Истории, которых не могло быть - Царева Ирина (читать книги полные .TXT) 📗
В субботний вечер почтальон принес телеграмму: «Срочно выезжай, маме плохо». Я тут же стала собираться в дорогу — до отправления ближайшего поезда оставалось полтора часа. Единственное «но» — чтобы попасть на станцию надо было делать солидный крюк до ближайшей переправы — я могла успеть. Оставалось рискнуть идти прямиком через Оку…
Когда подошла к берегу, испугалась — как пить дать провалюсь! — в свете луны весь лед блестел от покрывавшей его талой воды. Тогда я взмолилась: «Господи, помоги!»… Вдруг вижу, какой-то человек в белом длинном пальто спускается впереди меня на лед и осторожно направляется на тот берег. Я подхватила чемодан — и следом за ним. Иду и думаю: «Странно, вроде взрослый мужчина, а следы у него крохотные, как у ребенка…» Так и переправились — он впереди, я следом. Когда я застревала, он честно поджидал меня, и даже один раз ободряюще помахал рукой.
Я шла за ним всю дорогу до станции, а когда решила подойти, поблагодарить за то, что путь указал, его и след простыл.
«Да, куда ж он подевался, — думаю, — здесь же кроме станции и идти-то некуда!» Подошла к дежурной по станции (тоже моя родственница), попросила оформить билет на поезд, а сама осторожно спрашиваю: «Не знаешь ли такого?» — и описываю моего провожатого. «Нет, — отвечает, — среди местных такого не припомню». А тут вдруг как зашумело, затрещало неподалеку — Ока пошла! Ледоход! Я поняла, что чудом перебралась живой и невредимой.
А домой я успела вовремя, маму выходила и она прожила еще семь лет.
Владимир Ащеулов, г. Нальчик.
В 50-х годах я служил в военной авиации на острове Итуруп (Курильские острова). В один из зимних дней я был назначен на дежурство в штаб полка. Наша полуземлянка, где я жил с еще двумя офицерами, находилась в 150 метрах от штаба. К назначенному часу (около 17 часов) я отправился на дежурство. Уже заметно смеркалось, небосвод был закрыт серыми низкими облаками, ветер дул тихий и теплый, весь гарнизон с его небольшими строениями просматривался хорошо. Подошел я к небольшому мостику через овраг. От него до штаба оставалось метров 50. И тут воздух вокруг содрогнулся, взвыл ветер, с неба посыпался снег. Меня изумило такое внезапное изменение погоды. Снег валил так, словно в небе на сброс работало несколько десятков самосвалов. Стало темно, видимость была практически нулевая. Но я не волновался, ведь идти оставалось минуты две — три, не больше.
А ураган набирал и набирал силу. Ветер буквально сбивал с ног, слепил глаза. Прошло пять минут, десять… Штаба все нет. Тут меня охватил страх — заблудился! Прошел еще немного и вдруг услышал шум океана. Значит, я проскочил мимо штабной землянки на два километра!
Соображаю, что надо возвращаться обратно. Но куда идти, если ничего не видно? И тут впереди вспыхнул свет — словно на высоте второго этажа зажглась лампочка. Но откуда? Здесь нет таких домов! И все же я пошел туда, ведь где свет — там люди. Иду, а светящийся шар не приближается, словно движется впереди меня. Прямо загадка какая-то!
Шел долго, и все это время шар мерцал сквозь пургу, подсказывая верный путь. Верный, потому что как только странный свет погас, я лицом к лицу столкнулся с нашим начальником штаба подполковником Луценко. Спрашиваю его: «Где штаб?» А он показывает рукой вниз. Оказывается, мы стоим прямо на крыше. Занесло полуземлянку так, что и ясным днём не найдешь. Хорошо, что подполковник решил раскопать вход. Если бы не это, да не путеводный огонь (никто мне потом не мог объяснить, что это было), я бы точно пропал, замерз бы насмерть.
Педагог Светлана Ч. из Тольятти была предупреждена о грозящей опасности, а затем и спасена самым загадочным образом.
Нас было четверо — две семейные пары. Мы приехали на одной машине на берег Усы (приток Волги). Изумительны красивые эти места не забудет никто, кто хоть раз побывал там: песчаные берега, чудесный смешанный лес, камышовые островки, прозрачная вода, чистое, «тёрочкой» от набегающих на берег волн, дно реки.
Сказочное место. Мы поставили палатку, соорудили тент, «построили» шашлычницу. Машину, чтобы не выжигалась солнцем, загнали в кусты, накинув на неё сверху камуфляжную ткань.
Был первый день нашего отдыха — воскресенье. Неподалёку стояло ещё несколько машин, по берегу и над водой стлался дымок от костров, тянуло шашлычным духом, звенели детские голоса. Впереди была ещё целая неделя блаженства.
Я шла вдоль берега по щиколотку в воде, пока не забрела в заросли высокой травы и камышей, начинающиеся в воде, и небольших зелёным островком уходящие на берег. Я вошла в них и через несколько шагов увидела перед собой крошечную песчаную «лужайку» среди камышового леса. Ощущение другого мира, куда едва-едва доносятся детские голоса, где закладывает уши от стрекотанья насекомых, где зелёные стены отделяют тебя от всего реального, завораживало. Я легла на тёплый нетронутый песок. Над головой синело чистое небо, а высоко — высоко кружил вертолёт. Он не улетал, он кружил и кружил, не выходя за пределы синего круга, очерченного зелёными стенами моего убежища. Я долго следила за ним, пока не почувствовала, что засыпаю. Но прежде, чем провалиться в сон, где-то в уголке уже угасающего сознания, вдруг возникла мысль: надо мной кружит не вертолёт, а стрекоза! Нереальность обстановки исказила восприятие мной даже размеров и расстояний… Это действительно было нежное пучеглазое существо с прозрачными крыльями и полосатым брюшком, которое она тут же изогнула, ощупывая мою руку, на которую наконец опустилась.
«Не бойся, маленькая, я тебя не обижу», — успела подумать я и заснула. Сон мой был как продолжение яви. В нём моя стрекоза вдруг начала расти в размерах, присела на тонкие задние лапки, умылась передними, повернула ко мне глаза, напомнившие мозаику детского калейдоскопа, и… пропела: «Не спи, не спи! Собирайтесь, уезжайте! Беда! Беда! Уезжайте!»
Я проснулась и села. Не было стрекозы. Снова ворвалась в сознание стрекочущая тишина. Сердце колотилось. Я вернулась к друзьям. Рассказала им про поляну в камышовом лесу и ни слова не сказала про свой сон — зачем нарушать блаженное состояние друзей!
К вечеру берег стал пустеть. Закончились выходные дни и отдыхающие потянулись вереницей встречать новую рабочую неделю. Мигнула фарами последняя машина, и мы остались одни. Фонарь, прикреплённый под крышей тента, освещал уютно расположившуюся компанию, тихо напевающую под гитару : «…Друзей моих прекрасные черты…» В нескольких шагах остывали угли в шашлычнице, время от времени вспыхивая от набежавшего ветерка багровыми переливами.
Из черноты реки до нас донеслись голоса, напевающие что-то из «Ласкового мая», и одновременно мы услышали лёгкие всплески вёсел.
Я напряглась. Это заметила моя подруга: «Не пугайся! Люди, которые поют, не несут с собой зла». Когда лодка оказалась в отсветах нашего фонаря, мы увидели, что она очень большая, что-то типа баркаса, и что в ней много людей. Их силуэты чётко вырисовывались над бортом. Пение прервалось, послышались какие-то неразборчивые слова, мужской смех.
Холодок страха всё активней пробирался к моему сердцу. Но лодка проплыла мимо. «Вот видишь!» — сказала Ада. И все заулыбались. Но напряжение не отпускало меня, заставляя ловить каждый шорох. И я услышала — затрещали хрупкие стебли трав на моём камышовом острове, как будто в него врезался нос лодки, потом далёкие или просто тихие голоса, смех, потом тишина. Но не спокойная, а какая-то как бы искусственная, за которой угадывается сдерживаемое дыхание и приглушённые шаги.
Наверное, не я одна услышала эту «тишину». Серёжа (мой муж) перестал играть на гитаре, развернул её на коленях и взял правой рукой за гриф. Юра тихо наклонился и придвинул к ногам топорик. Я автоматически сделала два шага назад и встала за дерево в тень от тента. И только Ада, блаженно улыбаясь, смотрела на яркие низкие звёзды. «Ада, — тихо сказал Юра, — иди к Светлане!».
