Книга Мирдада. Необыкновенная история монастыря, который когда-то назывался Ковчегом - Найми Михаил
Насколько много вы за день один способны осознать? Ничтожную, незначимую часть.
И если вы, способные запоминать событья, чувства, мысли, живете неосознанно весь день, чего ж тогда от камня вы хотите? Неудивительно, что он того не знает, что он живет и волей обладает.
И так же, как вы движетесь, живете, почти совсем того не сознавая, вот так и воля ваша. Вы проявляете ее гораздо чаще, чем то осознаете. Однако Воля, та, что Всеедина, все понимает, все осознает.
Везде распределяясь равномерно, она дает вам то, что вы хотели, не больше и не меньше, и не важно, осознанным иль нет желанье было. Но человек, не ведая того, приходит часто в ужас и унынье и проклинает выпавшую долю. И протестует, отвергая волю свою же, гневно ропщет на судьбу, изменницей ее он называет.
Но не судьба, друзья, вам изменяет, ведь имя ее — Воля Всеединая, а воля человека, ваша воля изменчива, она никак не может в желаниях своих определиться. Сегодня на восток она стремится, а завтра будет курс держать на запад. Зовет хорошим что-то, а другое ей кажется плохим. Кого-то нынче другом называет, чтоб завтра посчитать его врагом.
Запомните, о, братья, ваша воля должна быть постоянной. Отношения с вещами и людьми определятся тем, что вы от них хотите, и тем, чего хотят они от вас. Так их желания определят желанья ваши.
Я раньше говорил и повторю вам: вниманье уделяйте вы тому, как дышите, что говорите, чего хотите вы, о чем вы думаете и делаете что. И то, что до сих пор от вас сокрыто, проявлено для Воли Всеединой.
И от других не ждите удовольствий, что боль им принесут, чтоб вам же ваши не причиняли наслажденья боль.
Не желайте блага, что злом кому-то будет, дабы сами себе не причинили вы страданий.
Просите лишь любви. Ведь только с нею спадут вуали с глаз, и Пониманье к вам в сердце постучит, и воля ваша проникнет в удивительные тайны одной великой Воли Всеединой.
Пока не осознаете вы все, не сможете познать вы волю всего, что в вас, а также вашу волю, которая во всем.
Ну, а покуда это не случится, не сможете вы, как бы ни старались, проникнуть в тайны Воли Всеединой.
Пока же в эти тайны не проникли, вы Воле не должны сопротивляться, иначе проиграете. Израненными и наполненными злобой вы выйдите из битвы той, и захотите отомстить, чтобы еще прибавить ран и чашу злобы переполнить.
И говорю я вам, примите Волю, и пораженье будет вам победой. Безропотно любой вы дар примите, что выпадает из мешка судьбы, примите с благодарностью и верой, ведь своевременен и справедлив тот дар. Примите все вы, искренне желая понять его значение и ценность.
Своей же воли скрытый путь поняв, поймете вы и Волю Всеединую.
Примите то, чего не знаете, и это поможет вам узнать. Отвергнув нечто, оставите его навеки тайной, и будет тайна эта беспокоить.
До той поры пусть будет ваша воля служанкою для Воли Всеединой, покуда Понимание ее не превратит в служанку воли вашей.
Так учил я Ноя.
Так учу я вас.
Глава 22
Мирдад освобождает Цамору от его секрета. Он говорит о мужественности и женственности, о браке и о воздержании, и о человеке обновленном
МИРДАД: Наронда, моя память верная! Что шепчут эти лилии тебе?
Наронда: Ничего, что мог бы слышать я, о мой Мастер.
МИРДАД: Я слышу шепот их: «Наронду любим. И в знак того ему дарить готовы свой аромат». Наронда, мое сердце постоянное! О чем журчит вода в пруду?
Наронда: Ни о чем, что мог бы слышать я, о мой Мастер.
МИРДАД: Я слышу речь ее: «Люблю Наронду, и жажду утолить его готова и жажду лилий, милых его сердцу».
Наронда, мой взгляд открытый! Что говорит тебе сей день, и все, что в солнечных руках он нежно держит?
Наронда: Ничего, что мог бы слышать я, о мой Мастер.
МИРДАД: Я слышу его слова: «Наронду я люблю, и потому его в руках несу столь нежно, а также все, что дорого ему, с почтеньем и любовью обнимаю».
И коль так много всего, что можно было бы любить и что тебя готово любовью одарить, то жизнь Наронды ужели не полна, и разве нужно ему еще чего-нибудь желать, о чем-нибудь мечтать и мыслить?
Воистину, любимец у Вселенной человек. Всё радо услужить ему. Но мало есть людей, не избалованных такой заботой, и меньше тех, кто не кусает руку, что их с любовью пестует.
Неизбалованному и укус змеи любовным кажется прикосновеньем. Но для того, кто избалован, укусом ядовитым станет ласка. Цамора, ты со мной согласен?
Так говорил нам Мастер, мне и Цаморе, одним солнечным днем, в то время, кик мы поливали цветы в монастырском саду. Последнее время Цамора был заметно удручен и встревожен, и вопрос Мастера застал его врасплох.
Цамора: Мастер всегда говорит правду, значит, это тоже правда.
МИРДАД: А для души твоей не так ли? О Цамора, скажи мне, разве не был ты отравлен обилием любовных поцелуев? И разве и сейчас тебя не мучат воспоминания губительной любви?
Цамора {бросившись к ногам Мастера и разразившись слезами): О Мастер! Как глупо и тщетно с моей стороны, как и со стороны любого, скрывать что-то от глаз твоих даже в самой глубине сердца!
МИРДАД: (помогая Цаморе подняться): Глупо и тщетно скрывать это от лилий этих даже!
Цамора: Я знаю, что сердце мое не безупречно, потому что сны мои прошлой ночью были непристойны.
Сегодня я очищу сердце свое. Я обнажу его перед тобой, мой Мастер, перед Нарондой, перед лилиями и перед земляными червями, что ползают между их корней. Я облегчу душу, сбросив ношу тяжкой тайны. И пусть этот легкий бриз подхватит ее и развеет по всему свету.
В молодости я любил одну девушку, которая была нежней и светлей утренней зари. Имя ее было слаще меда для уст моих. Когда ты говорил нам о молитве и о красных кровяных тельцах, бегущих по венам, я был первым, полагаю, кто испил целительный эликсир твоих слов. Любовь Хоглы, как звали ту девушку, управляла моей кровью, и я знал, на что способен человек, если кровь его течет в едином направлении.
С любовью Хоглы Вечность была моей. Я носил Вечность, как обручальное кольцо. Я носил Смерть, как кольчугу. Я казался себе старше, чем Время, и моложе, чем самое раннее утро. Руками своими я поддерживал небо, ногами приводил в движение Землю, а в сердце моем сияли миллионы чистых звезд.
Но Хогла умерла, и Цамора, горящий феникс, стал пеплом. Только не смог он, подобно волшебной птице, возродиться из погасших углей. Цамора, бесстрашный лев, превратился в пугливого зайца. Цамора, атлант, держащий на своих плечах свод небес, превратился в руины, и те руины затонули в болоте скорби.
Стеная, собрал я прах, оставшийся от Цаморы, и отправился в Ковчег, надеясь похоронить себя среди воспоминаний о Потопе, среди его теней. Я прибыл к вратам Ковчега как раз тогда, когда один из братьев удалился в мир иной. Теперь я здесь.
Пятнадцать лет братья Ковчега видели и слышали Цамору, но никто ни разу не видел и не слышал его тайны. Возможно, древние стены и темные коридоры Ковчега догадываются о ней. Возможно, деревья, цветы и птицы в саду Ковчега о чем-то знают. Но струны моей арфы расскажут тебе больше, о Мастер, они расскажут о Хогле все, так, как я сам никогда не расскажу.
Как раз тогда, когда слова твои, о Мастер, стали ворошить мой пепел и раздувать погасшие угли, и близок я уже был к тому, чтоб восстать, как раз тогда Хогла пришла ко мне во сне, и вновь леденит мне жилы кровь моя, и вновь обрушиваются на меня угрюмые скалы нынешней реальности, и гаснет огонь жизни, не успев вспыхнуть.
Ах Хогла, Хогла!
Прости меня, о Мастер, я не могу сдержать слез. Может ли плоть стать чем-то иным, нежели плотью? Бедная моя плоть! Бедный Цамора!
МИРДАД: Жалость только жалости нужна. Но у Мирдада нет ее ни капли.
Любовью сердце Мирдада переполнено, ее для всех достанет — для плоти, и для Духа, что принимает форму плоти грубую лишь для того, чтоб растворить ее в своей бесформенности. И любовь Мирдада поможет Цаморе возродиться, восстать из пепла и Человеком Обновленным стать.
