В поисках Святого Грааля - Платов Антон Валерьевич (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Для славянского Вия, как и для Балора, и для Ысбаддадена, тяжкие веки, прикрывающие глаза, являются непременным атрибутом. Взгляд же его, согласно, восточнославянским легендам, испепеляет все вокруг.
…Нет ребенка в Подолии, который бы не рассказал вам об этом страшном истребителе, взглядом своим убивавшем человека и превращавшим в пепел целые города. Счастье только, что этот убийственный взгляд закрывали прильнувшие веки и густые брови…
Все три эти образа — Вий, Балор, Ысбаддаден — на порядок более архаичны и описаны гораздо конкретнее смутных указаний поздних рыцарских романов.
Вот он, портрет Стража Иного Мира: древний старик, иногда огромного роста, с тяжкими, прикрывающими глаза, веками и смертоносным огненным взглядом…
И в каждой Традиции связан с ним мифологический сюжет о Поединке-на-Грани.
У валлийцев это бой между Килухом и Ысбаддаденом за прекрасную Олвэн. У ирландских кельтов — поединок между Лугом и Балором в битве при Маг Туиред. У славян этот сюжет звучит в сказке "Бой на Калиновом Мосту":
Вот пришел Иван Быкович да под Калиновый Мост через реку Смородину. Вдруг воды на реке взволновались, орлы на дубах раскричались, — выезжает чудо-юдо Змей шестиглавый; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, пес борзой позади ощетинился…
Образ, который встает перед нашими глазами, достаточно однозначен — это Мост Лезвия, ведущий в Замок Грааля через реку Мертвых. Смородина — река, разделяющая миры, — в имени своем объединяет обе потенции, свойственные Аннуну, Иному Миру, — смерть (древняя основа mor) и рождение (древняя основа rod)…
Стал Иван Быкович биться со Змеем и победил его. На другу ночь побил он Змея девятиглавого, а на третью — Змея о двенадцати головах… Только старуху старую, матушку змееву, не одолел Иван. Привела она его в подземелье — к старцу, отцу Змеев. Позвал старик двенадцать воев и говорит им: "Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные, ужо погляжу я, кто сыновей моих погубил". И подняли ему веки черные, веки тяжкие…
Итак, странствие-поиск приводит ищущего Грааль на ведущий в Замок Чудес Мост Лезвия через реку Мертвых, и там, на Мосту, встречает он Стража Иного Мира, обладающего огненным смертоносным взглядом. Что происходит дальше?
Ищущий побеждает. Мериадок сбрасывает Гюндебальда в болото, Килух выбивает Ысбаддадену глаз священным копьем, Луг сносит Балору голову. Не следует, вероятно, думать, что исход Поединка-на-Грани заранее предрешен. Нет.
Просто по законам жанра о тех, кто проиграл этот бой, незачем складывать песни…
И все же в тех сказаниях, что рассматриваем мы здесь, взыскующий Грааля побеждает. Мы уже говорили — на внешнем смысловом уровне его победа означает преодоление Силы, закрывающей путь в Замок.
А на внутреннем?..
Продолжение Поединка:
Бой с отражением
В ночь перед Идами бык, весь осыпанный звездами, всходит…
Овидий
Сакральный поединок за право свободы в священном месте — эта мифологема ведет нас к древнейшему прообразу Замка Грааля — к магическому Лабиринту…
Самое слово "лабиринт", традиционно возводимое к греческому языку, имеет корни, еще более древние. Слово происходит от минойского "лабрис" — так называли на древнем Крите двулезвийную секиру, символ магической власти и перехода из мира живых в мир мертвых. Этот символ, вероятно, был широко распространен по всему древнейшему Средиземноморью; так, например, у этрусков встречается иногда изображение Харона, перевозчика душ умерших, с лабрисом в руке. Минойское же лабиринт может быть переведено как "святилище лабриса".
Лабиринт, мрачное подземелье дворца Миноса, владыки Крита, — это место основного действия античного мифа о поединке юноши Тесея с Минотавром.
Царь Минос был полновластным правителем острова Крит, сыном самого Зевса и финикийской царевны Европы. От супруги Миноса Пасифаи и подаренного владыке Посейдоном прекрасного быка родилось ужасное чудовище — Минотавр, существо с телом человека и головой быка. Повелением Миноса Минотавр был навсегда поселен в огромный Лабиринт, выстроенный великим мастером Дедалом. Позднее жители Афин навлекли на себя гнев грозного Миноса, казнив его сына Андрогея, и тогда Минос наложил на Афины "налог крови" — семь юношей и семь девушек должны были ежегодно жертвовать афиняне в пищу страшному Минотавру.
"Налог крови" платился Афинами до тех пор, пока юный герой Тесей не решил положить конец кровавому жертвоприношению. Добровольно он отправился на Крит в Лабиринт Минотавра вместе с очередными юношами и девушками. Нить Ариадны, дочери Миноса, полюбившей прекрасного и сильного юношу, вела его в путанице ходов Лабиринта, а крепость мышц и сила духа, полученная от божественных предков, позволили Тесею выиграть битву со Стражем Лабиринта…
Миф о Тесее отличается от мифов о битве за Замок Грааля лишь одним — мотивом, который движет героем. В остальном мифы полностью совпадают.
Действительно, Замок Грааля, лежащий в Ином Мире, за гранью Смерти, — полный аналог Лабиринта, Святилища Лабриса, символа власти над Миром Мертвых. Лабиринт, говоря вообще, является символом общеиндоевропейским и даже шире. Мы можем, видеть его канонические изображения на многих критских (минойской эпохи) памятниках — рядом с изображениями лабриса; на северных побережьях Европы, где лабиринты тысячелетия назад выкладывали большими валунами и маленькими камешками; на скалах Дагестана и на амулетах кельтской Британии… Повсюду в Европе изображения лабиринта считались не только символами Иного Мира, но — нередко — и вратами в него
Не менее узнаваем и Страж Лабиринта, Минотавр, — это тот же Хранитель Пути, что встречает взыскующего Грааля на Мосту Лезвия…
…Итак, мы встречаем мифологический сюжет о битве за святилище в Ином Мире — пусть с естественными вариациями — на огромных пространствах от Британии до России, и на протяжении огромных промежутков времени от античности до Средневековья. Одно это уже должно заставить нас задуматься о том, что здесь, возможно, скрыто нечто большее, чем локально-кельтский миф о Магическом Котле…
Существование сходных образов и сюжетов в мифологиях самых разных, в том числе и никогда не контактировавших друг с другом народов, было отмечено исследователями еще в прошлом веке (а возможно — и значительно ранее).
Долгое время такого рода параллели между мифологиями объяснялись исходя из позиций так называемой "метеорологической" школы, представители которой рассматривали мифологию лишь как "поэтический способ описания неживой природы", а языческих богов — как "условную персонификацию метеорологических явлений". К данной школе принадлежал, например, выдающийся российский собиратель народных сказок и исследователь XIX века А.Н.Афанасьев.
Однако, уже в первой половине следующего, XX-го, столетия "метеорологический" подход столкнулся с целой волной новых воззрений, выдвинутых исследователями, работавшими в сопредельных с мифоведением областях: психологами (К.Г.Юнг и его школа), этнографами и этнопсихологами
(В.Я.Пропп, М.Элиаде), историками и т. д. И, несмотря на то, что ряд тезисов, выдвинутых еще "метеорологической" школой, продолжает нередко использоваться до сих пор, на данный момент мы все же можем сказать, что сама эта школа свое существование прекратила.
Изо всех новых подходов к рассмотрению мифа, как явления общечеловеческого характера, наиболее значимым (и наиболее магичным) оказался подход доктора Карла Густава Юнга, совершившего, можно сказать, фундаментальный, хотя и не для всех приемлимый, переворот не только в психологии, но и в мифоведении. Мы можем, при желании, не соглашаться с теми или иными аспектами учения юнгианской школы, однако главный сделанный Юнгом вывод вряд ли может быть подвергнут сомнению.
Оставляя в стороне вопрос собственно генезиса мифологических текстов, Юнг смог добиться установления четкого и однозначного тождества между рядом устойчивых общечеловеческих образов коллективного бессознательного и устойчивых образов мифологии. Эти устойчивые фундаментальные образы, находящие отражение как в зеркале мифологии, так и в зеркале человеческого бесознательного, и были названы Юнгом архетипами. Некоторые из них были выявлены Юнгом и его последователями в результате сравнительного анализа сновидений и галлюцинаций (как проявлений бессознательного) с одной стороны и мифологических текстов — с другой. Из обозначенных юнгианской школой архетипов назовем архетип Духа, архетип Матери, архетип Трикстера (Тени) и т. д.
