Восточные страсти - Скотт Майкл Уильям (электронная книга TXT) 📗
Джейд на сей раз не захотела брать на себя роль сорванца в юбке и не поддержала начинаний брата и кузена. Все время прощания она держала за руку Элизабет.
Та была по-настоящему тронута этим проявлением внимания и постаралась ответить на него такой же сердечной заботой. Джеримайя и Сара, в свою очередь, прощались с ней в этот раз с особенной теплотой, искренне сожалея об ее отъезде.
Джонатан, разумеется, был всецело поглощен своими обычными заботами и до самой последней секунды не повышая голоса о чем-то спорил с Чарльзом. Наконец подошло время прощаться. Джонатан призвал к себе сына, попрощался с Руфью, а затем подошел к Элизабет, которую по-прежнему держала за руку Джейд. Джейд обвила руками шею молодой англичанки.
— Не забудь о своем обещании, — сказала она.
— Ни в коем случае, — ответила Элизабет, — это обещание — моя священная клятва, и я ее сдержу во что бы то ни стало.
Джонатан с благодарностью взглянул на Элизабет.
— Какая ты молодец, что уделяешь ей столько внимания.
— Ничуть. Мне просто так же хорошо в ее обществе, как ей, надеюсь, в моем. Мы скоро обязательно увидимся, Джейд. — И, повинуясь внезапному порыву, она протянула Джонатану руку. — И мы тоже...
Ощущение неизбежности их расставания неожиданно придало ей храбрости. Она сжала его руку и не отпускала ее.
Джонатан, после секундного колебания, улыбнулся и, нагнувшись, легонько коснулся губами ее губ.
Разумеется, если это и был поцелуй, то явно символический. Однако это не помешало Элизабет впоследствии утешаться мыслью о том, что он все же поцеловал ее как взрослую, а не как свою маленькую родственницу.
Она постоянно вспоминала и о том, что, когда Рейкхеллы наконец сошли на берег, а клипер медленно отошел от стоянки у дока, Джонатан долго не сводил с нее глаз. Выражение его лица было трудноразличимо, но она знала, что он смотрел именно на нее, а это было самое главное. Во всяком случае, он теперь видел в ней женщину.
IV
Солнце сияло на матово-синем небосводе. Погода стояла жаркая и сырая. Дуновение влажных бризов то и дело доносилось со стороны Южно-Китайского моря. Португальский флаг развевался на флагштоке во внутреннем дворике дворца генерал-губернатора Макао.
Все окна дворца были распахнуты, и многочисленные зрители с любопытством следили за разворачивающимися во дворе событиями. Из покоев самого маркиза де Брага безрадостное зрелище созерцал Оуэн Брюс.
Присутствие Брюса было вызвано не собственным его желанием, а необходимостью: таков был приказ, полученный им от дона Мануэля Себастьяна. Шотландцу предписано было явиться на то, что хозяин называл «церемонией». Только слабоумным от рождения людям или кровожадным людоедам могла прийтись по сердцу омерзительная сцена, которая разыгрывалась под окнами дворца. Некий китаец, личность которого была неизвестна зевакам, но хорошо известна Брюсу, был приговорен к смерти за то, что он, опиумный контрабандист средней руки, осмелился обмануть дона Мануэля, придержав часть прибылей, которые причитались маркизу. Теперь же руки его были завязаны за спиной, сам он стоял на коленях, а голова его покоилась на широкой плахе. В дальнем конце ограды распахнулись ворота, и во двор, медленно и тяжело раскачиваясь, ступил специально обученный слон Сирозо, чей вид заставил вздрогнуть многих присутствовавших. Голова контрабандиста была загодя смазана особым веществом, которое неизменно приводило слона-убийцу в неистовое бешенство. Сирозо остановился, поднял хобот, а потом ринулся вперед с ошеломляющей скоростью.
В оконных проемах позади жертвы стояло трое вооруженных винтовками португальских гвардейцев, готовых выстрелить ему в колени, если он попробует встать на ноги и оттянуть страшную расправу. Но Сирозо бежал быстро, а контрабандист, видимо, оцепенел от ужаса.
Отвратительное действо заняло несколько мгновений. Слон, приблизившись к обреченному, громко протрубил, занес ногу и со страшной силой опустил ее на голову своей жертвы. Голова треснула, как яичная скорлупа, и потоки крови собирались в лужу на каменном полу дворика. Брюс прикрыл глаза и сделал несколько тяжелых вздохов, пока тело его, сотрясавшееся от приступов дурноты, наконец не почувствовало облегчения. Контрабандист разделил скверную участь Брэдфорда Уокера, который в свое время тоже снискал вражду маркиза де Брага.
Брюсу было известно, что маркиз пребывает последнее время в бешенстве, и корить его за этот гнев Брюсу не пристало. Ведь все их планы мести рушились один за другим. А губернатор не выносил, если кто-то брал над ним верх. Поэтому свое негодование он обрушивал на мелких сообщников, таких, как этот невзрачный китайский бандит, из казни которого он решил устроить небольшое, но яркое представление.
У ярости дона Мануэля была и еще одна, более непосредственная причина. Контрабанда опиумом сделалась основой союза между ним и Оуэном Брюсом: именно она приносила почти все их прибыли. Легальные операции, которыми занимался шотландец, служили не более чем ширмой для прикрытия контрабанды. Но с каждым месяцем становилось все труднее провезти даже небольшое количество опиума в Китай. Китайские власти уже не позволяли, как прежде, обвести себя вокруг пальца, а присутствие в Кантоне известного своей неподкупностью императорского наместника служило гарантией того, что его подчиненные остерегутся брать взятки. Таким образом Кантон, долгое время являвшийся каналом для проникновения наркотика, теперь был надежно перекрыт. Бдительные таможенные наряды контролировали всю границу между Макао и Китаем, и по этому, такому привычному пути стало практически невозможно проникнуть с опиумом на территорию Срединного Царства. Более того, появилась угроза того, что дона Мануэля могут с позором отозвать в Лиссабон, если обнаружится его связь с контрабандой. Усилия Джонатана Рейкхелла и Чарльза Бойнтона принесли плоды не только в англосаксонском мире. Все европейские державы начали ставить барьеры на путях распространения наркотика.
Многие способы распространения опиума постепенно становились неэффективны, однако оставался один, которым можно было пользоваться с переменным успехом. Опиум доставлялся на джонках в Британскую Королевскую Колонию Гонконг и расходился здесь с поразительной быстротой. Объяснение этому факту отыскать было нетрудно. Гонконг, ошеломивший весь свет темпами своего роста, стал одним из крупнейших портов мира.
Но и здесь торговцам пришлось столкнуться с серьезными препятствиями. Сэр Седрик со всей мощью обрушился на контрабанду опиума, и ему регулярно удавалось конфисковывать огромные партии наркотика. Кроме того, Молинда, не без помощи своего грозного телохранителя, превращалась во все более влиятельную фигуру в Королевской Колонии.
Нельзя не признать, подумалось Брюсу, что и он, и маркиз переживают не лучшие времена. Шотландец открыл глаза и увидел залитый кровью дворик. Впрочем, Сирозо, сделав дело, уже удалился, а тело его жертвы тоже оттащили в сторону. Брюс наконец задышал ровно.
Открылась дверь, и в комнату вошел дон Мануэль. Он, как всегда после своих чудовищных спектаклей, был в прекрасном расположении духа.
— Полагаю, что доставил вам удовольствие, мой милый Брюс, — говорил он, подходя к буфету и разливая в бокалы португальский бренди.
Оуэн Брюс смог лишь кивнуть в ответ.
— Какое поучительное у нас вышло представление! — заявил маркиз, приподнимая бокал в знак тоста. — Сколько в нем могут найти полезного для себя те, кто вынашивает планы перехитрить меня! Разве вы не согласны?
— Вы совершенно правы, ваше превосходительство, — ответил Брюс. Его волнение не унималось.
Губернатор холодно усмехнулся.
— Уделяли вы время обдумыванию нашей общей проблемы? Может быть, у вас появилось решение?
— Да, ваше превосходительство, я думал над нашей проблемой.
— И каковы результаты?
Брюс терпеть не мог признаваться в неудачах. Но ему ничего не оставалось, как пожать плечами и развести руки, подтверждая собственное бессилие.
