Знак фараона (сборник) - Бекитт Лора (е книги TXT) 📗

В конце концов Антеп сам велел дочери позаботиться о пленнике, и она с радостью согласилась. Этот ограниченный, безжалостный человек не опасался поручить юной дочери уход за молодым мужчиной; ему не приходило в голову, что Нира может увидеть в невольнике нечто большее, нежели вещь, товар или презренного иноземца.

Боясь разбудить подозрительность или ревность Антепа, девушка старалась не заходить в сарай после того, как он возвращался домой. А ночью лежала с открытыми глазами, пристально вглядываясь во тьму, пока звезды не начинали редеть и бледнеть, а край неба не становился алым как кровь. Лежала, объятая ночным ветром, его таинственными, сокровенными запахами, чувствуя, как в глубине души и тела просыпается жажда чего-то волнующего, неизведанного.

Однажды, войдя в сарай, Нира увидела, что раб сидит и смотрит на нее, смотрит так, точно она впервые предстала пред ним, точно он только сейчас разглядел, кто приносил ему воду, давал лекарства и промывал раны. Жар прошел, и взгляд молодого азиата сделался ясным и твердым.

В этот миг девушка ощутила, будто внутри ее существа раскрыл лепестки незнакомый яркий цветок. Этот мужчина со своими спутанными черными волосами, смуглой кожей, чувственным изгибом губ, молодым, сильным телом, кое-где прорезанным молниями шрамов, был красив необычной, диковатой красотой. Нира почувствовала, что острый взор его темных глаз волнует ее, тревожит в ней нечто такое, о существовании чего она даже не подозревала.

– Как тебя зовут? – прошептала она, готовая, если нужно, объяснить суть вопроса жестами.

Он понял. Вероятно, подумала девушка, выучился их языку на войне.

– Джаир.

Услышав его голос, она вздрогнула, а потом застенчиво произнесла:

– А меня – Нира.

Губы пленника сложились в некое подобие улыбки, но его глаза оставались холодными. Нира была благодарна ему за то, что он назвал свое имя. Что-то подсказывало девушке, что парень не солгал. Его в самом деле зовут Джаир. И ему стало значительно лучше. Лечение помогло. Теперь он выживет.

– Когда вернется мой отец, тебе лучше лечь, иначе он решит, что ты здоров и можешь работать. Тебе нужно набраться сил.

– Ты права. Дай мне поесть.

Его голос звучал повелительно, что не очень понравилось Нире, и все же она бросилась исполнять его просьбу. Девушка принесла вареную козлятину, испеченные на углях лепешки, мед, сыр и вино.

– Кто твой отец? – спросил Джаир, отрывая куски мяса крепкими, белыми как жемчуг зубами.

– Он работает на Верхней Пристани, следит за рабами, которые разгружают товар с кораблей. Он купил тебя для того, чтобы ты трудился в его команде.

Молодой человек усмехнулся.

– Купил? Ты полагаешь, я способен стать рабом того, кто сам несвободен?

Нира прикусила губу. Она могла думать и чувствовать что угодно, но плеть и палка ее отца не имели ни мыслей, ни души. Как и сам Антеп. Когда ему не подчинялись, он становился неистовым. Мог покалечить и забить до смерти.

– Послушай, – вдруг сказал Джаир, – помоги мне бежать!

Девушка замерла, не зная, что ответить. Если она исполнит его просьбу, что тогда будет с ней? Нира почувствовала себя еще более одинокой, чем прежде, а в сердце будто вонзилась тысяча игл.

– Я не знаю как, – пролепетала она, прижав руку к груди. – Если ты появишься в городе, тебя схватят. Все сразу поймут, что ты чужеземец. Нашу страну можно покинуть только по Нилу, на крепкой лодке. Идти через пустыню немыслимо!

– Значит, надо достать лодку.

– Где?

– Подумай.

– Но… каким образом?!

– Не знаю. Просто сделай так, как я велю.

Он не просил, а приказывал, словно знал, что имеет над ней власть, словно она была его служанкой или наложницей.

«Женат ли он, есть ли у него семья?» – подумала Нира. Она ни за что не осмелилась бы спросить его, и прежде всего потому, что боялась узнать правду.

– Мне пора идти, – нерешительно произнесла девушка. – Мой отец скоро вернется.

Джаир кивнул, а Нира внезапно поняла, что согласится сделать для него то, что ни при каких условиях не решилась бы сделать для кого-нибудь другого.

Глава III

– Кто ты? – Объятый смятением Хирам вглядывался в глубину подвала, в то место, где темнели округлые бока огромных сосудов.

В душе юноша еще надеялся, что это всего лишь продолжение недавнего сна. Однако его надежды не оправдались: девушка выбралась из своего укрытия и остановилась перед ним, смело глядя в его серые глаза своими – черными и жгучими.

В подвале стояла прохлада, приятная после зноя, который царил наверху. Но та, что пряталась здесь, вероятно, замерзла, ведь на ней было одно лишь рваное, грязное платье.

В прошлом она, должно быть, носила звенящие браслеты, украшенные каменьями, которые переливались всеми цветами радуги, и горделиво покачивающиеся серьги. Возможно, она наряжалась в ткани, яркие и нежные, как цветы далеких стран. Хирам немного жалел о том, что ему не суждено увидеть ее такой.

К его удивлению, девушка поняла вопрос и назвала свое имя. Оно звучало странно для ушей египтянина, и Хирам неуверенно повторил, переиначив то, что услышал, на египетский манер:

– Аруна?

Азиатка насмешливо кивнула, пронзив юного жреца взглядом, в котором таилась сила, древняя, как огонь, вода, земля или камни. Хирам задрожал. Колдунья! Змея!

Он вспомнил, для чего он здесь, и строго произнес:

– Я знаю, что ты осквернила священные изображения нашего бога! Зачем ты это сделала?

Девушка и не думала отпираться.

– Хотела отомстить.

– Кому? Богу?

– Да. А еще тем людям, которые ему поклоняются и которые причинили мне зло. – Она произносила слова искаженно, неправильно, потому они звучали зловеще – так, словно их принесло таинственное недоброе эхо.

Юноша сжал кулаки.

– Ты нарушила законы нашей веры, нашего бога!

Аруна презрительно фыркнула.

– Что мне ваши законы! Я живу по своим. По законам своей ненависти и своей любви.

Услышав слово «любовь», Хирам возмущенно воскликнул:

– Любви? Да что ты о ней знаешь!

Она расхохоталась.

– А ты?!

Юноша растерялся. Он не знал, о какой любви она говорит. Он любил только бога. С родителями давно расстался, наставников уважал, но не любил, а женщин у него не было.

– Амон тебя накажет!

Девушка переступила с ноги на ногу.

– Неужели? Почему-то я до сих пор жива и здорова и меня никто не нашел.

– Я нашел.

– Что ты мне сделаешь!

Это был не вопрос, а скорее насмешка, и Хирам содрогнулся от унижения.

– Осквернив Амона, ты оскорбила всех, кто ему поклоняется и служит, в том числе и меня. Ты нарушила чистоту моего мира, моей души. Если ты попадешь в руки главного жреца, он прикажет принести тебя в жертву!

– Надеюсь, не попаду.

В голосе девушки звучала непоколебимая уверенность, и Хирам сдался. Стража неусыпно стережет все ходы и выходы – ей никуда отсюда не деться. Он еще успеет доложить о ней жрецам. Едва ли она опасна – при ней нет никакого оружия. Пожалуй, не случится ничего плохого, если он еще немного поговорит с ней, попытается понять, кто она.

– Откуда ты знаешь наш язык?

– Выучила за время, пока египтяне осаждали мой город. Нам нечего было есть, а когда ты голоден, дни кажутся бесплодными, как твое ожидание, пустыми, как твой желудок. Я подозревала, чем все это закончится, потому решила, что в плену мне пригодится понимание речи моих врагов.

– Как назывался твой город?

– Мегиддо [30].

Это название ни о чем не говорило Хираму, между тем как не так давно фараон с гордостью заявил своим войскам: «Завоевание Мегиддо равно взятию тысячи городов».

– Что было потом?

Она угрюмо усмехнулась.

– Потом? Воины фараона жгли и грабили дома моих соотечественников, убивали мужчин, стариков и детей, насиловали женщин. Волокли меня за волосы к своим кораблям, и я много дней задыхалась в вонючем трюме. Ты выглядишь глупо, когда говоришь про свой мир. Твой мир – это то, что ты видишь вокруг себя. Ты понятия не имеешь о том, что находится за его границами.