Болотная бусинка - Храмушина Надежда (читаем бесплатно книги полностью txt, fb2) 📗
— Ну что ж, это можно. Мой конь во дворе. Я с собой могу троих даже взять. Один — на заднем сиденье, а двое — в коляске. Давайте сегодня в Чудино и съездим, что в долгий ящик откладывать. Здесь недалеко, семь километров. Обернёмся за пару часов.
С Валерианом Петровичем поехали Паша, Милка и Оля, которая сказала, что эта поездка будет служить ей компенсацией за то, что на болото её не взяли. Милка и Оля сели в коляску, а Паша примостился на заднем сиденье за дедом. Только они въехали в Чудино и едва успели проехать два дома, как Милка закричала:
— Здесь, это здесь! — И показала пальцем на небольшую покосившуюся избу.
Валериан Петрович сразу повернул на лужайку перед домом, остановился перед такими же чёрными и старыми воротами, как и сам дом, и повернулся к Милке:
— Ты не ошибаешься?
— Нет. — Милка энергично помотала головой — Она здесь.
— Повезло. — Паша слез с сиденья — Сразу нашли.
— Подожди ты, повезло! — Дед заглушил мотор, но из-за руля не вылез — Здесь живёт Томка Рушникова. Вот уж кому никогда никто не завидовал, и уж точно бы не захотел с нею поменяться местами!
— Почему? — Удивился Паша.
— А сам не видишь? — Дед кивнул на дом — Много тут богатства? Муж Томкин умер лет тридцать тому назад. Спился. А пока жив был, всё из дома тянул, пропивал. Хуже всех жили, можно сказать, впроголодь. Нет, Милка, что-то там перепутали твои советчики.
Милка вылезла из коляски и прошла до ворот. Паша видел, как незаметно она выпустила чёрную змейку в траву. Валериан Петрович усмехнулся и добавил:
— Если только Томка и сама не знает, каким богатством владеет.
В это время за воротами послышались шаги, потом брякнула щеколда на воротах и со скрипом открылась калитка. Из ограды вышла, еле передвигая ноги, сухая старушка, вся сморщенная, в грязном фартуке, надетом на такое же грязное платье. Она сначала подозрительно посмотрела на Милку и Пашу, потом, увидев Валериана Петровича, узнала его и всплеснула руками:
— Валера, ты? А я смотрю, кто-то приехал, а не узнаю. — Голос у неё был тихий, она шепелявила, и, казалось, во рту у неё совсем не было зубов — Если ты насчёт дров, так я уже заказала, сосед мой, Лукин Митя, обещал к осени машину уже наколотых привезти.
— Нет, я давно уже не берусь за такую халтуру, годы не те. Спина болит, ноги. Себе ещё заготовляю, да и то сыновья приезжают, помогают. А твой сын, что, приезжает хоть к тебе? Давно здесь был?
— Приезжает, в том году крышу починил. Да некогда ему часто ездить, работает всё. Да и далеко ему ездить. Он ведь у меня на севере.
— Да, слышал я. — Валериан Петрович слез с мотоцикла — А я ребятам вот хотел церковь показать, оставим тут у тебя мотоцикл, пройдёмся пешком. Не против?
— Оставляйте, не жалко. — Она оглядела ребят — Это что, все твои внуки?
— Мой только один, Паша. А это Милка, внучка Дуси Подногиной, а это Ольга, Петрова Вовы внучка. А это, ребята, Тамара Селивёрстовна, когда — то была лучшей дояркой в районе, даже в газете о ней писали.
— Да когда это было! — Тамара Селивёрстовна махнула рукой, но радостно улыбнулась своим беззубым ртом и поправила платок на голове — Вспомнил! Сейчас вон еле хожу, забыла уж, когда последний раз к корове-то подходила!
— Так ведь старость никто не зовёт, сама приходит. — Валериан Петрович повернулся к ребятам — Ну что, пошли, прогуляемся. Тома, церковь-то открыта?
— Открыта, открыта. Вечерняя служба уже давно идёт. Я сегодня на вечернюю не пошла, ноги ломит. К утренней-то хожу, а к вечерней уже не могу.
— А мы сходим, посмотрим.
Ребята пошли вслед за Валерианом Петровичем по улице к видневшейся невдалеке кирпичной церкви. Купол её был ослепительно голубой, с сияющим над ним золотым крестом. На круглых аккуратных клумбах высажены сплошным ковром анютины глазки, смотрящие на людей своими чистыми ангельскими глазами. Служба уже закончилась, и им навстречу вышло несколько старушек. Паша заметил, с какими счастливыми лицами они выходили из церкви. Из распахнутых дверей напахнуло ладаном и восковыми свечами. Внутри церкви было очень светло от огромных арочных окон, на полу расстелены выкладные половики, было чисто и уютно по-домашнему. На бачках со святой водой и на полочках с церковной литературой лежали белоснежные накрахмаленные салфетки. Вокруг некоторых икон были развешаны расшитые полотенца. Возле большой иконы Богородицы, на столике, стояли букеты полевых цветов. К ним подошёл батюшка богатырского вида, благословил их, а Милке даже подарил маленькую икону Николая Чудотворца. И пока шёл до дверей проводить их из церкви, успел рассказать о святом праведнике Иоанне Кронштадском, чей праздник сегодня был по церковному календарю.
Вышли из церкви они в приподнятом настроении, и решили, что обязательно снова приедут сюда на Троицу. Валериан Петрович зашёл в магазин, купил пряников, конфет, сказал, что в гостинец Тамаре.
Тамара пригласила их в дом, уже заварила в большом заварнике ароматные травы, поставила на стол варенье, сушки. В доме была всего одна комната, с низким закопчённым потолком и двумя маленькими окнами, выходящими на улицу. Большая русская печь была обмазана глиной, следы побелки кое-где сохранились, но были со следами копоти. В углу стояла кровать, рядом с ней старый облезлый комод, а возле окна стоял большой стол с двумя лавками возле него. На полу — старые выцветшие половики со следами штопки и с цветными заплатками. Да, достатка здесь никогда не было, как и говорил Валериан Петрович, но хозяйку, видимо, это совсем не беспокоило.
Она сняла с печи закопчённый алюминиевый чайник, достала чашки из небольшого шкафчика, криво приколоченного рядом с печкой, и все расселись вокруг стола.
— А что, Тамара, ты не собираешься перебираться к сыну? — Спросил Валериан Петрович — Всё-таки дело идёт к старости, как ты тут одна-то управляешься?
— Так ведь я не одна. — Пожала плечами Тамара Селивёрстовна — Кругом меня люди. Не оставят тут пропадать. И Таня, наша докторша, ко мне каждую неделю приходит. Давление померит, поговорит со мной. Таблетки вот мне оставила. Нет, не поеду к Лёшке, что ему там мешать буду! Той зимой я болела, так Митька мне и воду принесёт, печь затопит, а жена его, Света, меня супом кормила. Себе сварят, мне отольют, покормят.
— Так ведь смотря как заболеешь! — Вздохнул Валериан Петрович — А как совсем сляжешь! Соседи к тебе не набегаются.
— Так что о том заранее печаловать! Когда слягу, не дай бог, конечно, тогда и думать буду. — Махнула рукой Тамара Селивёрстовна — А может меня бог пожалеет, и я в одночасье помру! Как Марфа Степановна в позапрошлом году. Вечером она ещё на речке стиралась, а утром не проснулась. Всем бы такую лёгкую смерть!
Она повернулась к ребятам и спросила:
— Ну, как вам наша церковь?
— Как хорошо там! — Ответила Милка — Так на душе радостно сразу стало, мне батюшка дал иконку. — Она показала Тамаре Селивёрстовне небольшой образок.
— Хороший у нас батюшка, сердечный. Поговорит душевно со всеми, поможет, если надо, по силам своим. Мы его очень любим. Он, считай, сам церквушку нашу и отстроил, одни развалины раньше стояли. Мы, конечно, помогали ему, да всё основное на нём было. Сейчас собирается сам стены с улицы штукатурить.
— Тамара Селивёрстовна, а вы слышали, какое несчастье постигло Лосево, вернее, тогда оно ещё было Загоребово? — Спросила Милка.
— Это когда твой прадед убил кикимору? — Тамара Селивёрстовна покачала головой — Конечно, слышала, а кто про такое не слышал, все об этом знают. А что ты об этом вспомнила? Опять что ли кикиморы вас одолевают?
— Одолевают. — Ответил за Милку Валериан Петрович — Они и не прекращали. Они хотят, чтобы мы вещь одну им вернули. Про это ты слышала?
— Какую такую вещь? — Тамара Селивёрстовна удивлённо посмотрела на Валериана Петровича — Иван Подногин что ли у них чего взял?
— Да нет, не Иван. Значит, не слышала? — Снова спросил Валериан Петрович.
Тамара Селивёрстовна отрицательно помотала головой: