Клон 8012 - Dar Anne (читать книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
С этими словами он резко отстегнул ремни, на которых я висела, и прежде чем я поняла, что завалилась на бок, начал избивать меня ногами и кричать слова: “Боли нет! Боли нет! БОЛИ НЕТ!!!”.
Не могу вспомнить, как именно в моих руках оказалась спица. Видимо, один из лаборантов обронил её возле стола… Я очнулась только в момент, когда уже вогнала эту спицу прямо в бьющую меня ногу, в самый центр ботинка. К моему удивлению, Баркер не вскрикнул. Удивлённо хмыкнув, он лишь встретился со мной взглядом и, размахнувшись, зарядил мне прямо в живот пронзенной ногой.
– Боли нет, идиотка! Или ты думаешь, что я обучаю тебя предмету, который прежде не выучил сам?!
Он разозлился. Не от боли, которую не ощутил. Оттого, что я продолжала чувствовать то, что не чувствовал он… Боль!.. Боль!…
Боль…
К концу дня я и вправду была в беспамятном состоянии, но не в обмороке: я оставалась в сознании, и это было даже хуже, потому что я не понимала, зачем мои связанные ноги режут скальпелем, однако… Боли больше не было. Её действительно вдруг не стало. Резко, как по щелчку. Как будто её никогда и не существовало. И меня до сих пор не существовало…
Глава 9
После того как в мой организм ввели эту генетическую вакцину, во мне что-то изменилось. Все шесть видов восприятия внешнего мира как будто прошли мощный апгрейд и в награду за то, что пережили это сотрясение, получили новые мощности. Зрение, слух, обоняние, тактильность и особенно кинетические возможности усилились настолько, будто я вдруг перестала быть клоном и стала… Нет, не оригиналом. Машиной. Но машины для чего-то существуют. Для чего была сконструирована я?..
Я лежала в медицинском крыле, в отдельной палате под тонким одеялом и подслушивала разговор Роудрига с Хеллстрёмом, только что вышедших в коридор после осмотра моего голого тела. Первым говорить начал Роудриг:
– Супервумен она, конечно, не стала, но всё же все показатели возможностей её организма превышают человеческую норму на целых десять процентов. Скорость заживления ран, физическая сила, восприятие и считывание информации, защита от любых видов вирусов, функциональные показатели мозга ровно на десять процентов выше максимальной планки. И её организм отлично справляется со стрессом, связанным с резким повышением критического процента…
Они окончательно ушли… Оставили меня лежать голой под тонким одеялом на пластмассовой кушетке, кажущейся мягкой после ночей, проведенных на заляпанном моей собственной кровью бетонном полу подвала. В эти тягостные минуты меня и посетила занимательная своей глубиной мысль: если я теперь на десять процентов сильнее и быстрее всякого клона, и даже всякого оригинала, тогда почему я продолжаю лежать здесь?..
Меня выпустили из медицинского крыла спустя сутки после моего попадания туда в состоянии, из которого ещё недавно я выходила бы не меньше полугода и с серьёзными последствиями. Сейчас же на мне всё ещё остаются отметины от кровавых ран – тонкие красные и белые линии, знаки, указывающие на недавние зверские побои. Ещё двадцать четыре часа назад моя кожа была вспорота, рассечена и порезана, она кровоточила и болела, но уже сейчас моё тело только слегка ломит, и новый слой эпидермиса покрывает поврежденные участки. Что бы мне ни вкололи перед двумя неделями пыток – это нечто явно основано на непростой формуле. На такой формуле, которая повлияла не только на моё тело, но и на моё сознание.
7900 встретил меня на выходе из медицинского крыла. Я сразу заметила как бы не его, а пустое пространство рядом с ним. 8001 могла всё ещё находиться в переходном состоянии, если только её ещё не пустили на полный разбор, но где 7997? 7900 решил ответить с опережением, не дожидаясь от меня очевидных вопросов:
– О 8001 никаких известий. Впрочем, ритуала не было, голубые фонарики с её номером не взлетали над Миррор, так что можно предполагать, что она всё ещё жива и находится в переходном состоянии, но к ней больше не пускают.
– Что с 7997?
Я спросила правильно: не “где 7997?”, а “что с 7997?”. Мы в Миррор. Здесь все в одном месте, но что с нами – всегда беспокойный вопрос.
7900 потупил взгляд и пнул ногой лежащий на тротуарной плитке камушек:
– 7997 готовится к полному разбору. Переходного состояния не будет.
– Его ещё можно увидеть?
7900 пожал плечами:
– Разбор будет только завтра в полдень. Можешь попробовать найти его, но что-то мне подсказывает, что он специально прячется от нас. Ну, знаешь, чтобы не расчувствоваться или… Чтобы не расчувствовались мы. Накануне перед тем, как узнать о своём разборе, он услышал от какого-то наставника фразу: “Любить что-то больше своей жизни”. 7997 пришел ко мне, чтобы поинтересоваться моим мнением о значении этой фразы, но, честно говоря, я не смог ничего ответить ему, потому что я не понимаю, что это может быть такое – любить что-то больше жизни. Очередной оригинальный бред, должно быть… Но его зацепило. Он очень хотел узнать. И я вот подумал, что, наверное, было бы неплохо подарить ему это знание перед тем, как он навсегда уйдёт… Может, ты понимаешь значение этой бессмысленной фразы?
Сжав саднящие от спешного заживления кулаки, я отрицательно качнула головой и сразу же подумала о том, кто, по какой-то невероятной теории вероятности, может знать ответ на столь дурацкий вопрос.
Я даже не сомневалась в том, что найду 11111 в каморке с заброшенными книгами. Должно быть, она здесь целые дни напролёт проводит. Вот ведь мятежная душа… Вернее, мятежная пустота. Души-то у нее, как и у меня, и у всех остальных окружающих нас клонов, нет.
11111 сидела за столом и пялилась на желтые листы огромной книги. Я достаточно громко открыла дверь и точно не бесшумно подошла впритык к её столу, но 11111 так и не отвлеклась от своего занятия. Хмыкнув, я подняла одну сторону обложки её чтива и прочитала название книги: “Энциклопедия по биологии на английском языке”. Ну надо же… Английский язык, не шведский… Из всех бывших более-менее приличных предметов в Миррор, я любила английский. Отлично справлялась с этим языком, могла разговаривать на нём ничуть не хуже наставника и даже чуть не расстроилась, когда часы этого предмета иссякли, и нас вновь начали муштровать по бессмысленному предмету этикета.
– И что, интересно? – повела бровью я, когда малолетка наконец посмотрела на меня снизу вверх.
– Неплохо, – спокойно пожала плечами она, а я вдруг отметила в её глазах нечто, что отличало её, но не от всех клонов, а конкретно от меня. – Выглядишь неладно, – сдвинув брови над глазами, похожими на серые угольки, продолжила говорить 11111. – Тебя что, избили?
– Ты бы видела меня сутки назад ровно в это же время.
– Очень плохо было?
– На мне живого места не оставили.
– Ты, должно быть, преувеличиваешь, – смело предположила моя собеседница и, поймав на себе мой строгий взгляд, спокойно пояснила свою гипотезу: – Ты, конечно, помята, но не критически. Ещё поживёшь.
– А мой друг нет.
– Который из? 7900 или тот, который лысый?
– Второй. 7997.
– Понятно. Сочувствую.
По моей коже пробежались мурашки от этого слова. Сочувствие… К чему это? Наше предназначение – по кускам уйти прочь из этого мира. О каком сочувствии может быть речь? И что это вообще такое – сочувствие? Как его ощутить “настоящим”, чтобы понять хотя бы долю значения, хотя бы один процент глубины этого чувства?
– Кхм… – я сглотнула ком в горле. – В твоих книгах, случайно, не встречалось информации о том, что может значить выражение: “Любить больше своей жизни”?
11111 сдвинула свои красивые брови к ровной переносице:
– Впервые слышу подобный бред. По-моему, ничто невозможно любить больше собственной жизни. Правда ведь?
