Танатонавты - Вербер Бернард (чтение книг txt) 📗
Мы расталкиваем всех локтями.
— «Роза, Роза!» — кричу я телепатически.
На меня оборачивается много женщин, которых звали Роза. Розы дикие, полудикие и домашние. Эктоплазмы и тех и других рассказывают историю их жизни. Одна стала жертвой ревнивого супруга, другая была крестьянкой, которую застал в стоге сена старомодный папаша, третья умерла от старости, но так и не воспользовалась своим богатством, которое уже просадили ее сыночки…
Я пробираюсь среди других покойников. Мертвые, мертвые, еще мертвые. Передозировка наркотика, муж избил до смерти, на банановой корке поскользнулась, неудачно грипп подцепил, обкуривался до хрипоты, я бежала марафон, я был водителем «Формулы 1» и не вписался в вираж, а я вот сажал самолет, но полосы не хватило, а мы туристы и думали, что Гарлем особенно красив ночью… Любители кровной мести, открыватели неизвестного науке вируса, иностранцы, попившие водички в странах третьего мира, жертвы шальных пуль, коллекционеры мин со 2-й Мировой войны, грабители, нарвавшиеся на полицейских в штатском, угонщики автомашин с «сюрпризом», заряженным изобретательными владельцами…
Были еще мотоциклисты, считавшие, что у них было достаточно места, чтобы проскочить перед носом бензовоза, водители бензовозов, считавшие, что у мотоциклистов достаточно ума, чтобы не проскакивать у них под носом, а также любители поездить автостопом, которые ничего такого не считали, но просто оказались у всех на дороге.
Пациенты, кому пересадили печень, советовались с пациентами, кому пересадили сердце. Дети критиковали родителей, которые не догадались пораньше придти с работы, хотя их чада, игравшие в прятки, уже умудрились запереться в холодильнике.
Никакого напряжения среди покойников. Здесь царил всеобъемлющий мир. Жители Боснии дружелюбно ходили под руку с сербами. Корсиканские кланы заключали союзы любви и согласия. Моряк с океанского лайнера водился с пилотом космического корабля.
Фредди напомнил нам, что нет времени отвлекаться. Мы собрались вокруг него, готовясь сформировать фигуру, которую отрабатывали в лаборатории. Мы опирались друг на друга, стремясь сберечь свои пуповины, построив своего рода пирамиду. В вершине Фредди, Рауль и Амандина поддерживали меня своими плечами.
Увидев Розу, я мысленно передал ей, что мы собрались здесь, чтобы вернуться с ней домой. «Какой смысл?» — ответила она. Она считала, что ее час пришел. Надо знать, когда закончить существование и Роза была довольна своим концом: она умерла, сумев достичь успеха в жизни. Она ушла, уже став счастливой, ее научные проекты завершены. Чего больше можно желать?
Я возразил ей, что она умерла, не родив ребенка, а я хотел иметь от нее сына. Она парировала, напомнив мне фразу Стефании: «Проблема в том, что люди полагают себя совершенно незаменимыми на этой земле и не могут все бросить. Какая самоуверенность!»
Она считала, что мир и так достаточно перенаселен, чтобы не огорчаться по поводу отсутствия у нас с ней потомства. И наконец, не желая более выслушивать мои увещевания, она устремилась вперед, расталкивая локтями стоявших в очереди покойников.
Теперь моя супруга и наша связка пересекли четвертую коматозную стену и добрались до страны познания.
Сам не задаваясь этим вопросом, я вдруг понял, почему E равно mc2 и пришел к выводу, что это гениально. Я понял, почему человечество постоянно на клочки раздирают войны. Я даже увидел, где именно лежат давно утерянные ключи от машины.
Я получил ворох ответов на вопросы, которые никогда не всплывали в моей голове. К примеру, как можно сохранить пузырьки в открытой бутылке шампанского: надо только сунуть в нее серебряную ложку. (А вообще, действительно, хорошая мысль!)
Я понял, что нужно без сожаления принять мир таким, каков он есть и не осуждать ничего, что бы не случилось. Я понял, что единственной амбицией человека может быть только беспрестанный поиск самосовершенствования. Мой разум расширялся так, что я думал, что мозг сейчас взорвется. Я понял все, жизнь, бытие, всякие вещи… Как же здорово все понимать! Как, наверное, был счастлив Адам, когда надкусил яблоко познания, и как, должно быть, ликовал Ньютон, получив другим таким яблоком по голове!
О, да! Встреча со знанием, пожалуй, самое сложное испытание из всех.
Я продвигался вперед по дороге знаний. Больших знаний и маленьких. Знаний абсолютных и знаний относительных. Внезапно я остановился, оглушенный одним открытием: я никогда никого не любил. Нет, ну конечно, приходилось испытывать привязанность, нежность. Мне было тепло со своими друзьями, с людьми, с которыми мне нравилось быть рядом, общаться. Но действительно ли я кого-то любил, взаправду? Способен ли я вообще любить? Любить кого-то помимо себя самого? Я сказал себе, что не один я такой и что похожих на меня людей должно быть множество, тех людей, что никогда не любили. Но это же не выход! Я не видел в этом ни самооправдания, ни самоутешения. Смерть, по крайней мере, открыла мне глаза на простой факт, что я вечно был перепачкан слюнявой сентиментальностью, я думал, что любить надо, чтобы быть счастливым.
Любовь — величайший акт эгоизма, лучший в мире подарок, который сам себе можешь сделать. И вот, пожалуйста, я никогда не был на это способен!
А Роза? В конце концов, я верил, что любил ее, потому что умер ради нее. А выясняется, что я любил ее недостаточно. Роза, если только я тебя отсюда вытащу, если только мы вернемся обратно, я доведу тебя до сумасшествия своей любовью. Любовью бесконечной и благодарной! Бедняжка, как она будет удивлена тем, что ее ожидает. Нет ничего более пугающего, чем великая любовь, внезапно обрушивающаяся на того, кто все время старался сдерживать свои чувства. Это так страшно и в то же время так великолепно! Как задержать мне ее, чтобы объяснить, что я понимаю, что такое по-настоящему любить!
Я ускорил свой полет, остальные вокруг меня сделали то же самое. Роза уже в конце туннеля. Увидев, как и все мы, полное знание, она пробила пятую коматозную стену и вошла в страну идеальной красоты.
Шлеп!
Вот это удар!
Столкнувшись со страхом, желаниями, временем, знанием — вот вам теперь чудесная зеленая страна, с ее цветами, растениями, ее удивительными деревьями, вспыхивающими разноцветными искрами, словно крылья бабочки. Как еще можно описать неописуемое? Я вижу абсолютно совершенное лицо женщины, я скольжу ближе к ней и она превращается в цветок с лепестками, расцвеченными словно витраж католического собора. Из прозрачных озер нам улыбаются рыбы с длинными, ясными как кристалл, плавниками. Рубиновые газели прыгают над всполохами северного сияния.
Это не галлюцинации. Идеальная красота извлекает на поверхность все мои воспоминания о прекрасном и доводит их до пароксизма восторга. Мои товарищи зачарованы своими собственными видениями. Черные опалесцирующие мотыльки витают над Раулем. Серебристые дельфины играются вокруг Стефании. Фредди окружен юными фавнами, чьи спины покрыты нежным бело-зеленым пушком. Откуда-то доносится послеполуденная прелюдия из жизни лесных затейников Дебюсси. Красота — это еще и музыка. И еще ароматы, я повсюду чувствую легчайшие, мятные запахи.
Впереди нас Роза немного замедляется и потом вновь, и даже еще быстрее, устремляется к притягивающему центральному свету, который захватывает и меня самого, обволакивая своими благотворными волнами.
Вот уже моя жена у шестой стены. Мох 6. Никогда, никто, ни один танатонавт мира еще не возвращался из-за этого барьера!
Она торопится, рвется вперед, ее не стесняет никакая пуповина, она мчится по дороге в Непознанное!
Шлеп!
Она на другой стороне. В Терра инкогнита !
Фредди показывает нам, что сейчас нужно изменить построение. Он настаивает на широком основании, переходящем в тонкую иглу. Фредди объявляет, что только мы с ним вдвоем попытаемся выполнить проход. Он — самый опытный среди нас, и я — единственный, кто способен убедить свою жену вернуться.
Рауль подбадривает меня:
