Грех и святость русской истории - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книги без регистрации TXT) 📗
Что же касается пищи духовной, то опять же не могу не сказать о пагубном для детского сознания телевизионном воздействии. Сейчас экран заполонили жестокие американские мультфильмы, в которых зло представляется всесильным. Такая идеология ломает детское сознание, вводит его в кризисное состояние. Порою слышишь, что кто-то специально поставляет нам такую «опасную» кинопродукцию. Это неверно. Именно таков Запад. Он действительно эгоистичен и, если хотите, бесчеловечен гораздо в большей степени, чем Россия.
– Однако прозападные наши идеологи, напротив, обвиняют в «негуманности» именно русскую идеологию. А когда хотят подчеркнуть ее «агрессивную реакционность», называют ее черносотенной. Этот ругательный ярлык нам известен со школьных лет. Им наделялись некие «темные», «угрюмые» и «отсталые», притом активно сопротивляющиеся «историческому прогрессу» личности. Одним словом – «мракобесы». Однако вы в своей последней книге «Революция и черносотенцы» устоявшееся понятие «черносотенец» буквально переворачиваете с ног на голову…
– Наоборот, ставлю на ноги! Современные либералы и демократы, продолжая пользоваться этим «ругательным ярлыком», лукаво умалчивают, что, например, такие мыслители, как В.В. Розанов, П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков, были откровенными черносотенцами. Другое дело, они не участвовали непосредственно в политическом движении черносотенцев. Но их убеждения абсолютно совпадают с идеологией черносотенства. Вообще бывает довольно редко, чтобы великий мыслитель, писатель или художник участвовал в какой-либо политической организации. Живописцу Васнецову предложили стать одним из руководителей «Русского собрания», откровенно черносотенной организации. Виктор Михайлович им ответил: да ведь я, по сути, делаю то же, что и вы, так уж давайте буду делать, а не руководить.
Сейчас имя недавно причисленного к лику святых патриарха Тихона окружено почетом и уважением. А между тем, простите, именно Тихон был руководителем ярославского отдела «Союза русского народа» – в Ярославле и Владимире возглавлял черносотенное движение! Или же святой Иоанн Кронштадтский, он был настоящим черносотенцем. Моего отца в детстве к нему возили. Но отец мой был воспитан в другое время, и в его рассказе выходило так, что вот, дескать, замечательный человек, но, увы, черносотенец.
В своей книге я стремлюсь доказать, что все лучшие черты этих людей как раз и объясняются тем, что они были черносотенцами. В частности, все они ясно понимали, что революция – это чудовищный катаклизм, который в конце концов ударит и по тем, кто ее делает, приближает. Вот даже не такой уж выдающийся деятель тех лет Булацель писал, обращаясь к либеральной Думе: «Господа! Вы готовите гибель себе и миллионам ни в чем не повинных людей».
Но, с другой стороны, в этой же книге я пытаюсь доказать, что революция в России была неизбежна. И неизбежна, как принято считать, не по причине упадка страны, а, наоборот, из-за стремительного, чрезмерного ее расцвета. Тут просматривается некая историческая закономерность. Английская, к примеру, революция когда произошла? После того, как Англия стала бесспорной «владычицей морей». То же и во Франции: какова была мощь этой страны в ее «революционное время», ясно говорят победоносные наполеоновские походы. А Россия начиная с 90-х годов прошлого века развивалась поистине стремительно. Одна только Транссибирская магистраль чего стоит! Семь тысяч километров путей (а мосты, а тоннели!) – за 10 лет! Это говорит о неслыханных возможностях страны. И вот этот стремительный рост порождал, как это ни печально, не радость, а ощущение, что мы движемся слишком медленно. А причина торможения, как казалось тогда многим, – «отсталый» самодержавный строй. Вот-де его разрушим, и тогда не будет никаких помех. Революция явилась итогом стремительного развития. Конечно, на самом деле все происходило гораздо сложнее, но тут сокрыт, если хотите, корень бытия. Кстати, именно черносотенцы об этом говорили. Был такой замечательный писатель Иван Родионов. Так он прямо писал, что Россия, развиваясь чрезмерно, нарушила Божеский закон и это неминуемо приведет ее к тяжелейшим последствиям.
Причем страна развивалась ускоренно буквально во всех областях: от экономики до философии. Правда, не везде этот рост был качественным. Например, русская литература и русская философия XIX века, на мой взгляд, были выше, чем в предреволюционное время. Я имею в виду таких мыслителей XIX века, как Иван Киреевский, Аполлон Григорьев, Константин Леонтьев… Знаете, есть прекрасное определение: один говорит о чем-то, а другой – что-то. Так вот в XIX веке говорили «что-то», а в начале ХХ-го – уже «о чем-то».
А возвращаясь к «черносотенцам», скажу: слава Богу, их наследие сегодня становится доступным. Розанов, например, был бы ошеломлен, узнав, какими огромными тиражами издаются его книги. Выходит собрание сочинений Флоренского. Издаются Сергей Булгаков и многие другие «черносотенцы».
Богато русское духовное наследие. Оно сегодня доступно. Так что у современных молодых людей есть и опора, и духовный источник, помогающий им укрепить духовную волю для противостояния натиску дешевого американизма. Люди, которые всерьез думают о судьбе России, – все они так или иначе, но продолжают дело черносотенцев. Они даже могут этого не сознавать, но это действительно так.
– Вадим Валерианович, и последний, хоть и частный, но, по-моему, важный и вам, как сотруднику ИМЛИ, близкий вопрос. В России процвели два мощных научных и культурных «гнезда»: ИРЛИ и ИМЛИ. Когда оцениваешь их деятельность, порою хочется провести аналогию с культурным противостоянием двух «имперских столиц»: прозападного Санкт-Петербурга и славянофильской Москвы. Правомерна ли сегодня такая аналогия? И вообще, каково положение этих двух уникальных «гнезд»?
– Действительно, в Санкт-Петербурге всегда ощущалась западническая закваска. Но сейчас если и верна приведенная аналогия, то в очень малой степени. Во главе Пушкинского Дома стоит замечательный человек, мой друг, Николай Николаевич Скатов. Его программу культурной деятельности ИРЛИ считаю абсолютно правильной. Другой вопрос, что в Питере, как, впрочем, и в Москве, есть разные люди, а значит, и разные взгляды. Но авторитет Скатова настолько высок, что его сегодня поддерживают даже те, кто, казалось бы, никак не должен поддерживать.
Что же касается положения этих учреждений, то, в смысле материального обеспечения, они влачат сегодня жалкое существование. ИМЛИ, например, чтобы выжить, сдает свои помещения австрийской правительственной библиотеке. Книги выпускаются тоже на заграничные пожертвования. Причем это не просто благотворительность: на Западе, подчеркиваю, хотят, чтобы эти книги вышли. Наши научные изыскания там очень ценят. К тому же там нет таких специальных учреждений, и подобные работы ведутся в университетах. Помню, приезжая к нам, западные литературоведы с завистью говорили: в каком прекрасном положении вы находитесь, вы можете спокойно работать, а от нас требуют, кроме выполнения напряженного плана преподавания, еще и отчетные работы для подтверждения статуса специалиста.
Не могу также не отметить, что оба уникальных института продолжают старую русскую традицию Академии наук. Правда, ИМЛИ создан в советское время, но ведь Пушкинский Дом был основан в «отсталой» «черносотенной» России. Как такой Россией не гордиться! И как не понять, что без поддержки ее великих традиций все слова о возрождении ее мощи и величия не более чем звук пустой.
Русский человек в поисках правды[276]
Мы – нация безоглядного и безоговорочного отрицания
Алексей Зименков: Была Россия монархическая, ее сменила «Русь советская», за которой последовала Россия «общечеловеческая и демократическая». Всё так или иначе сокрушали «до основанья», но по крайней мере одно оставалось каждый раз неизменным – именно это безжалостно отрицательное, нигилистическое отношение к «Руси уходящей».
