Мелхиседек. Книга 2. Человек - Нюхтилин Виктор Артурович (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Речь
Итак, речь пойдет о речи. Здесь вполне резонно было бы предположить, что это и есть наша задача. А почему бы и нет? Может быть, развивая свою речь, мы, наконец-то, создадим то самое слово, которое все объяснит нам, изменит нас и сделает достойными Его? Задача, как поиск слова, которое изменит весь мир, объясняя его смысл и наше в нем место?
Не похоже. Во-первых, такое слово, которое все объясняет и должно все в нас изменить, уже есть, и это слово - Бог. Оно все объясняет, но ничего не изменяет ни в нас, ни в нашем мире. А другого слова нам не найти, сколько бы мы не искажались в этих поисках.
Во-вторых, не слово рождает новое содержание, а новое содержание рождает новое слово. Не имея о чем-то понятия, не создать о нем и слова. Если человек не знал ничего об электронах, то и слова этого не было и не могло появиться. Слово "телевизор" не могло появиться в Х1Х веке и изменить мир настолько, чтобы он сузился до размеров диагонали этого прибора. Все произошло как раз наоборот. Если что-то должно изменить нас и мир, то это должно быть на уровне понятий, а присвоим мы ему слово или не присвоим, и какое это будет слово по произношению, - вторично.
И, в третьих, совсем не похоже, что мы, как человечество в совокупности, занимаемся развитием языка и речи на протяжении всей своей истории. Скорее, наоборот. Здесь можно предвидеть как минимум удивление обыкновенного читателя и, как максимум, возмущение читателя-лингвиста. Но нас ничто не должно удерживать от подобного утверждения, поскольку наука не знает ни одного примера развития и усложнения языка! То, что происходит с языками на протяжении столетий, принято называть "развитием". Используется благородное слово для обозначения совсем не благородного дела. Но если мы нарушим научный этикет, и откажемся от этого слова, то увидим, что король не только голый, но и ему становится все хуже и хуже. Действительно: происходит смешение языков, видоизменение оборотов речи, взаимопроникновение словообразовательных приемов от одних народов к другим, но нигде нет никаких документальных источников, повествующих нам о развитии какого-либо языка.
Есть множество свидетельств о том, что люди сначала швырялись друг в друга в различных целях подручными камнями, затем стали насаживать эти камни на палки, повышая избирательность и точность поражения. Затем пошли в ход дубинки, мечи, топоры, копья, луки, арбалеты, мушкеты, пистолеты, ружья, нарезные ружья, пушки, гранаты, мины, самолеты, танки, автоматы, минометы, и, в конце концов, пришла атомная бомба, которая не избирательна и не точна, но настолько убедительна своими аргументами, что снимает все глупые вопросы о точности и избирательности. Вот - развитие и усложнение. Оно видно. Атомная бомба, конечно, не так изящна, как кавалерийская атака, но это и не попытка проломить камнем череп или откусить обидчику нос. Это даже не настойчивые тычки шпагой в разные места юркого противника. Это - прогресс! Так же точно можно сказать и о любом другом виде деятельности человека, кроме … речи.
Не собрано ни одного научного свидетельства о том, что древние смешные люди когда-то говорили очень односложно и упрощенно, а потом стали разговаривать все лучше и лучше, все успешнее и успешнее, непрестанно этому радуясь. Совсем наоборот - древние языки, как ни странно, всегда сложнее и выразительнее того, что из них получилось со временем. Современным языкам по этим показателям до древних языков очень и очень далеко.
Нет также ни одного свидетельства и о том, что когда-то развивалась письменность. Все письменные источники, какими древними они бы не были, выглядят в строго законченном виде и тоже всегда в более сложном варианте, чем они стали позднее. Никакой промежуточной, развивающейся, формирующейся письменности не обнаружено.
Похоже, что стереотип развития этой формы деятельности (речи) человека перекинулся на нее с других форм его деятельности. Если человек от купальников, имеющих когда-то вид облегченных боевых доспехов, перешел сегодня к бикини, то предполагается, что и во всем остальном людской род также мудро и совершенно прогрессирует во времени. На самом же деле никаких научных доказательств не только того, что речь прогрессировала, но и того, что человек вообще сам создал свою речь и свою письменность, - нет.
Может быть, к моменту исторических свидетельств этих языков и письменностей они уже окончательно развились усилиями человека, а более глубоко в историческую даль просто не представляется возможным заглянуть? В этом-то нас повсеместно и пытаются убедить. Но в это трудно поверить. Хоть какие-то доказательства эволюционного развития речи и письменности должны были бы быть. Но их нет. Ни одного! Что нового не найдут археологи, все абсолютно завершено по форме. Ну, а если таких доказательств нет, то всего разумнее предположить, что Бог дал человеку и готовую речь и готовую первую письменность. А, в таком случае, это вообще не может быть нашей задачей, поскольку после Него нам здесь уже делать нечего. Хотя, в любом случае, мы подошли к моменту, когда не помешает доказать или то, или иное.
Если принимать ссылки на то, что времена дикости были очень давно, и невозможно достоверно утверждать, что в тот период язык человека был таким же совершенным как наш, то мы ответим: эти времена совсем не так далеко, как нам говорят, а совсем даже и рядом. По соседству с нами. Достаточно обратиться к абсолютно диким племенам Африки, Азии, Австралии или Амазонии. Эти люди живут почти стаей, на самом раннем уровне первобытнообщинного строя, следовательно, их язык должен быть почти языком животных. Что же на самом деле обнаруживают лингвисты в этих племенах? Они обнаруживают, что примитивных языков нет. Разговоры о скудном словарном запасе членов племени "мумбо-юмбо" - выдумка потешников от художественной литературы. Язык этих племен, не прикрывающих даже своих половых достоинств одеждой, своей сложностью и выразительностью создал бы у этих литераторов, при сравнении с языком их творений, комплекс неполноценности. Как и сравнение половых достоинств. Это всегда богатые, точные и красочные языки, с превосходно развитой лексикой. Что же касается письменности, то те племена, у которых ее нет, даже и не пытаются что-либо изменить в связи с этим! Более того, выяснилась совершенно удивительная вещь, когда многие племена письменность имели, но утратили! За ненадобностью. Это народы Конго, Анголы, или, например, инки. Если она им сейчас не нужна, эта треклятая письменность, то, что могло бы заставить их изобрести ее раньше? На всякий случай, что ли?
О том, что речь не могла создаваться эволюционно, говорит и строение ушной раковины человека. Ее форма и ее складки, по исследованиям биологов, созданы для улавливания именно частот человеческой речи! При одновременном звучании нескольких источников шумов ухо лучше и чище услышит именно звук человеческой речи. Не по избирательной команде мозга, а по своему биологическому строению! Одновременно эти два процесса (развитие речи и надоевшая уже эволюция человека) идти не могли. Уши у людей одни и те же на протяжении тысяч лет, и были такими до возникновения речи, и что: они созданы естественным отбором для того, чтобы улавливать то, чего еще нет? В таком случае, эволюция большой провидец. Очевидно, что такой факт говорит о том, что уши изначально были созданы под то, чтобы распознавать самым оптимальным образом речь другого человека, а не просто набор звуков. Появилась речь в готовом виде сразу или в таком же готовом виде она появилась потом, но она обязательно должна была иметь готовый вид, потому что для этого готового вида были готовы специально под него задолго приспособленные уши.
Далее. В Москве живет девочка Наташа Бекетова. Она с младенчества (!) знает около 120 языков, и все это или языки мертвые, или диалекты, о которых ученые даже не подозревали. Наташа помогает японистам разобраться в древних иероглифах и свободно читает этрусские таблицы. Для того чтобы прочитать несколько слов этрусских таблиц ученым необходимо около месяца перебирать различные варианты звучания этих слов, потому что никто не знает какие звуки обозначают буквы этих таблиц, и как это должно звучать. Бекетова читает моментально, не задумываясь, а ученые потом на компьютерах останавливаются своими методами на нужном варианте, и выходит, что девочка всегда права, всегда точнее их и всегда дает правильный перевод. Лингвисты с удовольствием пользуются ее услугами, но не могут придать своим результатам законного статуса, поскольку, как лингвисты, то есть, представители науки, они же и утверждают, что всего этого не может быть. Факт на лицо, но этого быть не может. Что заставляет лингвистов не принимать во внимание самые достоверные факты? Не каприз. Лингвистика утверждает, что знание языка на таком свободном естественном уровне требует непременно того, чтобы человек мог этот язык услышать. А поскольку носителей языков, которые знает Наташа Бекетова, на земле давно уже нет, то возникает сомнение в том, что она их знает, хотя, несомненно и то, что она их, все-таки, знает. Бюрократия, как видим, также успешно использует принцип дополнительности.
