Осознанные сновидения - Грин Цилия (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Доктор Уайтмен очень подробно вспоминал свои психологические принципы и методы, но по характеру его сновидений невозможно сказать, был ли он способен так же детально вспоминать обстоятельства своей жизни. Однажды во сне он увидел женщину, которую принял за свою мать, не осознавая того, что физически она не была достаточно похожа, чтобы сделать такой вывод.
Доктор ван Эйден описывает свою память о дневной жизни в сновидениях как «почти полную». Следующие примеры показывают, насколько хорошо он запоминал общие характеристики физической реальности и мог сравнивать свои впечатления во сне с воспоминаниями об общих свойствах бодрствующей жизни (Этот момент также присущ рассказам других наблюдателей, особенно испытуемого В):
Мне снилось, что я плыву над ландшафтом с голыми деревьями, понимая, что стоит апрель, и я отметил, что ветви деревьев выглядели очень естественно. Затем, все еще находясь во сне, я сделал вывод, что моя фантазия ни за что не смогла бы создать такое сложное изображение, как движение тонких веточек, мимо которых я проплывал. [85]
Тогда я взял со стола красный фужер и стукнул по нему изо всей силы кулаком, одновременно осознавая, насколько опасным это было бы в бодрствующей жизни… Я взял разбитый фужер и выбросил его в окно, чтобы выяснить, услышу ли я звон. Я ясно услышал шум… [86]
Следующие примеры из ван Эйдена показывают, что он не всегда точно вспоминает реальные события:
Я увидел, что мой брат сидит — он выглядел так же, как перед смертью в 1906-м году — и подошел к нему со словами: «Сейчас мы оба спим, ты и я». Он ответил: «Нет, я не сплю!» — и тогда я вспомнил, что он умер. [87]
Затем последовал второй период осознанности, в котором я увидел профессора ван Хоффа, известного голландского химика, которого я знал, будучи студентом. Он стоял в некоей аудитории, окруженный толпой студентов. Я подошел к нему, понимая очень хорошо, что он уже умер… но я сам казался себе моложе, чем был на самом деле. [88]
Успенский, основываясь на собственной теории сновидений, решил исследовать ассоциативные связи, приводящие к определенному сновидению. Такие ассоциации доступны для памяти так же, как в обычной жизни, а может быть, даже больше:
В «состоянии полусна» последовательность ассоциаций моего сна была вполне понятной: сначала ощущение стесненных ног, затем сигналы «болото», «трясина», «окошко», «особая мягкая грязь». Наконец страх, желание выбраться… [89]
Как я понял в «состоянии полусна», эти сны представляют собой сочетание двух мотивов, или воспоминаний. Первый мотив порожден моторной памятью, памятью направления. Сны о лестницах ничуть не отличаются от снов о длинных коридорах, о бесконечных дворах, по которым вы проходите, об улицах, аллеях, садах, парках, полях, лесах; одним словом, все это сны о дорогах, о путях. [90]
… И сейчас же черный котенок превращается в большую белую собаку. Одновременно исчезает стена напротив и открывается горный ландшафт с рекой, которая течет в отдалении, извиваясь, словно лента. «Любопытно, — говорю я себе. — Ведь ни о каком ландшафте речи не было; откуда же он взялся?» И вот во мне начинает шевелиться какое-то слабое воспоминание: где-то я видел этот ландшафт, и он каким-то образом связан с белой собакой. Но тут я чувствую, что если позволю себе углубиться в этот вопрос, то забуду самое важное, а именно: то, что я сплю и осознаю себя, т. е. нахожусь в таком состоянии, которого давно хотел достичь. Я делаю усилие, чтобы не думать о ландшафте… [91]
Припоминаю один сон, в котором по какой-то причине важную роль играла стая гусей. Кто-то спрашивает меня: «Хочешь увидеть гусенка! Ты ведь никогда не видел гусенка». Я немедленно соглашаюсь с тем, что никогда не видел гусят. В следующее мгновение мне подносят на оранжевой шелковой подушке спящего серого котенка, но очень необычного вида: в два раза длиннее и в два раза тоньше, чем обыкновенные котята. Я рассматриваю этого гусенка с большим интересом и говорю, что никогда не думал, что гусята такие необычные. [92]
Успенский не утверждает, что этот сон был осознанным. Он не всегда проводил четкое различие между обычными и осознанными сновидениями, поскольку считал, что просто наблюдает за сновидениями в своих «состояниях полусна». Однако нарушение памяти в случае с гусенком — случай, характерный именно для обычных сновидений, но не для осознанных. Общие выводы, которые можно сделать из этого, — что, по-видимому, доступность памяти в осознанном сновидении различается у разных людей и увеличивается по мере обучения осознанному сновидению. Тем не менее, общие психологические идеи и намерения вспоминаются легче всего, так же, как и общая информация о свойствах физического мира. Следующее, что приходит в голову сновидцу, — конкретные намерения, относящиеся к осознанному сновидению, и сравнительно неизменные обстоятельства его жизни. При этом наблюдается явное сопротивление воспроизведению в памяти самых недавних или очень конкретных ее деталей (они воспроизводятся неточно). Возможно, это сопротивление носит психологический характер и связано с неприятием идеи полной независимости сновидения от физического мира — идеи, являющейся, как мы увидим в следующей главе, одной из самых сильных помех логическому мышлению в осознанных снах.
ГЛАВА XIII
АНАЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ В ОСОЗНАННЫХ СНОВИДЕНИЯХ
Как правило, логический анализ в осознанных сновидениях делается верно. Исключение составляют взаимоотношения мира сна и мира бодрствования: здесь очевидные несоответствия часто игнорируются, что связано, по-видимому, с уже упомянутым психологическим сопротивлением. В большинстве же случаев человек не находит никаких недостатков в последовательности своих умозаключений в осознанном сне, особенно если они носят общефилософский или психологический характер. Например, маркиз де Сен-Дени после уже цитированных мыслей о состоянии активности своего мозга размышляет следующим образом:
Я даже подумал о том, что образы, приходящие ко мне в этом сне, оказывают на меня ничуть не большее воздействие, чем изображения, предстающие перед моими глазами в состоянии бодрствования. Я могу, как обычно, выбрать: поворачиваться ли мне направо или налево, направить взгляд в том или ином направлении, и т. д. Я могу тщательно исследовать определенные сцены или создавать определенные образы в соответствии с тем, хочу ли я совершать умственное усилие в результате того, что я вижу. Например: если я хочу сломать ветку одного из этих деревьев — я думаю, что ветка покажется мне сломанной. Если я не хочу, чтобы это случилось, ветка будет казаться мне целой. Каким образом сон для меня отличается от реальности? Я помню, я мыслю, я хочу, я не хочу: я не беспомощная жертва галлюцинации, в которую вовлечен. Если за моими актами воли не следует реальных усилий, то это лишь потому, что место моего физического тела занимает воображаемое. Но психологически явление остается в точности тем же самым. [93]
Многие испытуемые сообщают о применении психологических критериев к событиям, происходящим в осознанных сновидениях. Развитие способности к психологическому анализу — то есть интроспективное наблюдение и формулировку критериев различения — демонстрирует испытуемый С:
Я знал, что моя цель — продлить состояние осознанности, но продолжение поиска нужной книги очевидным образом этому препятствовало. Поняв, что эти две цели несовместимы, я решил пожертвовать книгой, сосредоточившись на поддержании осознанности. До сих пор это не было особенно трудным, поскольку я ни на что не отвлекался, но теперь это потребовало полного внимания.
