История ислама с основания до новейших времён. Т. 2 - Мюллер Август (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
Уже в 64 (15 Рамадана – 6 мая 684) поселился в Куфе один человек, самый оригинальный и бессовестный из множества представителей своеобразной беззастенчивости, преобладавшей в то время. Был это сын Абу Убейда, храброго, но несчастного предводителя в мостовом сражении против персов; звали его Аль-Мухтар. Отцовскую отважность соединял он с замечательной хитростью и изворотливостью прожженного интригана. И все столь опасные качества выдающегося этого человека служили послушным орудием для удовлетворения личного эгоизма. По своей натуре Мухтар принадлежал к людям, старающимся во что бы то ни стало пробить себе дорогу. И нельзя отрицать, что ему удалось с достойным удивления искусством из, по-видимому, незаметного заурядного человека преобразиться вскоре в наводящего ужас властителя огромной области. Для достижения цели ему пришлось, однако, предать своих соплеменников персам: тут-то и сломал он себе шею, и поделом. Жители Куфы распадались в то время на пять групп: персов-патриотов, державшихся крепко своей старинной веры, – это были купцы, ремесленники и т. п., терпимые победителями или служившие у арабов в качестве рабов; персидских мусульман, большей частью бывших прежде рабами, выкупившихся из рабства и ставших, весьма понятно, шиитами; арабских приверженцев Ши’ат-Алий; староверующих, группирующихся вокруг наместника Ибн Зубейра, и, наконец, сочувствующих Омейядам, старинных сподвижников Убейдуллы. Некоторое число последних все еще не перевелось в городе; теперь, понятно, они должны были волей-неволей сидеть смирно. За исключением персов, все эти группы, естественно, не особенно резко отличались друг от друга. В каждой из них находилось, вероятно, по несколько сотен более энергических личностей, которым порой удавалось, пользуясь минутным увлечением, сплотить вокруг себя непостоянную толпу горожан; но продолжительный, согласный и последовательный образ действий куфийцев быстро нарушался. Ни один человек в Ираке доселе не мог этого добиться. Во всяком случае, для такой личности, как Мухтар, почва была самая благоприятная. Чего только он не перепробовал! В 60 (680) при Убейдулле участвовал в заговоре в пользу Хусейна, а в 64 (683) вместе с другими потянулся в Мекку на помощь к Ибн Зубейру и содействовал защите святого града, осажденного сирийцами. Им руководил прямой расчет – понравиться претенденту и заполучить от него наместничество в Куфе; но тот скоро понял, с кем имеет дело, и отказал наотрез предоставить этот влиятельный пост подозрительному и опасному человеку. В свое время искатель приключений вернулся в Куфу и тотчас же завязал сношения с крайними арабскими, а по преимуществу персидскими шиитами. Умеренные держались в то время Сулеймана ибн Сурада, но когда этот последний и многие другие из наиболее влиятельных шиитов погибли в походе «кающихся», во главе партии стал Ибрахим, сын вернейшего сподвижника Алия, Малика аль-Аштара. Ближайшей целью Мухтара было склонить на свою сторону последнего, дабы упрочить влияние свое в Куфе. Между тем со смертью Хусейна среди шиитов возникли несогласия по существенному вопросу – кому, собственно, принадлежит право на имамат. По своим воззрениям персидские приверженцы секты никого другого не могли признавать, как только одного из потомков дочери Мухаммеда Фатимы, т. е. одного из малолетних сыновей Хасана либо Хусейна. С другой стороны, арабские шииты, не придававшие большого значения личности Фатимы, но исключительно почитавшие Алия, признавали истинным имамом Мухаммеда, сына другой супруги Алия, взятой им из племени Бену Ханифа. Благодаря своему происхождению назывался он Мухаммед ибн аль-Ханафия, иными словами, Мухаммед, сын Ханифиянки. Была ли это очень прозорливая или же самая ординарная личность – решить довольно трудно. Потомок Алия прежде всего хотел жить спокойно в Медине; ему приходилось поэтому тщательно избегать столкновений с Ибн Зубейром, хотя в качестве сына покойного халифа он не мог одобрить его притязаний на халифат. И вот, для привлечения арабских шиитов на свою сторону, Мухтар объявил себя уполномоченным Мухаммеда. При помощи искусно подделанного письма ему действительно удалось привлечь на свою сторону Ибрахима со всеми его приверженцами. Мухаммед, впрочем, вынужден был силой обстоятельств сам несколько придерживаться Мухтара, даже впоследствии действительно признал его своим представителем в Куфе, когда для усиления своего авторитета в Мекке Ибн Зубейр вздумал было требовать неотступно от него присяги, отклоняемой с равным упорством сыном Алия. Понуждать же силой претендент не посмел с тех пор, как шииты возымели в Куфе преобладающее значение. А это случилось непосредственно после того, как Мухтар обеспечил себе поддержку Ибрахима, 14 Ра-би I 66 (9 октября 685) шииты внезапно напали на войска Ибн Зубейра в Куфе и легко их одолели. Наместника прогнали, и Мухтар стал властелином главного города Ирака, а вслед затем и всей провинции до границ Басры. В том же самом году сделана была попытка возбудить восстание и в последнем городе, но безуспешно.
События следующего года можно сравнивать со знаменитой дуэлью втроем, по условиям которой каждый из соперников метит в своего соседа. Прежде всего Мухтар распорядился схватить в Куфе убийц Хусейна: Шамира, Омара и состоявших тогда у них под командой солдат. Казнили всех. Затем новый правитель провозгласил священную войну главным виновникам катастрофы – Убейдулле и Омейядам. С величайшим коварством пользовался он всем могущим разжечь фанатизм шиитов: для последователей учения Ибн Сабы отыскали подлинное седалище, на котором, по достоверным сведениям, восседал некогда Алий; подобно скинии завета иудеев эту святыню возили в торжественной процессии на лошаке. Держались голуби, изображающие из себя ангелов, и выпускались в самый разгар битвы, дабы заставить уверовать простаков в прилетевшие на помощь к правоверным небесные силы. Одаряли и деньгами; персидские вольноотпущенники накидывались с жадностью на дождь монет, бывших когда-то достоянием одних их господ – арабов. И весьма естественно, что глубоко запавшее ожесточение порабощенного народа, получившее в первый раз по истечении полустолетия возможность натешиться местью над чужеземным утеснителем, нередко проявлялось с дикой, страшной яростью. «С позаимствованным у самих же арабов мужеством и чисто персидской ненавистью» эти люди, составлявшие по преимуществу городскую чернь, набрасывались под благовидным предлогом отыскать всюду убийц Хусейна на все, носящее имя араба. И вскоре воцарился в Куфе настоящий террор, от которого могла спасти лишь принадлежность к Ши’а, да и то не всегда. Злоба этого первого проблеска национального персидского духа, направленного против арабского владычества, слишком понятна, но со стороны Мухтара было не только государственной изменой, но в то же время и ошибкой предоставить простор, и в таких широких размерах, персидскому элементу. Изо дня в день стали осаждать Мус’аба в Басре обобранные и обиженные беглецы. Да и действительно, нельзя же было допускать, как ни взглянуть на дело, чтобы вышедшие из рядов покоренных народов давили арабов в самом центре государства. Немедленно же послано было повеление Мухаллабу сдать команду над войском, действовавшим против хариджитов, другому, а самому спешить обратно в Куфу (Рамадан 6?=март 687).
Однако раньше, чем осуществилось это нападение, уже с другой стороны сделана была попытка положить конец произволу Мухтара. Умерщвление убийц Хусейна, несомненно, было прежде всего публичной пощечиной Омейядам и их приспешнику Убейдулле. Если бы даже Абд-аль-Ме-лик и не прослышал, что шииты намереваются вскорости вновь повторить поход «кающихся», все-таки халиф был поставлен в необходимость по возможности поспешнее направить войска против куфийцев. Туда же влекли его, как мы видели раньше, и высшие соображения: как раз в это время византийцы заняли Армению. Поэтому он отправил все того же Хусайна Ибн Нумейра с Убейдуллой с сильным войском в Месопотамию в конце 66 (весной 686). Прямой путь вниз по Евфрату сторожил Зуфар в Каркисии; щадить его пока было делом благоразумия, так как в сирийском войске находилось множество кайситов. Поэтому сирийцы потянулись далее на север к Мосулу, чтобы оттуда спуститься беспрепятственно по Тигру к Мадайну, но извещенные вовремя шииты поспешили воспрепятствовать вторжению врагов в Ирак. Оба войска сошлись на левом берегу Тигра, неподалеку от Мосула при Хазире, реке, впадающей с севера в великий Заб. Сирийцы далеко превосходили в военном искусстве сектантов, и когда (Мухаррем 67=август 686) начался бой, скоро стали одолевать противника. Но лишь только выпущены были голуби Мухтара, шииты воодушевились, уповая на божескую помощь, и в то же время заколебалось неприятельское левое крыло, предводимое Убейдуллой и сплошь состоявшее из кайситов. Пронесся по рядам их громовый клич: «мщение за луговину». Хладнокровно присматривались они потом, как враг поражал йеменцев, тоже пришедших в замешательство от неожиданной измены земляков. Убейдулла и Хусайн оба пали в сражении, а войска их рассеялись – свершилась отместка за Кербела.
