Ведьмы и Ведовство - Сперанский (Велимир) Николай Николаевич (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Труднее всего достался схоластике вопрос о том, согласно ли с католицизмом мнение, что демоны способны своей силой носить тела людей по воздуху. Про веру в стриг схоластике при этом не приходилось распространяться. Canon Episcopi, где вера эта так резко осуждалась, был принят в действующий кодекс канонического права, и схоластика преклонялась перед его авторитетом. Однако, и помимо стриг, литература и молва полны были рассказов про воздушные путешествия то праведника на спине беса, то грешника в его когтях. Как же должна была смотреть на них наука?
В общем схоластика склонялась тут очень заметно в сторону отрицательного ответа. Правда, в самом представлении о том, что духи своей силой могут двигать земные тела, для нее не было ничего противоречащего рассудку. Ad motum localem natura corporea nata est spirituali obedire… Но духи при этом не могут нарушать предустановленных для тел законов. Между тем ясно, что человеческое тело отнюдь не предназначено природой для летанья. Отсюда вывод, что было бы неосторожно приписывать ангелам и демонам способность своею силой увлекать тела людей в воздушные пространства.
А книга пророка Даниила, где повествуется, как ангел, взявши пророка Аввакума за темя и подняв за волосы, в одно мгновение перенес его из Иудеи в Вавилон и поставил над рвом львиным? А евангельский рассказ об искушении Христа, читающийся в Вульгате так: Assumpsit eum diabolus in sanctam civitatem et statuit eum super pinnaculum templi? А многочисленные упоминания о «восхищениях» (raptus), которые встречаются в Св. Писании и в достоверных житиях святых? На этот счет Альберт Великий и Фома Аквинский предлагали такие объяснения. Текст, относящийся к Аввакуму, они не признавали необходимым понимать буквально. Они считали возможным допустить, что ангел нес Аввакума «в бурном оркане», который он поднял своею силой. И если даже допустить, что тут произошло превышение естественной ангельской силы, то ведь не надо забывать, что дело здесь идет о добром духе, которому могло быть поручено и совершение настоящего чуда. В истории искушения Христа, где дело идет уже не об ангеле, а о сатане, Альберт Великий и Фома Аквинский примыкали к древней экзегезе и заявляли, что, на их взгляд, тут лучше всего держаться Иоанна Златоуста, по мнению которого, Христос просто согласился последовать по земле за сатаной. Что касается «восхищений», то из упоминаемых Писанием случаев в двух – про Иезекииля и про Иоанна – прямо сказано, что они уносились с земли только душой. Апостол Павел сам говорит, что он не знает, был ли он восхищен с телом или без тела; так что на этом тексте тоже нельзя ничего строить. И, наконец, все достоверные случаи из житий святых допускают толкование при помощи Августиновой теории о полетах phantasticum.
Но далеко не все видные богословы XIII века столь сдержанно относились к вопросу о людских полетах, как Альберт Великий и Фома Аквинский. Такие авторитеты, как кардинал Гюго де Сен-Шер, решительно настаивали на необходимости вполне буквально понимать и рассказ про Аввакума, и текст Вульгаты, где говорится об искушении Христа. Особенно же горячо стояли за положительное решение данного вопроса те члены нищенствующих орденов, которым приходилось работать непосредственно в народной среде. Они указывали своим университетским собратьям, что факты похищения демонами живых людей повторяются постоянно, что они засвидетельствованы вполне надежно и что науке на это не следует закрывать глаза. «Такие случаи, – писал, например, доминиканец Фома из Шантемпре после тридцатилетней деятельности в качестве проповедника и исповедника, – такие случаи нередки и в наше время. Мне самому приходилось слыхать про женщин, которые, находясь с виду как будто в агонии, были похищаемы демонами, клавшими на их место подобия их тел. Подобия погребались за настоящие трупы, а женщин этих потом встречали среди живых людей». Ссылаясь на достовернейший источник, на показание очевидцев из францисканцев и доминиканцев, он далее рассказывал следующую историю. Дочь графа Шва-ненбурга в Германии каждую ночь была похищаема демонами часа на два. Один из ее братьев, вступивший в францисканский орден, однажды попробовал помешать такому похищению. Когда приблизился урочный час, он крепко стиснул ее в своих объятиях; но это было тщетно, и демоны вырвали сестру из рук брата-монаха. И зачем в этом
сомневаться, продолжал Фома, который сам учился богословию в Кельне и в Париже. Разве же не признает бл. Августин, что демон, называвшийся у язычников Дианой, действительно перенес Ифигению из Авлиды в Тавриду, оставив на ее месте лань? Ввиду крупного веса таких свидетельств и аргументов схоластика и не решалась произнести по вопросу о полетах окончательный приговор, ставя при нем отметку: нясно. А так как римский католицизм следовал правилу, завещанному бл. Августином: В необходимом – единство; и сомнительном – свобода, то Dialogus Miraculorum со всеми ею воздушными путешествиями свободно продолжал служить в монастырях самой употребительной книгой для чтения во время общих трапез.
Однако если бы все это была истина, если бы демоны действительно обладали такой естественною силой, то как же их союзники, волшебники, не оказываются несравненно могущественнее самых могущественных земных властителей? Как же волшебники с помощью демонов не приведут к своим ногам вселенную? На этот аргумент, к которому охотно обращались скептики вроде Агобарда, схоластика ответствовала спокойно: причина в том, что демоны могут творить деяния, на которые они способны, только в том случае, если на это воспоследует Божеское попущение, а попущение это дается им далеко не всегда. Но зачем думать, что оно хоть когда-нибудь имеет место? Как будто Провидение само не может покарать грешника или испытать праведника? И не согласнее ли с евангельским учением считать, что истинному христианину не должны быть страшны никакие чары? Опыт показывает, возражала на это схоластика, что чародейство существует и что его жертвами становятся не только дурные, но и добрые сыны церкви. Спрашивать же, зачем Провидение это попускает, значит, по слову Писания, стремиться plura sapere quam oporteat. Indicia Dei occulta sunt. Пути Господни неисповедимы.
Таковы были главнейшие результаты изысканий, произведенных схоластикою в области нашего вопроса. Возможность колдовства, в которой слишком поспешные умы готовы были уже признать лишь мнение неразвитой черни, теперь была проверена научным методом, поставлена на новые основы и в таком виде объявлена communis opinio theologorum. При трудностях, с которыми тогда была сопряжена популяризация науки, этот усвоенный схоластиками взгляд не стал, правда, вместе с тем и взглядом всех умственно расшевелившихся людей. Во многих кругах общества упорно сохранялась ранее уже сложившаяся привычка смеяться над рассказами о том, якобы бесы действительно отравляют земное существование добрых христиан. Припомним, что крайне скептически настроенный по отношению к бесам Roman de la Rose Жана де-Мена, этого «Вольтера и Рабле XIII века», сразу завоевал себе громкую известность и оставался любимейшим чтением французской буржуазии до самого конца средних веков. Но этот смех возбуждал в схоластиках приблизительно такое же чувство, с каким современное нам есте-ствоиспытание смотрит на недоверие невежественного люда к теориям вроде происхождения болезней от микроорганизмов: жалкое недомыслие, которое при случае может обращаться в прямую общественную опасность.
Для тона отношений между средневековою университетскою наукой и «натурализмом» нам стоит познакомиться со вступительной главой в трактате Герсона De erroribus circa artem magicam. Указанный трактат вырос из речи, которую этот знаменитый канцлер Парижского университета держал однажды к лиценциатам медицинского факультета на тему: врачу, исцелися сам.
В естественной философии является правдоподобным, согласно же истинам веры является несомненным, что демоны существуют. Такого взгляда держались самые возвышенные из философов: Гермес Трижды-Великий, Платон и все последователи его доктрины, Апулей, Порфирий и другие. Это нам ясно показывают собственные их труды, равно как труд Августина «О граде Божием». Тезис, что демоны существуют, на философской почве гораздо легче защищать, нежели противоположный, ибо при этом остаются неприкосновенными рассказы о чудесных происшествиях, которые передаются достоверными историками у всех решительно народов. Им всем противопоставлять упорное отрицание значит переходить в дерзости всякие границы и колебать основы человеческого общежития и гражданского союза, гак как той силой, которая людей соединяет, скрепляет и сливает в одно целое, служат взаимное доверие и готовность друг друга слушать. У христиан же отрицание демонов и того, что они могут творить в природе очень многое, представляет учение, которое осуждено как ошибочное, нечестивое и противное Св. Писанию. Итак, смеха достойны, но достойны и суровой кары те, кто издевается над богословами, лишь только они заводят речь о демонах и действиями демонов объясняют различные явления, как будто бы это было вещью баснословной. Проистекает же подобное заблуждение у некоторых образованных людей частью от недостатка веры, частью же от слабости и порчи рассудка. Душа их настолько занята чувственным, занята телом и заботами о нем или же ум их настолько погружен в изыскание частных, осязательных причин, что они оказываются совершенно не в состоянии разуметь вопросы об универсальном, о первых сущностях и о духовном, и теряют способность к тонкому, возвышенному мышлению. Платон еще сказал, что величайшим препятствием к познанию истины является такая склонность верить лишь чувствам, не возвышаясь над их свидетельством. Так же говорили и Цицерон, и Августин в труде «Об истинной религии», и Альберт Великий, и Вильгельм Парижский; этому учит нас и опыт.
