Осколки памяти (СИ) - Ефремова Наталья Владимировна (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Оказывается, достижения в учебе значили в жизни ничтожно мало и не приносили ей счастья.
Как же она раньше заблуждалась!
В университете у нее появились новые знакомые, она подружилась со своей соседкой по квартире канадкой Луизой Мэй. Но и эта дружба ее не спасала от щемящего чувства душевного одиночества. Они с Луизой прекрасно ладили, ходили по магазинам, выставкам, кафе, однако той близости, практически родства, которое объединяло ее с Мирандой, уже не было, хотя ей этого, собственно, и не хотелось: Миранду заменить никто не мог.
А потом Кристина затосковала, тяжело, надрывно, как когда-то одной далекой осенью она мучилась от безысходности и безнадежности своей любви к Нику. Та давно забытая тоска возвратилась к ней, но уже с удвоенной силой. На взгляд постороннего человека, все было как прежде, ничего не поменялось, внешне она оставалась все той же Кристиной Риверс, талантливой студенткой с прекрасными перспективами, очаровательной девушкой, всегда корректной и приятной в общении с преподавателями и однокурсниками. За прошедший год она хорошо научилась скрывать свои чувства и делала это настолько искусно, что даже ее родители ни о чем не догадывались. Но изнутри ее грызла такая тоска, что хотелось бросить все и уехать, только куда? От себя не сбежишь, сколько бы ни металась она в поисках пути отступления.
И вот однажды ночью, мучаясь от бессонницы, грозящей принять хроническую форму и серьезно подорвать ее физическое здоровье, она сдалась и признала очевидную и простую истину, от которой отгораживалась долгие месяцы.
Ей нужен Ник Вуд.
Да, ей безумно не хватало Ника, не хватало его печальных серых глаз, его молчания, его ласковых прикосновений и такой неуловимой призрачной улыбки. Ее улыбки, которую видела только она.
Поначалу все воспоминания о нем, и счастливые, и тягостные, угасли и растворились под массой новых впечатлений, знакомств и забот. Но со временем они стали просачиваться сквозь трещины в стене, которую она выстроила между прежней жизнью и нынешней. Просачивались упорно, сперва по чуть-чуть, смутным томлением и тревогой, затем прорвались давящей тоской. И вот той ночью стена рухнула окончательно, и ей стало невыносимо плохо. Она перестала обманывать саму себя и жила теперь так, словно ее нервы превратились в оголенные провода и даже самое неуловимое мысленное прикосновение к Нику отзывалось в ее душе весьма болезненным электрическим разрядом.
Когда где-нибудь на улице или в коридоре учебного корпуса она замечала высокого парня со светлыми волосами, ее словно било током, причем с каждым разом все больнее и больнее. Вскоре такую же реакцию стали вызывать молодые люди на мотоциклах в одежде черного цвета. Она инстинктивно искала Ника везде: в аудиториях, в кафе, в транспорте, в торговых центрах. Он стал для нее навязчивой идеей. И хотя она понимала, что ничего нельзя вернуть, что она сама все устроила так, как хотела, в ее душе поселилась неизбывная тоска.
Ее все реже можно было встретить на студенческих вечеринках, даже у родителей в пригороде Чикаго она стала появляться не так часто, как они привыкли. Выходные она просиживала в своей спальне на подоконнике и перебирала в памяти вечера, которые она проводила вдвоем с Ником, гуляя по парку, раскладывая фотографии в новый альбом, или читая рядом с ним, пока он рисовал. Во всех этих незатейливых занятиях была своя тихая прелесть, которой ей так мучительно не хватало теперь.
Она часто с горечью и стыдом вспоминала свой выпускной бал и признавалась себе, что если бы время можно было повернуть вспять, она никогда бы не поступила так, как в тот вечер. Никогда! И вообще не вела бы себя с Ником так. И не потому, что у нее не было потом поклонников, и она, потеряв его, сожалела о своем одиночестве. Со многими парнями она прекрасно общалась, с двумя-тремя из них сходила на свидания. Но дальше ничего не складывалось, и теперь она, наконец, осознала, почему. В каждом парне, проявляющем к ней вполне объяснимый интерес, она подсознательно искала черты Ника Вуда и не находила. Просто не было другого такого, как он. А его вернуть она уже не могла.
Все оборвалось после поездки в Миннеаполис. Ей было легко тогда рядом с людьми, равными ей по мироощущениям, культуре и воспитанию, а потому не завидующим ни ей, ни ее родителям. Она чувствовала себя беззаботно и весело рядом с Алексом и не хотела возвращаться обратно.
Вспомнив про Алекса, который так и остался для нее взбалмошным и милым старшим братом, Кристина невольно улыбнулась: он сейчас не просто Алекс, а Александр Гарднер, глава парижского подразделения международной инвестиционной корпорации его отца. Он окончательно обосновался во Франции, как предполагала когда-то Оливия Риверс, женился на француженке и теперь воспитывал со своей супругой Элен таких же, как он сам, темноволосых и голубоглазых близняшек, мальчика Поля и девочку Элизабет. Их семьи по-прежнему были дружны, и Кристина искренне за него радовалась. При встречах они с Алексом, не сговариваясь, переходили на французский язык и всегда без малейшей неловкости вспоминали свои весенние каникулы.
Она спросила себя, действительно ли Алекс никак не повлиял на те жуткие изменения, которые произошли в ее поведении за пару недель? Может, и он послужил косвенной причиной того, что она отказалась от Ника? И сама себе честно ответила, что Алекс тут был абсолютно ни при чем, а причина крылась только в ее собственной закомплексованности и патологической зависимости от мнения окружающих.
Вспомнив, сколько значения в юности она придавала тому, что про нее скажут посторонние люди, Кристина не удержалась от вздоха. Там, в Миннеаполисе, впервые почти за целый год, прошедший с того дня, когда ее семья переехала в Хиллвуд, она не изнывала от обращенных на нее любопытных взглядов, перешептываний за спиной и слухов, которые так или иначе все равно до нее долетали.
Стоило ей вернуться, как ее вновь поглотила душная атмосфера крошечного, не избалованного запоминающимися событиями городка, где каждый новый человек, будь то приезжий аудитор или рекламный агент, становился всеобщей темой для обсуждения на целую неделю, а то и две. Что уж говорить о ее собственной семье, чье появление в Хиллвуде произвело эффект разорвавшейся бомбы, словно начиненной вырезками из желтой бульварной газетенки, – столько разнообразной информации для разговоров Риверсы подбросили местным жителям. Поводом для пересудов становилось буквально все: и чернокожий шофер, который возил Кристину в школу, и аристократичная, высокомерная красота ее матери, и деятельность ее отца на строительстве элитного пансионата на Янтарном озере. Любые слухи о себе она всегда переносила с трудом, а тут сплетни доходили до нее чуть ли не каждый день весьма щедрыми порциями.
Сейчас, спустя столько лет, Кристина признавала, что она сама и ее родители действительно выделялись своим образом жизни, манерой речи, стилем в одежде. И они на самом деле вызывали интерес и нескончаемые пересуды, не всегда, к сожалению, добрые.
Но что значили все эти мелочи, когда рядом с ней был Ник? И что стало, когда она оттолкнула его?
Усилием воли Кристина заставила себя вернуться в настоящее и, подняв голову с колен, несмело взглянула на Ника. Он все так же сидел на полу напротив нее, но только теперь внимательно смотрел ей прямо в глаза, как будто читал ее мысли. Она смутилась еще больше, когда, словно в подтверждение этой ее догадки, Ник задумчиво произнес:
– Знаешь, сначала я подумал, что ты встретила кого-то другого там, в Миннеаполисе. Парня, который понравился тебе больше, чем нравился я. И решил, что ты так… обращаешься со мной, потому что не находишь в себе смелости рассказать мне о нем. Это подозрение не давало мне покоя несколько дней. От отчаяния я даже почти решился наплевать на свою гордость, подойти к Миранде и расспросить ее, чтобы узнать, прав я или нет. К счастью… да, пожалуй, именно к счастью, я так и не смог этого сделать. Я наблюдал за тобой и довольно быстро понял, что никакого другого парня не было, что в твоей… холодности таилось что-то другое, сложное, непонятное, непоправимое и от этого еще более страшное.
