Тайные практики ночных шаманов. Эргархия – Ночная группа - Ворон Константин (читать книги .txt) 📗
Я заявляю, что мое описание правдиво и точно. Я ничего не прибавил и думаю, что ничего не исказил. Я лишь заменил имена и фамилии кличками. Кроме того, я не указываю точной хронологии событий. Сделано это по требованию Инструктора.
– Свои узнают, а чужие пусть попотеют, – сказал он при нашей предпоследней встрече.
На самом деле для такой легкой маскировки есть свои причины. «Изменять Мир нужно правильно», – такой лозунг висел на стене у одного из моих учителей, Скандинава.
Часть 1
Глава 1
Дзен
Обычно воспоминания начинаются с обстоятельного рассказа о себе, семейном окружении и прочих неинтересных подробностей. Но моя книга – рассказ о пути Деев, или Эргархии, и потому я сообщу о себе лишь то немногое, что позволит понять, как я очутился в их мире, который со временем стал и моим.
Я родился в Москве в обычной интеллигентной семье. В тот год, когда начался мой путь в мир Деев, я учился в Московском государственном университете, на третьем курсе механико-математического факультета. Заканчивался июнь, летняя сессия была позади. Мне только что исполнился двадцать один год. На следующий день после этого события мама преподнесла мне сюрприз, не догадываясь, чем этот подарок обернется для ее сына.
– Люда и Гриша приглашают тебя недельки на две в гости, – сказала она, войдя в мою комнату.
Люда – моя тетя, мамина младшая сестра, а Гриша – ее муж. Они жили в Киеве. Гриша, человек буйный и веселый, часто бывал в Москве и обычно останавливался у нас. Он всегда привозил «Киевский торт» для мамы и пару бутылок «Перцовки» для отца, которые распивали в первый же вечер его приезда. Питие сопровождалось занимательными рассказами о киевской жизни. Как говорил Гриша – «из жизни поведенных ученых». Поведенных на магии и колдовстве.
Наверное, эти рассказы создали вокруг его родины какой-то особый магический ореол. Подобно тому, как многие иностранцы всерьез думают, что в Москве зимой медведи бродят по улицам, мне казалось, что на каждом перекрестке Киева можно увидеть ведьм, прилетевших на помеле прямо из Конотопа.
– Отвезешь это письмо в киевскую лабораторию биоэлектроники, – сказала мама и вручила мне пакет, – Гриша поможет ее разыскать.
Моя мама увлекалась Рерихами и биополями. Она посещала занятия в лаборатории биоэлектроники, которая располагалась в то время в Фурманном переулке. Это была общественная организация, возникшая по недосмотру тогдашних властей. Ее филиалы расползлись по всему Советскому Союзу. Те, кто там занимался, называли себя экстрасенсами. Мама приводила туда и меня.
Экстрасенсы щупали биополя, видели ауру, предсказывали болезни и тайком их лечили. Я тоже пробовал ощутить биополе. Надо сказать, что кое-что действительно получалось. Я чувствовал рукой край стола при закрытых глазах и даже видел свечение вокруг голов самых продвинутых экстрасенсов.
Одно только не удовлетворяло меня на Фурманном – там не было никакой тайны, не было ничего магического, ничего запредельного. Сухие наукообразные рассуждения о биополе, энергоинформационных полях и матрицах. Плюс Агни-йога. Мне же хотелось той сладкой жути, которой были пропитаны книги о тибетских ламах и африканских колдунах.
В то время моя голова напоминала мусорное ведро, заполненное объедками самых разных оккультных школ. Я побывал в нескольких группах, участвовал в экзотических сеансах медитации, но каждый раз уходил разочарованным.
Руководители школ оказывались или слащавыми проповедниками банальных истин, или сексуально озабоченными шарлатанами, которые стремились не столько передать своим ученикам древние знания, сколько затащить в постель наивных девочек. Впрочем, встречались и умные люди, хотя и зацикленные на идее своей богоизбранности. Больше всех мне импонировал Вар Авера, но вступать в его секту не хотелось из-за царившей среди его адептов атмосферы какой-то болезненной извращенности, демонстративной агрессивности и жестокости.
В лаборатории на Фурманном глухо враждовали между собой тайные группировки. В соперниках они видели ставленников темных сил, а к провинциальным лабораториям относились как к союзникам или противникам в борьбе за влияние в своей среде. Молодая киевская лаборатория считалась ветвью той группы, к которой принадлежала моя мама. К ее письму прилагалась схема прибора, позволявшего получить кирлиановские свечения – «изображения биополей». Какие-то тонкости в строении прибора позволяли определять «темные составляющие» свечений и тем самым разоблачать «агентов тьмы».
Кирлиановские свечения представляли собой странную загадку. Университетский курс физики позволял полностью объяснить механизмы свечения предметов в высокочастотном электромагнитном поле, из-за чего слова солидных обитателей Фурманного – профессоров и академиков – о «фотографиях ауры» вызывали у меня ехидную усмешку. Теперь-то я понимаю, что в их словах проступали пусть и беспомощные, но все же реальные попытки отразить войну, идущую на грани Дня и Ночи. Для них кирлиановские свечения были не физическим явлением, а тайным языком, на котором светлые и темные силы говорили с людьми.
В конце июня я вышел из поезда, прибывшего в Киев, не подозревая, что вскоре начнется приключение, которое изменит всю мою жизнь.
Тетя Люда жила в двадцати минутах езды от Вокзальной площади. Еще не было и восьми утра, как я успел позавтракать со своими родственниками. Гриша шутил над маминой «рерихнутостью», цитируя строчки из «Агни-йоги» о вреде резиновых тапочек. Впрочем, активистов лаборатории биоэлектроники он хорошо знал – киевских экстрасенсов приютили в одном из помещений института, где он работал.
– Ну, у нас эти ребята хотя бы Рерихами не страдают и послания Высшего Космического Разума по понедельникам не оглашают, – примирительно ворчал Гриша. – Все пытаются доказать, что у них там сплошная наука. Цветочки облучают, на культуры тканей в Институте генетики биополями действуют. Мути в голове тоже хватает, но протоколы ведут, статистику собирают. Делают вид, что ученые.
– Да ладно тебе, – возражала Люда, – твой начальник, и тот у них по вечерам пропадает.
Я не прислушивался к их вялой перебранке и решил избавиться от пакета в тот же день.
Почему-то все лаборатории экстрасенсов обитали в переулках. В Москве это был Фурманный, а в Киеве – Чеховский. Занятия, как и в Москве, проходили по вечерам.
В шесть часов я вошел в полуподвальное помещение и обнаружил там маленький кинозал с авиационными креслами, расставленными перед белым экраном. Сзади виднелось окошечко с кинопроектором.
Ко мне вышел невысокий плотный человек с черными усами, лет тридцати – тридцати пяти.
– У меня пакет из Москвы для Генерала (так в дальнейшем я буду называть этого человека из-за его явной связи со спецслужбами).
– Генерал будет завтра, – ответил усач, – но если хотите, можете отдать пакет руководителю занятий, он передаст.
Мы прошли в небольшую комнатушку. За столом сидел худощавый длинноволосый молодой человек. На вид ему не было и тридцати, но чувствовалось, что на самом деле значительно больше. На нем был белый халат, и я сразу дал ему кличку Доктор.
– Садитесь, – сказал он, – что новенького на Фурманном?
Я честно признался, что имею к лаборатории весьма отдаленное отношение.
– Если хотите, можете посмотреть на наши занятия, – явно из вежливости предложил Доктор.
Я хотел так же вежливо отказаться, но тут дверь открылась, и в комнату заглянула красивая смуглая девушка. Наши глаза встретились. И я ответил Доктору:
– Да, конечно.
Зал постепенно заполнялся людьми. В основном это были парни и женщины двадцати-тридцати лет, хотя встречались и сорока-пятидесятилетние. В Москве было иначе – там как раз преобладали дамы и мужчины солидного возраста.
