Мелхиседек. Книга 2. Человек - Нюхтилин Виктор Артурович (лучшие бесплатные книги .txt) 📗

Что еще осталось от буддизма, чего, вроде бы нет в Европе? Ах, да! Знаменитые коаны! Что такое коаны? Это фразы, которые специально придуманы таким образом, что они или вообще не имеют смысла (согласимся - трудно придумать такую фразу!), или смыслы их разных частей прямо противоречат друг другу. Зачем это? Для того чтобы, обмениваясь такими фразами, или задавая их в качестве вопросов, вводить собеседника в особое состояние ума, при котором отключается логика. Задача ясна - познать можно только взглянув на что-то со взаимно противоречивых позиций, когда каждая из них в отдельности правильна относительно данного явления, а вместе они логически исключают друг друга, так что приходится познание брать наитием, порожденным логическим клином этих двух столкнувшихся суждений. Пожалуй, сказать здесь, что это тот же самый европейский принцип дополнительности, о котором мы уже знаем, - это обидеть читателя, который уже и сам уже догадался. Считай, читатель, что я этого не говорил.

Однако европейский метод дешевле и продуктивнее - он направлен на сверхзнание, и опирается на предел логического познания, после чего человек не теряет навыков полезной деятельности. А буддистский метод направлен на просветление, которое на что бы не опиралось в своем достижении, является поводом к тому, чтобы человек выпал из общества и сел бы кому-либо из родственников на шею, ибо даже просветленного надо одевать и кормить.

Но буддистские и даосские мудрецы очень похваляются своими коанами, видя в них нечто совершенно недостижимое для грубого европейского ума. Для болей ясности приведем несколько коанов:

По типу коанов строятся целые диалоги между учителями и учениками, между самими монахами и т.д. Например, отличники боевой и политической подготовки из монастырей могут совершить между собой такой диалог:

Монах спросил Сян Линя: "Что означает приход Бодхидхармы с Запада?". Сян Лин ответил: "От долгого сидения наступает изнурение". Мудрый ответ, не правда ли? Но зря читатель предполагает, что более мудро на этот вопрос уже невозможно ответить, потому что некий Чжу Фэн сделал это еще более совершенным образом. На тот же вопрос он ответил совершенно поразительно: "Дюйм волоса черепахи весит девять фунтов". Обычно после таких ответов спрашивающие просветляются. А как ты себя чувствуешь, читатель? Если еще, все-таки, у тебя остались где-то непросветленные области, то выслушай еще один ответ на все тот же невезучий вопрос. Автор этого ответа Дун Шань Лун, и он про Запад и про Бодхидхарму вот что думает: "Я хочу сказать вам, когда горный поток потечет вспять".

Когда мы, попав в незнакомую деревню, спрашиваем глуховатого дедушку на крылечке: "Дедуля, как выехать на трассу?", а он нам отвечает: "Сейчас стропила не получатся - лес еще не просушился", то это не коан. Хотя просветляемся мы в такие минуты здорово. Причем и дедуле может достаться немножко. Однако в том же христианстве есть такие "коаны", которые точно также застопоривают логику, но не бессмысленностью, а наоборот приближением непосредственно к самому сокровенному внелогическому смыслу. Евангелие от Иоанна вообще начинается коаном всех коанов.: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Чем не коан? А чем не коаны такие изречения Иисуса, как: "Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее" (Матфей, 17:25), или: "Многие же будут первые последними, а последние первыми" (Матфей, 20:30) (речь шла о Царстве Бога).

Похоже, что весь буддизм можно представить себе в качестве экзотического филиала христианства, основанного на ереси. Хотя на такой базе он, конечно же, не может быть филиалом. Скорее всего, тонкости буддизма совершенно не интересуют самих буддистов, которые реализуют в нем ту самую потребность человеческой души в Вере и в поклонении, не задумываясь о смысле совершаемых действий. Если человек родился буддистом и какое-то потребное для жизни религиозное чувство у него проявляется через форму буддизма, то это, несомненно, благое дело, поскольку человек удовлетворяет этим неосознанную потребность в благоговении перед высшим, не понимая или не желая понимать, что это высшее подменяется в буддизме таким же человеком. Но если человек осознанно выбирает себе предмет Веры и объект поклонения, как это пытаемся сделать сейчас мы, то он должен или выбрать себе что-то, ведущее к Богу, или буддизм. В нашей воле пойти дальше, а в воле любого остаться в помыслах о нирване.  

А дальше перед нами всего две религии - ислам и христианство. Впрочем, здесь игр уже быть не должно. Во-первых, это уже действительно религии, где есть Бог, и легкое ерничество в тоне, которое мы допустили в отношении буддизма, здесь будет неуместно. Если в буддизме мы затронули только его философскую сторону, и это позволило нам определить, что в нем религией по своему содержанию и не пахнет, то ислам и христианство имеют в себе Бога, и это не те области, в которые следует шумно вторгаться с исследованиями, аналогичными предпринятым при оценке творческого наследия Гаутамы. Потому что если кто-то оскорбится за Гаутаму, то это затронет всего лишь чувства ученика к учителю, а если кто-то в исламе или христианстве оскорбится за Бога, то это затронет религиозные чувства, которые надо всячески щадить и беречь от нанесения ран. Это чувства, затрагивание которых - табу.

Поэтому, уважая чувства мусульман, мы не будем детально разбирать, в чем ислам не соответствует тем выводам, которые мы сделали для себя на протяжении нашего пути к Вере. Просто через ислам, основываясь на простом знании того, что должно из себя представлять ощущение Бога, Веру получить трудно. В исламе есть великое и благодатное чувство Бога, поклонение Ему и благоговение перед Ним. Вселенские картины хаджа вызывают высокое и одухотворенное восхищение этой Верой. Если бы у нас уже было такое чувство, то мы ничего другого не искали бы. Но у нас этого чувства нет, мы идем к нему через знания, а многое в исламе именно с этой стороны с нашим знанием не совпадает. Может быть, и к сожалению. Но по-другому нельзя, потому что уже само знакомство с основами ислама наталкивает нас на одну совершенно неприемлемую для нас вещь - ислам утверждает, что Бог не может принимать никакого физического облика. Что это за Бог, который чего-то не может? Бог может все! Поэтому такая теологическая позиция, где человеком определяются Богу границы возможного, представляется нам несколько заносчивой, и нам уже ничего не остается, как идти в христианство, где не все, но многое соответствует тому, к чему мы пришли.

Понятие Троицы - это первое, что нас сближает с этой религией, потому что в наших выводах мы логически определились, что Бог находится вне вселенной, присутствует в ней Своей все определяющей Волей (Духом) и оживляет вселенную телом Иисуса Христа, равным по ипостаси Духу, то есть самому Богу, то есть также Богом. Учение о Троице подкупает нас в христианстве не только тем, что совпадает с нашими предположениями, но и тем, что оно честно. Такое бесстрашие первотеологов до сих пор еще не оценено по достоинству. Осмелюсь предположить, что христианству дешевле было бы это учение вообще не озвучивать, ибо на косный взгляд застарелой логики это совершенно абсурдное предположение - Бог одновременно Един и одновременно же в трех лицах. Но они сказали это тогда, когда до принципа дополнительности еще было двадцать веков (!!!), не побоялись и не нашли в себе ничего, что могло бы своей очевидной пользой побудить скрыть истину. Это было высшим проявлением Веры, поскольку ясно было, что в это можно только поверить, но никак не понять. Четвертой женой пророка Мухаммеда была христианка Мария. Когда он, смеясь, спросил ее: "Как вы, христиане, утверждаете, что верите в Единого Бога, если сами же говорите, что богов трое?", совсем еще девчонка ответила ему: "Не знаю, Мой Господин, умом я не могу этого понять, но сердцем чувствую, что это именно так". Что можно к этому добавить?