Князь мира сего - Климов Григорий Петрович (бесплатные книги полный формат .txt) 📗

Григорий Климов

Князь мира сего

От автора

Мои книги являются анализом того, что называется Богом и дьяволом.

В судебно-медицинских книгах на эту тему обычно стоит предостережение: «Книга предназначается только для работников юстиции и медицины, священников, педагогов и людей, интересующихся психологией и социологией».

Благодаря особенностям анализируемой темы, требующей специальной исследовательской работы и авторских архивов, всю ответственность за содержание этой книги автор берет на себя.

Ведь говоря о дьяволе, мы неизбежно столкнемся с проблемой антихриста… Еще наш знаменитый философ-чертоискатель Бердяев-Бердичевский говорил об этом, т.е. о постоянном союзе «Сатаны и Антихриста», но как только мы займемся проблемой антихриста, нам тут же попытаются прилепить ярлык «антисемита».

Для этих людей, т.е. для всех тех, кто попытается упрекнуть меня в антисемитизме, я хочу напомнить, что у меня есть три хороших адвоката – не кто иные, как три кита сионизма.

Первый кит, идеолог сионизма номер один – Теодор Герцль, в своем дневнике писал, что он считает антисемитизм полезным.

Второй кит сионизма, В. Жаботинский, в 1905 году писал: «Как довод для сионистской агитации, антисемитизм, особенно „возведенный в принцип“, конечно, весьма удобен и полезен».

Третий кит сионизма, премьер-министр Израиля Бен-Гурион, в свое время писал в еврейской газете «Кемпфер» в Нью-Йорке: «Если бы у меня была не только воля, но и власть, я бы подобрал группу сильных молодых людей… Задача этих молодых людей состояла бы в том, чтобы замаскироваться под неевреев и, действуя методами грубого антисемитизма, преследовать… евреев антисемитскими лозунгами. Я могу поручиться, что результаты с точки зрения значительного притока иммигрантов в Израиль из этих стран были бы в десять раз больше, чем результаты, которых добивались тысячи эмиссаров чтением бесплодных проповедей».

Итак, при помощи этих трех очень авторитетных адвокатов автор из «антисемита» превращается чуть ли не в «сиониста».

Но кто же тогда те, кто бойкотируют мои книги? Ведь с точки зрения всех китов сионизма получается, что я поборник сионизма, а они, раз они против меня, значит, они «антисемиты»?

Вот потому философы и говорят, что дьявол страшный путаник и что это существо очень ироническое и саркастическое, хотя сам он не терпит иронии и насмешек.

Поэтому, во избежание возможных обвинений в антисемитизме, анализ Библии и ее действующих лиц сделан мною, в основном, на базе иудейских религиозных текстов и академических работ нерелигиозных еврейских авторов.

Для ознакомления с взглядом на этот вопрос со стороны христианства, мусульманства, буддизма и других религий – я рекомендую читателю обратиться к трудам лиц, признанных каноничными лидерами своих религиозных общин.

Глава 1

Тихий ангел

Когда Максим Руднев был ребенком, а это было еще до революции, перед сном мать заставляла его молиться Богу. Максим безразлично бормотал под нос «Отче наш», а потом обращался к Богу с личной просьбой:

– Боженька, пожалуйста, сделай меня большим и сильным. А то вчера Федька Косой опять поймал меня на соседском дворе и побил. Сделай так, чтобы я мог побить всех. Так, чтоб одной левой рукой, одним мизинчиком.

Эту просьбу он повторял после каждой драки с Федькой Косым, который жил по соседству и считался самым отъявленным хулиганом на всю округу. Подумав, Максим шепотом предлагал в обмен:

– Если хочешь, Боженька, то за это укороти мне немножко жизнь…

У Бориса же, который родился после революции, уже с детства проявлялся более практический подход к жизни. Если он не доедал чего-нибудь, мать серьезно говорила:

– Смотри, Бобка, что остается на тарелке – это твоя сила. Если не съешь, потом тебя все девчонки бить будут.

Мальчишка верил этому и готов был вылизать тарелку и лопнуть, лишь бы девчонки не оказались сильнее его. Эта привычка подчищать тарелку осталась у него на всю жизнь.

Позже обнаружилось, что Максим пишет левой рукой. Младший брат поддразнивал старшего:

– Эй, ты, левша! А ну, брось камень с правой!

Мать же сказала строго:

– Не смейся, Бобка. Это его Бог наказал, чтобы он не обращался к Богу с глупыми просьбами.

Хотя и левша, но школу Максим окончил с отличными отметками. Он поступил на исторический факультет Московского университета и мечтал стать профессором. Помимо профессорских амбиций он еще любил командовать людьми. Потому он вскоре вступил в партию и даже выдвинулся в секретари факультетской парторганизации.

Дома же Максим любил подчеркивать свою роль старшего брата. Частенько он посылал младшего брата с записочками к девушкам, за которыми он ухаживал. Но только тогда, когда успех был обеспечен, – как свидетеля своих побед. Если же успех был под вопросом, Максим находил другие пути – без свидетелей.

Хотя Борис был значительно младше Максима, но к старшему брату он всегда относился довольно скептически. Может быть, потому что старший везде искал возможность покомандовать, а младший терпеть не мог, когда им командуют. Или, может быть, потому что левша Максим еще умел шевелить ушами и часто демонстрировал это.

– В точности как осел! – говорил младший. Несмотря на это, и университет Максим окончил с блестящими успехами. Так как он хорошо проявил себя в должности секретаря факультетской парторганизации, то вместо работы по специальности, учителем истории, он получил по партийной линии назначение на службу в ГПУ. Звание уполномоченного ГПУ, что в то время соответствовало чину капитана, вполне импонировало амбициям Максима. А тем более щеголеватая военная форма и малиновые петлицы, которые наводили страх на окружающих.

Максим никому не сказал о своем назначении, а потом вдруг появился дома в полной форме ГПУ. На поясе в новенькой кобуре поблескивал маленький браунинг системы Коровина, что считалось в ГПУ особым шиком. Увидев зловещие петлицы, их отец, пожилой доктор-гинеколог, неодобрительно покачал головой:

– Я стараюсь продлить жизнь людей, а ты будешь заниматься ее сокращением. Нехорошее это занятие.

Единственным, на кого форма и браунинг Максима не произвели ни малейшего впечатления, был младший брат. Первая стычка произошла у них, когда Борису исполнилось четырнадцать лет. Максим сидел за столом и заполнял служебную анкету. Чтобы идти в ногу со временем и своей должностью, в графе о родителях он написал расплывчатое определение: «трудящиеся». Борис заметил это и решил, что этим брат отказывается от их отца.

– Отец не рабочий, а доктор, – сказал он. – Зачем ты врешь?

– Не твоего ума дело, – ответил старший.

– Сразу видно, что левша, – насмешливо бросил младший, – Все слева делает.

– Молокосос! – вскипел уполномоченный ГПУ. – Сейчас я тебе уши надеру.

– Попробуй, – сказал школьник. Чтобы выровнять разницу в силах, он зажал в кулаке вилку и следил за каждым движением брата с таким деловитым спокойствием, что тот решил лучше не пробовать.

Как это ни странно, Максим нисколько не обиделся. Наоборот, потом даже хвастался своим приятелям:

– Вот у меня младший брат – чуть мне вилку в живот не засадил. Такого лучше не тронь.

Однако вскоре он сам же и забыл про свой совет. Следующая, уже более серьезная, стычка произошла у них вскоре после того, как ГПУ переименовали в НКВД.

Жили они на тихой окраине Москвы во флигеле в глубине двора. Зимой, когда дворик заносило глубоким снегом, во флигеле топили кафельные голландские печи, где так приятно греть спину о кафельные изразцы. Уголь и дрова для печей приходилось носить ведрами из погреба, для чего нужно было выходить во двор, что на снегу не особенно приятно. Эти прогулки в погреб считались поочередной обязанностью братьев, хотя с тех пор, как Максим надел малиновые петлицы, делал он это крайне неохотно.