Мистики и маги Тибета - Давид-Ниэль Александра (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
На следующий день я начала официально хлопотать об аудиенции у Траши-ламы. Мне пришлось сообщить подробности, удостоверившие мою личность, и я легко вышла из положения, заявив, моя страна называется Пари (Париж). Какой Пари? На юге Лхасы существует местность Пари. Я объяснила: мой Пари находится немного дальше на Западе, но туда можно было бы добраться по суше. Таким образом, я не пилинг (иностранка). Тут я немного лукавила, что мне позволяла семантика слова "пилинг", буквально означающего: "кто-нибудь с другого материка или острова, т.е. из местности, отделенной разрывом земли, заполненным океаном".
Я слишком долго жила в окрестностях Жигатзе, чтобы меня там не знали, а мое отшельничество создало мне определенную репутацию "гомтшенма" (отшельница). Мне без промедления предоставили аудиенцию, а мать Траши-ламы пригласила меня к себе в гости.
Осмотрев монастырь во всех подробностях и желая отплатить за радушный прием, я устроила чай для нескольких тысяч живущих там монахов.
За давностью лет и из-за приобретенной мной потом привычки посещать ламаистские монастыри и жить в них, мои впечатления потускнели, но в бытность мою в Трашилхумпо все меня поражало. Везде – в храмах, покоях, дворцах сановников – царила варварская роскошь, о которой не могут дать представления никакие описания. Всюду были россыпи золота, серебра, бирюзы, нефрита – на алтарях, гробницах, дверных орнаментах, на предметах культа или же просто на вещах домашнего обихода у богатых лам. Не могу сказать, будто это великолепие меня восхитило. Я находила его варварским и вместе с тем ребяческим – творением могущественных исполинов с душой младенца. Первое впечатление могло бы оказаться даже отрицательным. Но в душе моей жило видение безмятежных пустынных просторов, и я знала, что эти пустыни служат убежищем для аскетов-мыслителей, отрешившихся от пошлости, почитаемой родом людским за величие.
Траши-лама был со мной очаровательно любезен, оказывая мне при встречах все новые знаки внимания. Он-то хорошо знал, где находится мой Пари и произносил слово "Франс" с самым чистым французским акцентом. Проявляемый мной большой интерес к изучению ламаизма и ко всему, имеющему отношение к Тибету, ему очень нравился, и он намеревался облегчить мои затруднения. "Почему бы вам не остаться в Жигатзе?" – спрашивал он.
Ах! Почему!… Желания было больше чем достаточно, но я знала, что не вполне во власти Траши-ламы было разрешить мое пребывание в Жигатзе. Все же он предложил мне поселиться, где я сама захочу. Я могла жить в женском монастыре с его матерью, или он прикажет построить для меня уединенную обитель; мне будет дозволено брать уроки у лучших грамматистов, у самых известных ученых и посещать наставников-анахоретов в горах.
Может быть, если бы я тогда уже отрешилась от всех привязанностей, как после путешествия в Лхасу, я сумела бы – в Жигатзе или где-нибудь в более укромном месте – воспользоваться даруемым мне покровительством. Но предложение Траши-ламы застало меня врасплох. Часть моего багажа – записей, фотографий (почему-то это все считается таким необходимым!) – хранилось у друзей в Калькутте, другая часть оставалась в моем горном убежище. Я еще не была достаточно свободной, чтобы от них отказаться. Затем возникал отвратительный вопрос о деньгах. Я захватила с собой лишь немного, сколько требовалось для путешествия, а получить в Тибете деньги, оставленные в Индии, тогда казалось невозможным.
Ах! Сколько мне еще оставалось познать и какое нравственное перерождение предстояло пройти, прежде чем превратиться в то, чем я с радостью стала через несколько лет: бродягой на дорогах Тибета.
Я виделась с воспитателем Траши-ламы, учителем словесности и учителем, приобщившим его к мистическим истинам. Затем состоялось знакомство с мистиком-созерцателем, духовным руководителем Траши-ламы, пользующимся всеобщим глубоким уважением, и, если верить рассказам, закончившим впоследствии свой жизненный путь чудесным образом.
Когда я была в Жигатзе, там заканчивали постройку храма, воздвигаемого Траши-ламой грядущему Будде – Майтрейе, воплощению совершенной доброты. Я видела гигантскую статую в огромном зале, окруженном галереями, позволяющими верующим обходить статую со всех сторон – сначала внизу, на уровне ног, затем, последовательно, по галереям второго, третьего, четвертого этажей – на уровне пояса, плеч и головы. Во время моего посещения около двадцати золотых дел мастеров обрабатывали каменья, украшающие гигантского Майтрейю, переделывая для этой цели драгоценности дары дам-аристократок из Тсанга с матерью Траши-ламы во главе. Я провела в различных дворцах Траши-ламы чудесные дни, беседовала с людьми самых разнообразных знаний и характеров. Но, главное, я все время пребывала в состоянии блаженной безмятежности, омрачаемой только мыслью о неизбежном отъезде.
Наконец злополучный день наступил. Великий монастырь скрылся из вида на том же повороте дороги, за которым незадолго до этого предстал моим взорам. Я увозила книги, записи, подарки и облачения дипломированного ламы – нечто аналогичное докторскому диплому "гонорис кауза" университета Трашилхумпо, преподнесенные мне Траши-ламой.
Мы направились в Нартан осмотреть самую большую ламаистскую печатню. Количество находящихся там гравировальных досок для печати неимоверно. Эти доски, сложенные на стеллажах, заполняют огромное здание. Рабочие-печатники с руками, вымазанными чернилами до локтей, работают сидя на земле. В других помещениях монахи режут бумагу по особому для каждого произведения формату. Весь рабочий процесс проходит спокойно, не спеша, вперемежку с разговорами и продолжительными дегустациями заправленного маслом чая. Какой контраст с лихорадочной суетой наших типографий. Но типография, хотя и монастырская, все же мирское предприятие, а меня занимало в Тибете совсем другое.
Я побывала в обители гомтшена, оказавшего мне честь пригласить меня. Жилище анахорета находилось в бесплодной и унылой местности на северном склоне горы над озером Мо-тетонг. Очень просторной пещере постепенно приросшие к ней пристройки придавали вид маленькой крепости. Теперешний обитатель пещеры унаследовал ее от своего учителя, когда-то, в свою очередь, заступившего вместо собственного духовного отца. Благодаря преемственности трех поколений лам-магов, в этой обители скопилось достаточно предметов комфорта – подношений местных жителей – чтобы сделать жизнь отшельника достаточно приятной. Я рассуждаю, разумеется, с точки зрения тибетца, привыкающего с юного возраста жить возле какого-либо анахорета.