяние, вскочила на ноги. Она снова различила тот же самый лай, но он уже доносился откуда-то издалека и был едва слышным. Она подбежала к одному из окон и раскрыла его. Из этого окна открывался широкий вид на озеро.
«Господи, не дай этому свершиться», – простонала Киона, всматриваясь в поверхность озера и бегущие по ней волны.
Затем она выскочила в коридор и бегом спустилась по лестнице, решив, что не будет поднимать тревогу и всех будить. Она была связана дурацким обещанием держать все в тайне и необходимостью спасти Лоранс в одиночку.
Ее сердце бешено колотилось. Она стала взывать ко всем небесным силам, умоляя их о том, чтобы они помогли ей увидеть мысленным взором, где сейчас находится Лоранс.
– Маниту, Дева Мария, Иисус, помогите мне ее увидеть, даже если это будет уже самое последнее в моей жизни видение! Мама, помоги мне, мама, сжалься надо мной, мне необходимо увидеть Лоранс…
Впадая в панику, она устремилась в сад и побежала по тропинке, ведущей на берег озера. К счастью, она не сняла вечером свою одежду и обувь и ей не пришлось тратить драгоценное время на то, чтобы одеться и обуться. Она очень злилась на себя за то, что уснула, хотя вполне возможно, что так было угодно судьбе, зачастую жестокой.
«Фокси, где ты?.. Он больше не лает, и я его не вижу», – пробормотала Киона, на мгновение останавливаясь.
У нее вдруг началось головокружение, а взор заволокло густым туманом. Тяжело дыша и пока еще не веря, что у нее и в самом деле начинается видение, она различила на сером фоне следующую сцену: Лоранс плывет к острову Ужей [19], смутно прорисовывающемуся между небом и водой. И Лоранс, и этот остров были слабо освещены оранжево-розовым светом утренней зари, постепенно сменяющей предрассветные сумерки.
– Она жива! – воскликнула Киона.
Она еще никогда не бежала так быстро. Вскоре она увидела сначала маленького песика, который, похоже, только что бросился в воду и теперь отчаянно боролся с волнами, а затем и плывущую прочь от берега Лоранс, движения которой постепенно замедлялись. Еще немного – и она, пожалуй, выбьется из сил и пойдет ко дну.
Киона с ужасом огляделась по сторонам, однако в этот ранний час вокруг никого не было. Озеро тоже было пустынным – ни лодки, ни парохода. Дом семьи Шарденов, находящийся далеко позади, показался ей малюсеньким.
«Я не могу туда возвращаться. Кроме того, даже Тошан не сможет плыть достаточно быстро».
Хрипло вскрикнув от гнева и отчаяния, Киона сняла сандалии, штаны и свитер и бросилась в озеро. Фокси, с ошалелыми глазами борясь с волнами, пытался плыть на восток.
– А ну-ка выбирайся отсюда! – крикнула ему Киона. – Возвращайся на берег!
Мужество этого маленького животного вызвало у Кионы восхищение, и она принялась плыть быстрым кролем. Тем не менее, как она ни напрягалась, плыть быстро у нее не получалось.
Киона два раза переходила на брасс, чтобы можно было разглядеть, где находится торчащая из воды голова Лоранс, то и дело исчезающая за волнами. Перейдя на брасс в третий раз и уже едва не сходя с ума от огорчения, бессильного негодования и отчаяния, она, всецело концентрируясь на своем стремлении спасти Лоранс, подумала, что ей нужно сообщить Лоранс, что она, Киона, находится здесь. Почувствовав когда-то бывшее для нее хорошо знакомым, но теперь уже почти забытое недомогание, она вдруг увидела, что находится рядом с Лоранс, при этом абсолютно не ощущает вокруг себя воды.
– Помоги! – крикнула Лоранс, увидев Киону. – Спаси меня! Я не хочу умирать, Киона! Я наглоталась воды, мне плохо. Помоги мне, я боюсь, я очень боюсь!
– Поворачивай назад, Лоранс, прошу тебя! – мысленно обратилась к ней Киона, напрягаясь изо всех сил. – Если ты повернешь к берегу, волны понесут тебя сами. Сегодня утром ветер дует на берег.
– Хорошо, я попытаюсь. Я уже не решалась больше двигаться, я растерялась, – стала всхлипывать Лоранс. – Киона, останься рядом со мной!
Однако она снова была одна. Заставляя себя делать глубокие вдохи, Лоранс повернулась на сто восемьдесят градусов и, делая равномерные движения руками и ногами, поплыла брассом. И тут вдруг она увидела Киону – увидела не ее изображение, а настоящую, живую Киону, которая хотя и находилась еще довольно далеко от нее, но все же плыла прямо к ней. По пустынному пляжу с лаем бегал туда-сюда фокстерьер.
«Киона плывет ко мне, – мысленно сказала себе Лоранс. – Мне нужно ее дождаться. Она поможет мне доплыть до берега».
