Книга вампиров - Деружинский Вадим Владимирович (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
Много ли трупов, подобно Розалии, покоится в стеклянных гробах?
Я не слышал о том, чтобы где-либо еще умершего оставляли без бальзамирования на долгие годы быть видимым. Возможно, такое кое-где и практикуется, однако согласитесь, что это не является нормой. Похороненный человек невидим. Я уверен, что если бы все мертвые покоились, закрытые стеклянной крышкой гроба, и были видимы нам, живым, то мы с величайшим удивлением убедились бы, что многие трупы не разлагаются, а сохраняют вид живого человека. Если бы мы имели возможность заглянуть в могилы на наших кладбищах, каким-то образом сделав землю прозрачной, мы увидели бы среди костей и останков мертвых тысячи румяных, полнокровных тел, лежащих в своих гробах десятилетиями. Сегодня мы даже не подозреваем об этом, поскольку только редкие, особые обстоятельства дают повод для эксгумации.
Вопрос смерти и жизни должен решаться однозначно: пока не появилось признаков гниения, человек должен считаться живым, и его нельзя предавать земле. Кладбище должно принадлежать только мертвым.
ПУНКТ 14. ПСИХОЛОГИЯ СТРАХА
Завершая это предварительное расследование, нельзя не затронуть психологические аспекты этого явления.
Психология вампиризма — страх. Именно это обстоятельство сделало в свое время вампирологию запрещенной наукой, поскольку она изучала события, к которым относились с нескрываемым ужасом, и поскольку всякая оценка этих событий со стороны науки и властей имела значительные последствия для жизни общества. Это же обстоятельство заставляет жертв вампиризма хранить в секрете от людей свой ужас, не выходящий обычно за рамки страшных семейных тайн.
Вампиризм — самое страшное из всего страшного, поэтому самые жуткие книги и фильмы ужасов — о вампирах.
В чем тут дело? Во-первых, человек всегда боялся смерти и всего с нею связанного. Само слово «умереть» языки всех народов пытаются заменить чем-то иным, смягченным: англичане — «to take! the ferry» (сесть на паром), «to hopj off the twing» (спрыгнуть с ветки); французы — «casser sa pipe» (сломать свою трубку), «il dit bonsoira la compagnie» (он попрощался с компанией); итальянцы — «ritorne rare al nulla» (вернуться к нулю); немцы — «die Augen schliessen» (закрыть глаза); испанцы — «irse al otro potrero» (отправиться на другое пастбище).
Страх перед смертью проявляется в отношении к мертвым: у многих народов принято не называть умершего его собственным именем, не говорить об умершем плохого (De mortius nil nisi bene) и т. д. С мертвыми связаны многочисленные предрассудки: что старые окна хранят отражения лиц покойников, смотревших в них при жизни, что если в доме мертвый, то необходимо завесить зеркала; считается обязательным выносить покойника из дверей вперед ногами — чтобы он не нашел дороги назад, предпринимают другие абсолютно бесполезные меры, препятствующие его возвращению, — разбирают для выноса покойника потолок или стены дома, чтобы мертвый не знал, где находится дверь, и т. п.
Я не стану здесь исследовать психологию отношения человека к смерти, она достаточно глубоко была изучена еще в работах Зигмунда Фрейда (например, «Мы и смерть»). Интерес представляет психология отношения человека к вампиру, которая имеет свои особые черты. Страх перед вампиром — воплощение страха перед смертью, его кристаллизация, соединившая в себе абсолютно все элементы «Периодической системы человеческого ужаса».
Человеку свойственно бояться мертвого сородича: это природный, генетический страх, смысл которого не в том, что мертвый опасен, а в том, что вид мертвого тела входит в глубочайшее противоречие с внутренней генетической устремленностью человека к жизни. По сути дела, этот страх непреодолим, поскольку является внутренним регулятором живого существа, запрещающим совершать поступки, способные повлечь свою смерть. Этот страх инстинктивен, так как исходит из инстинкта самосохранения.
Человек — существо общественное; изначальные инстинкты и инстинктивные страхи никогда не проявляются у человека в чистом виде, а воплощаются под влиянием общественных факторов порой в самой неожиданной форме.
По моему мнению, существует два главных правила, регулирующих появление страха и его степень.
Первое правило касается того, насколько пугающийся обладает информацией о «страшном». Если речь идет о покойнике, то его будут бояться те, для кого он просто покойник — и не более того; для родных умерший был близким человеком, они скорбят, но не испытывают страх, скорбь преобладает.
Чем более наблюдатель похорон информирован о покойнике — тем меньшую свободу получает инстинктивный страх перед мертвым. Пример тому — история тела В.И. Ленина, посмотреть на которое съезжались и все еще съезжаются миллионы людей. Это удивительный факт тяги живых к покойнику; многие бывали в мавзолее Ленина и вполне спокойно это перенесли, однако посещение кладбища, где мертвые покоятся глубоко в земле, а не выставлены на всеобщее обозрение, производит на всех гнетущее впечатление!
Пример с непогребенным трупом В.И. Ленина иллюстрирует и второе, предложенное мною, правило страха: «страшное», когда в нем присутствует «непонятное», тем более страшно, чем больше оно индивидуально или интимно для человека, и тем менее страшно, чем больше людей о нем знают; главным является количество осведомленных об ужасе людей. Ленин в мавзолее не страшен: все знают, зачем, когда и как его туда положили; кроме того, каждый знает, что об этом непогребенном теле все сограждане осведомлены.
Если с трупом произойдет что-то странное, необъяснимое, то это не вызовет страха: страх растворится среди миллионной аудитории читателей газет, каждый из которых его воспримет далеко за пределами личной жизни: пусть загадкой мучаются другие, а у меня и так много забот.
Другое дело, когда у тебя во дворе является по ночам покойник, и никто об этом не знает. Естественной целью становится в таком случае желание рассказать об этом всем, и чем больше людей об этом узнают, чем в большей степени этим вопросом займется общество, тем меньше страха будет оставаться. Если же рассказать об этом нет возможности, то подобная ситуация способна довести до безумия.
И, наконец, страх неизбежно рождается тогда, когда человек сталкивается с чем-то необъяснимым, неестественным, непостижимым. Если такая ситуация основывается на страхах инстинктивной природы (подобно страху перед смертью), то страх усиливается многократно.
В феномене вампиризма мы обнаруживаем удивительное соединение всех факторов человеческого страха в его самой максимальной выраженности. Неудивительно, что семья, увидевшая вернувшегося спустя годы после похорон родственника — предпринимающего попытки «пить кровь» близких, будет испытывать не родственные чувства, не радость воскресшему, а безмерный ужас.
Если общество готово поверить семье и защитить ее от вампира, то будет проведена эксгумация, и семья первая будет требовать казни своего похороненного родственника (подобная казнь близкого человека, которого семья до этого горько оплакивала на похоронах и звала обратно, уникальна и никогда не при каких обстоятельствах, кроме этих, в истории не встречается).
Если общество не готово поверить семье вампира и предпринять соответствующее расследование, то семья остается со своим ужасом один на один.
Вряд ли какой-нибудь нормальный современный человек станет сегодня рассказывать о необъяснимых событиях, связанных с его умершими родными, если даже они оканчиваются смертью других близких ему людей.
Подобный рассказ вызвал бы только недоверие, осмеяние и в конечном итоге причинил бы лишь вред и глубокую психологическую травму, поскольку речь идет о переживаниях в чрезвычайно интимной сфере, где сегодняшнему человеку не может быть советчиком ни родственник, ни друг, ни общество.
Технологическая революция XX века создала иллюзию всезна-ния, а необъяснимые явления, связанные с возвращением мертвых, оттеснила на задворки личной жизни. Страх перед вернувшимся покойником стал глубоко интимным, он оставляет человека одиноким и беззащитным — такова реальность наших дней.
