Лисья йога. Письма Черного Лиса к продвинутым существам - "Чёрный Лис" (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗

Старикан откашлялся, занял на экране положение поудобней и сказал:

– В книге, которую пишет (написал, будет писать) Черный Лис, без меня никак нельзя. И потому, хоть не было Всевышнего в списке приглашенных, он сам появился. Так сказать, сам себя пригласил.

Какой наглый и самоуверенный тип этот Аллах! Но он начинает мне нравиться…

– Такое поведение вполне оправдано, – продолжал старикашка. – Ведь я, как Всевышний, сам себя создал, сам (без чьей-либо помощи!) сотворил себе детей. А теперь и сам себя пригласил к вам на вечеринку.

– Все-то ты сам, сам… Надо же какой самостоятельный дедушка, – подметила Гелла. – Вот сам и рассказывай о своей сущности – кто ты такой на деле.

333. – С удовольствием, мадам, – старик погладил усы.

– Уж не думаешь ли ты, что и меня выстругал, как своих детишек? – мрачно спросил Будда.

– Ничего подобного, сэр, – ответил Аллах и сразу уменьшился на экране – камера отъехала назад и стало видно, где старик находится. Он стоял посреди высокогорного плато, окруженного величественными белыми пиками.

– Ребята, вы только не обижайтесь, – я все сейчас объясню. Перво-наперво – вас я не создавал.

– Конечно, такие удачные творения тебе не под силу, – сарказм Геллы не знал предела. – А что касается твоих сыночков – Иисуса с Люцифером, то, глядючи на них, можно сказать – Всевышний просто двоечник.

– Ладно, Гелла, хватит, – урезонил я рыжую чертовку, – а то старика сейчас кондрат хватит.

Рыжая успокоилась, обняла меня за шею и укусила за ухо (ох уж мне эти лисьи нежности!).

Кондрат старика не хватил, наоборот, Аллах даже повеселел.

– Хе-хе-хе, ребятишки… Ох-ха-ха… Развеселили вы меня. «Да уж», – как говорил кто-то, неважно кто. Для вас я буду кузеном. Вот. Мы родня с вами, между прочим.

– Кузенчик, родственник мой дорогой! – закричал Будда, вскакивая с табуретки и начиная плясать по всему пространству кухни.

– Возвращение блудного кузена. Часть первая. Режиссер Спилберг, – юмор Геллы был как всегда на высоте.

– Объясняю дальше, друзья. Все лисы состоят между собой в родстве. Причем кому в каком нравится. У меня есть соглашение с Денницей и Христом, что в одной из сказок они являются мне сыновьями. В другой сказке я – апостол Павел, а в третьей… попробуйте угадать!

– Карлос Кастанеда!!! – закричали мы с Геллой.

– Правильно! Молодцы! Видите – мы опять встретились, – радостно заорал старик. – Вы заслужили приз за свою догадливость – бесплатную поездку в Мексику. Я это устрою для вас в скором времени.

Фрагмент 98

334. Когда мы расстаемся с друзьями, то всего лишь готовимся к новой встрече с ними. И совершенно не важно, как друг будет выглядеть, кем будет являться и как его будут звать. Важно то, что он – друг и будет им всегда.

Карлос Кастанеда – Воланд, а теперь Всевышний. Круто! Не так ли, о многомудрый читатель (дураки эту книгу не читают)?

Перед магами из Мексики всесильный Воланд притворялся лохом и ботаном-студентом Кастанедой. Перед демонами, темными божествами Всевышний притворялся дьяволом Воландом.

– А перед кем-то я притворяюсь Всевышним, – продолжил за меня старикан.

В его лице появилось что-то от внешности Карлоса – такой же орлиный нос, смуглая кожа…

– И мы все прекрасно знаем, кто ты есть на самом деле, – тихо сказал Гаутама. Он перестал прыгать, скакать и сейчас просто сидел на своем месте. Переводил дыхание, временами поглощая молоко.

– Пусть же он сам и скажет, кто такой! – заявила Гелла.

На экране «Христосоника» был уже не старик, точнее – не тот старик. В этом старике я увидел слишком много от мексиканского индейца. Взять хотя бы клетчатое пончо, свисающее с плеч…

Перед нашим взором стоял старый учитель магии с мексиканских гор. Дон Хуан. Мерзкий старикашка, который своей неуправляемой точкой сборки испортил мне аудиокассету. С которым мы выпили столько коньяка! А как этот тип пел!

– Ха-ха! Теперь вам понятно, что я был не только Карлосом, но и его учителем, над которым Воланд столько смеялся. В итоге я веселил самого себя. Чем ужасно доволен!

– Да, приятель, здорово ты посмеялся над собой, внедряясь в различные времена, – сказал я.

– Клоню я только к одному. Я – лис, ваш кузен. Масса моих имен: дон Хуан, Воланд, Карлос, Всевышний и другие – это только названия определенных р-сказок, где я веселился, надевая маску притворства.

С этими словами кузен принял облик, который нравился нам больше всего – внешность Воланда.

335. Усталый от впечатлений одного дня, я лег поспать. Кузен Воланд и Гаутама о чем-то оживленно трепались на кухне. Рыжая ведьмочка Гелла устроилась рядом со мной на кровати и служила неплохим обогревателем.

Постепенно голоса на кухне стали гаснуть, тухнуть, меркнуть…

Короче говоря – исчезать. Наши гости принимали все более реальностный характер, пока не исчезли совсем…

Я оказался во сне. Местность была оригинальна до отвращения… Гелла здесь материализовалась как рыжий ковбойский платок на моей шее. А находился автор… как бы сказать, чтобы не умереть от смеха?

На эшафоте! Вокруг, как положено в таких ситуациях, бурлила толпа. Рядом стояла плаха. И палач.

Фрагмент 99

Судя по всему, я здесь был не на экскурсии, а в качестве главного участника шоу под названием «казнь». Меня собирались казнить путем «усекновения главы». Или, можно сказать – сделать секирь-башка, или укоротить ровно на одну голову. Успокаивало то, что казнить меня будут как дворянина – в руках палач держал не топор, а меч.

336. Он подошел ко мне и представился:

– Ты меня знаешь. Я – автор "Чайки Джонатана Ливингстона" «Иллюзий», «Единственной» и еще пары-тройки занятных книжулек.

– Ричард Бах! Но почему палач? И с какой стати меня укорачивать?

– Видишь ли, никто тебя казнить не хочет. В принципе, вокруг тебя сон. Как можно умереть во сне? Ты что, Лис? Повторяю – никто против тебя ничего не имеет. Но ситуация сложилась так, что в этой сказке тебя должны казнить…

– Э-э-э???

– Тут твоя «Лисья йога» объявлена ересью и богохульным учением. Я б сказал – плевком в лицо Церкви. Поэтому издание книги запрещено, а автора решили усекновить. Вот…

– А почему не сжечь? – вопрос собственной казни меня очень занимал.

– Почему-то сделали исключение. Подозреваю, что кому-то из Отцов Церкви книжка жутко понравилась, вот и казнят тебя на плахе и мечом, как благородного.

– М-да… Весело, ничего не скажешь.

– Я тебе так скажу, Черный Лис. Своими же словами из «Иллюзий»-смех по пути на эшафот бывает непонятен только низшим жизнеформам.

– Знаю. Читал.

– Отлично! Поэтому веселись, расслабляйся и чувствуй себя крайне раскованно. А на этих, – он показал рукой в толпу, – наплюй просто. Вот так. Слюной. – Ричард продемонстрировал, и его плевок улетел далеко в море голов и гневных выкриков («К ногтю его! Down! Down! В расход гада! Гнусный писателишко!»).

– Ричард! Почему они так меня не любят? – спросил я, успешно притворяясь ошарашенным.

337. – Не переживай, Лис. Ты наблюдаешь специфическое выражение любви и признания. В своих книгах я писал, что существует только ЛЮБОВЬ, но ее нужно уметь видеть.

– В таком случае мне требуются очки, – сказал я.

– Выброси из голову всю эту ерунду. Вокруг тебя одно реальностное пространство. Ничто не может причинить тебе вреда. И, между прочим, наш разговор пора заканчивать. Извини, но я не могу уделить тебе больше времени – работа такая.

– Последний вопрос, Ричард. Почему ты – писатель и авиатор, вдруг стал палачом? Платят что-ли больше?

– Нет, Черный Лис. Не из-за денег. Только по одной причине.

– И какой же?

– Не будь дураком! Я существую здесь только сейчас. Чтобы тебя казнить. В следующий момент я исчезну из этого варварского мирка. Я не настоящий палач, Лис, – не знаю даже с какого конца за меч взяться, образно говоря. Раскинь мозгами, друг, подумай, ведь я – лишь атрибут твоего сна. Я же не всегда здесь находился.