Шафранная мантия. (THE SAFRON ROBE) - Рампа Лобсанг (мир бесплатных книг .TXT) 📗

Я все всматривался со своего высокого насеста, всматривался в направлении Лхасы, стараясь проникнуть взглядом сквозь легкую дымку, вызванную сжиганием навоза. Погода стала заметно ухудшаться. Я посмотрел вверх и увидел над собой огромную снежную тучу. Я дрожал. Иногда в это время суток было слишком жарко, около сорока градусов по Фаренгейту, тогда как ночью температура падала иногда даже ниже нуля. Но в данный момент погода мало интересовала меня.

Я успокаивал себя, стараясь удержаться на локтях, положив их перед собой на стену. Я вглядывался до боли в глазах. Наконец мне показалось, что я увидел то, что желал. Я стал смотреть с еще большим воодушевлением и увидел приближающегося ламу в шафранной мантии. В ту же секунду я подскочил с такой энергией, что мои предательски слабые ноги подвели меня. Я шлепнулся на спину, опрокинутый ветром. Несколько секунд я не мог вздохнуть, затем опять поднялся на ноги и выглянул из-за стены. Но нет, обладатель шафранной мантии был не тем, кто мне нужен. Я смотрел на него, стремительно идущего в окружении своих спутников. Он вышел на Кольцевую дорогу, и я увидел, как путники расступаются перед ним и провожают его поклонами. Затем где-то через полчаса, проходя мимо, он взглянул вверх, увидел меня и сделал движения руками, которые я сразу понял. Это означало, что мой Наставник прибудет очень скоро.

Это было мило с его стороны, и я высоко оценил его доброту. Высокопоставленные ламы обычно не имеют привычки обращать внимание на малышей. У меня было много возможностей убедиться, что среди священников существуют разные люди, одни — холодные, совершенно аскетичные, отбросившие все человеческие эмоции; другие — веселые, всегда готовые прийти на помощь другому вне зависимости от его звания, возраста или положения в жизни, и, стоит сказать, они-то и были по-настоящему лучшими, по-настоящему аскетичными и праведными. Мне нравились люди, которые могли понять горести и страдания маленького мальчика.

Из высокого окна, до которого я еще никогда не добирался, потому что был всего лишь послушником, высунулась голова и посмотрела вниз. Лицо было усатым. Я почтительно склонил голову. Когда я поднял глаза, лицо исчезло. Некоторое время я стоял в раздумьях, я надеялся, что не доставил никому неудобства, забравшись на эту крышу. И, насколько я знал, не нарушил никаких правил. В последнее время я отчаянно старался вести себя так, чтобы ничто не могло отсрочить встречу с моим Наставником.

Вдали, у величественно высокого Чакпори, я видел монахов, занимающихся своими делами. Они шли вереницей вдоль стен, и я подумал, что, без сомнения, они воздают благодарность за очередной сноп трав, принесенных с высокогорья. Я понял: группа монахов недавно вернулась из удаленных уголков гор, где ежегодно проводится сбор целебных трав. Я надеялся, что вскоре смогу стать членом такой группы.

Вдалеке показался стелющийся шлейф дыма. Я увидел копошащуюся группу людей, по-видимому они заваривали чай, чтобы приготовить тсампу. Было видно, что это торговцы, среди них не было никого, одетого в цветную мантию, все — в серых скучных одеждах, и все — в своих меховых шапках.

Опять поднялся пронизывающий ветер. Внизу торговцы собирали свои пожитки и уходили в укрытие. Паломники для защиты от ветра прижимались к скалам. Нищие демонстрировали чудеса проворства, забывая о всех своих недугах, и разбегались прочь от приближающейся пыльной бури.

Долина Лхасы была чисто выметена бурями, которые, налетая crop, уносили за собой все. Только огромные камни оставались на месте. Пыль, песок, гравий — все улетало прочь. Но каждый горный ветер приносил сюда новую пыль и песок, порожденные огромными валунами, которые, раскачиваясь и опрокидываясь в горах, сталкивались друг с другом и разбивались, образуя мелкую пыль, разносимую потом ветром.

Внезапно поднявшийся ветер давил мне в спину, заставляя мою мантию прилипнуть к ней. Он давил так сильно, что я не мог пошевелиться. Я с трудом цеплялся за стену, пытаясь отыскать поручень и спуститься вниз. Я был словно бумажный ком. Ветру ничего не стоило поднять меня. Превозмогая боль, я подогнул колени и с большой осторожностью опустился, свернувшись клубком, защищая лицо и голову от каменной пыли.

С минуту ветер пронзительно выл, словно угрожая снести сами горы. Звук был даже громче наших фанфар. Вдруг в одно мгновение воцарилась удивительная, странная, абсолютная тишина — мертвое спокойствие. В этой тишине я внезапно услышал девичий смех, доносившийся откуда-то снизу, из кустов.

— О! — донесся до меня нежный голос, — не здесь, не в этом святом месте, это кощунство.

Опять смех — юноша и девушка вместе выпорхнули из кустов и направились к Западным воротам. Некоторое время я лениво наблюдал за ними, затем они скрылись с моих глаз, и я их больше никогда не видел.

Я стоял и опять всматривался поверх вершин деревьев в направлении Лхасы. Буря, оставив нас, перебралась туда. Ничего нельзя было разглядеть; я видел лишь большую тучу, которая накрывала все серым одеялом. Облако было бесформенным, оно быстро перемещалось, и создавалось впечатление, что там бежали два бога, держа за края серое одеяло.

Я продолжал смотреть. Стали показываться здания. Облако быстро отступало в долину, становясь меньше и меньше. Ветер терял силу и был уже не в состоянии тащить за собой пыль и тяжелые куски гравия.

Вскоре не стало видно ни малейшего облачка. Я протер глаза и продолжал наблюдение. Я так старался, словно мог увидеть то, чего не было на самом деле. В конце концов я увидел группу людей, появившихся из-за какого-то здания. Некоторые из них были одеты в шафранные мантии. Они были слишком далеко от меня, чтобы я мог разглядеть, кто это, но я знал — я знал!

Я смотрел, как зачарованный, мое сердце забилось быстрее, чем обычно. Маленькая группа людей приближалась, двигаясь медленно, величественно. Они приблизились ко входу на Бирюзовый мост и были укрыты от моего взора этим сооружением, пока снова не появились у другого конца.

Я старался разобрать, кто из них был кто. С невыносимой медлительностью они подходили все ближе. Мое сердце готово было выскочить из груди, когда я распознал в одном из них человека, которого ждал. Я попытался даже заплясать от радости прямо на крыше, но ноги не позволили мне сделать это. Я снова обхватил руками стену и тщетно пытался унять дрожь в своих конечностях, вызванную не столько слабостью, сколько возбуждением от происходящего.

Небольшая кавалькада приближалась, пока наконец не скрылась за высокими зданиями деревни Шо. Я слышал цоканье лошадиных копыт, шелест и трение упряжи и случайные скрипы кожаной сумки, зажатой, возможно, между лошадью и седоком.

Я стоял на цыпочках, стараясь быть выше и больше видеть. Вглядываясь поверх домов, я мог различить лишь головы всадников, медленно двигавшихся по тропинке в направлении главного входа. Внезапно один из путников посмотрел вверх, улыбнулся и помахал рукой. Я был слишком смятен, чтобы помахать в ответ. Я просто стоял, смотрел и дрожал, предвкушая радость будущей встречи.

Ламы обменялись несколькими словами, и вот уже второй взглянул вверх и улыбнулся. На этот раз я заставил себя изобразить дрожащее подобие улыбки — я был слишком охвачен эмоциями, бурлящими во мне, и отчаянно боролся с приступами плача.

Небольшая кавалькада поднималась все выше, приближаясь к главному входу в Поталу, как и было положено таким высокопоставленным людям. Я знал, что время встречи еще не пришло, потому что Наставник сначала отправится с докладом к Высочайшему. Затем, освободившись, он пойдет в свои комнаты в самой высокой части Поталы и после положенного перерыва обязательно пошлет кого-то на поиски меня.

Я соскользнул вниз со своего «насеста», отряхивая руки и колени, и оглядел себя, чтобы убедиться, что моя мантия достаточно чиста. Потом я подошел к маленькому чердаку на крыше, вошел внутрь и очень осторожно спустился по лестнице, ведущей вниз. Я должен быть полностью готов к тому, чтобы встретить посланника, ищущего меня. В первую очередь я хотел выглядеть настолько опрятно, насколько мог.