Последнее лето в Аркадии - Перселл Дейрдре (полная версия книги .TXT) 📗
Пауза. Фергус какое-то время переваривает новость.
— И что ты там забыла?
— А как ты думаешь? Ты, часом, не поглупел, Фергус? По-твоему, в этой клинике делают спа-процедуры? Меня запихнули сюда с подозрением на пристрастие к алкоголю. И это ты довел меня, Фергус, это твоя вина! Рита и Тесс могут засвидетельствовать, что у меня был срыв. Они волнуются за меня в отличие от моего собственного мужа…
— Мэдлин? Вы снова выпали из беседы, Мэдлин, — услышала я в очередной раз голос психолога.
Снова на меня смотрели все собравшиеся. У них был несчастный вид, помятые лица, высохшие тела, на которых болтались тренировочные костюмы. Несмотря на то что одна из женщин надела дорогой спортивный костюм от Донны Каран, это не делало ее красивее остальных. Меня окружали одни неудачники.
Вы спросите, отчего я не покинула клинику, если никто не заставлял меня остаться?
Возможно, я хотела покоя и уединения. В клинике не было привычных физиономий, напоминавших о моей трагедии; здесь вообще не было ничего личного, только общее, безликое, и моя душа отдыхала в этой отстраненности. Пациенты занимались простым физическим трудом — пылесосили, вытирали пыль, мыли за собой посуду в столовой. Эта механическая работа, не требовавшая умственных усилий, умиротворяла.
В какой-то момент мне даже стало казаться, что я сняла номер в недорогом отеле с полным пансионом. Наверное, именно такую жизнь вела Тесс в далекой юности, когда была послушницей при монастыре.
Кроме всего перечисленного, мне было хорошо в клинике и еще по одной причине: здесь можно было думать лишь о себе и не заботиться о мнении окружающих. Впервые за много лет я могла не беспокоиться на этот счет.
В клинике Святого Роланда были, конечно, и запреты, но все они (за исключением алкоголя) оказывались на поверку отнюдь не нерушимыми. Например, здесь воспрещалось курить везде, кроме специально отведенных мест в дальних углах здания. Медперсонал отнимал у нас сигареты, если заставал за пусканием дыма в неположенных местах. Однако пациенты продолжали дымить почем зря везде, где хотели, и в клинике постоянно пахло табаком. Возможно, не имея возможности нарушать главный запрет (распитие спиртного), пациенты получали удовольствие, отступая от второстепенных. Этакая своеобразная компенсация. Кстати, я и сама курила как проклятая, доведя свою не слишком большую дневную дозу до двадцати пяти сигарет.
И все же, несмотря на регулярное отравление никотином, я чувствовала себя гораздо лучше, чем до клиники. Мое тело словно исцелялось день за днем, становилось сильнее, очищалось. За весь последний год я не чувствовала себя лучше.
Меня немного беспокоили провалы в памяти, связанные с последними днями до клиники. Например, мне с трудом удавалось восстановить события того вечера, когда ко мне приезжала Тесс. От этого мне было стыдно. Урывками всплывали куски, в которых Рита утешала плачущую подругу, но я совершенно не помнила деталей. Неужели Джерри Бреннан оказался способен на измену? Не подводит ли меня память? Джерри — изменник? И с кем? Со Сьюзен? С этим расчетливым калькулятором? Чем, интересно, они могли заниматься в постели? Проверять финансовые отчеты?
И все же Тесс не из тех истеричек, что делают из мухи слона. Она не склонна преувеличивать, а значит, ситуация паршивая. Мне следует связаться с ней при первой же возможности.
Однако сначала предстояло позвонить на службу, поскольку начиналась моя рабочая неделя. Старательно шмыгая носом, я наврала Мэри, что подцепила какой-то вирус и сижу на антибиотиках.
— Бедняжка, — посочувствовала хозяйка магазина. — А откуда ты звонишь? Такое ощущение, что с вокзала, столько вокруг голосов.
— Я в торговом центре, заехала за лекарствами в аптеку, — нашлась я с ответом.
Позвонив в «Аркадию», Тесс я не застала, так что пришлось передать привет через Джека, который, судя по нетерпеливому тону, куда-то спешил.
— Только обязательно передай маме, что я звонила.
— Хорошо, миссис Григгз.
— Не забудешь?
Но парень уже повесил трубку.
Пока я набирала номер Ванессы (а теперь и Фергуса), у меня тряслись поджилки и слегка подташнивало. Я вновь и вновь прокручивала в голове заготовленные реплики. Я уже осознала, что грубить Ванессе не стоит, дабы не ухудшить своего и без того шаткого положения. Я обещала себе, что буду вежливой и кроткой.
Но все мои планы полетели в тартарары, поскольку трубку поднял сам Фергус. Я едва не лишилась дара речи от неожиданности. Более того, оказалось, что Фергус прекрасно знает, где я нахожусь. К моему великому удивлению, он сразу же согласился приехать в клинику.
— Откуда ты узнал, что я здесь?
— Мир полон слухов. Ванесса ездила навестить одного знакомого и заметила тебя в кафе.
Вот вам и анонимность! Нигде не скрыться!
— А кого она навещала?
— Какая разница? Одного дальнего родственника.
— Значит, ты все это время знал, где я, но даже не попытался со мной связаться? — запоздало возмутилась я. Все благие намерения испарились. — Тебе не пришло в голову меня навестить? Я ведь все еще твоя жена, Фергус! Мы же венчались! «Пока смерть не разлучит нас» и все такое, помнишь? Или тебе теперь вообще на меня наплевать, словно и не было всех этих лет?!
На том конце провода царило молчание. Я сообразила, что перегнула палку.
— Прости, — торопливо пробормотала я в трубку. — Я не хотела вот так на тебя набрасываться.
— Во сколько эта семейная встреча? И в какой день?
— Так ты все-таки приедешь?
— А разве у меня есть выбор? Ведь ты от меня просто так не отвяжешься.
Теперь умолкла я. Все было бесполезно, надежды оказались глупыми и никак не могли оправдаться. Фергус согласился прийти на встречу, лишь бы я поскорее от него отстала. Жест доброй воли в обмен на свободу. Финальная сцена для двух актеров, последний штрих, падение занавеса… Я еле сдерживала слезы. Они душили меня, не позволяя открыть рот.
Наверное, Фергус это почувствовал, потому что его тон смягчился.
— Слушай, Мэдлин, я согласен прийти. Я хочу помочь, честное слово. Рад, что ты решилась на лечение. Меня всерьез беспокоило, что ты так много пьешь.
Я вяло сообщила ему, когда состоится проклятый День семьи, и повесила трубку. Что ж, по крайней мере мы вели себя цивилизованно, если это могло утешить.
Некоторое время я сидела у телефона, смаргивая слезы. Да, муж вел себя вполне корректно в отличие от меня. Может ли это означать, что еще не все потеряно? Ведь не мог же он забыть все, что нас связывало! Фергус даже выразил радость по поводу моего лечения, упомянул, что беспокоился на мой счет.
Я воспрянула духом. Разговор прошел неплохо, мои опасения оказались напрасными.
Оставалось позвонить Кольму.
У него был глухой, отрывистый голос.
— Прости, что давно не звонила, дорогой, но у меня были проблемы. Сейчас я открою тебе секрет и надеюсь, что ты никому не разболтаешь. — Сын слушал молча, пока я обрисовывала ему ситуацию. Когда я закончила, в трубке все еще было тихо. — Ты слышал меня, Кольм?
— Да.
— И понял, о чем я прошу? Ты согласен?
— Я не уверен, что справлюсь, мама. Неужели это обязательно?
— Тебя никто не заставляет, сынок. Я думала, это принесет нам обоим пользу. Кстати, твой отец приедет, я только что ему звонила. Ты мог бы…
Неожиданно я умолкла. Впервые за много дней я вдруг осознала, как нелегко, должно быть, мое нестабильное состояние переносит сын. Наверное, для него было мучением видеть меня пьяной и убитой после ухода Фергуса.
— Слушай, — заторопилась я, — ты вовсе не обязан приезжать. Просто подумай об этом, ладно? Я позвоню тебе завтра, чтобы узнать, о твоем решении. Семейная встреча состоится только в четверг. — По какой-то причине я не могла заставить себя произнести «День семьи». Должно быть, заранее предчувствовала, что никаким единением подобная терапия и не пахнет. — У тебя есть время на размышления. Передай всем привет, хорошо?
