Загадочные явления - Резько Игорь Васильевич (первая книга .txt) 📗
Угрожая убить каждого, кто станет на его пути, грабитель бросился к дверям и исчез в потоках дождя.
Вскоре полиция все-таки нашла и арестовала грабителя. Им оказался некий Палл Хардруп, до этого не замеченный ни в чем ни предосудительном, ни преступном. Тем не менее, вина его была очевидна, и он был арестован. Благодаря его задержанию вскрылось еще одно нераскрытое преступление: оказалось, что этот же человек год назад, с пистолетом в руке так же ограбил другой банк.
Возможно, Хардруп так и предстал бы перед судом, получив заслуженный им приговор, если бы что-то в его поведении не привлекло внимание тюремного психиатра. Начав работать с Хардрупом, он помог следствию выйти в конце концов на совершенно другого человека, оказавшегося истинным преступником. Это был человек, державший Хардрупа под полным своим контролем. Более того, сознание его жертвы оказалось блокировано столь плотно, что Хардруп полностью и искренно отрицал, будто ктото управляет им. Когда один из ведущих психиатров Голландии попытался подвергнуть Хардрупа гипнозу, чтобы узнать, действительно ли кто-то манипулирует им и кто делает это, оказалось, что Хардруп совершенно не гипнотабелен. Это был еще один барьер, установленный в его сознании тем, кто управлял его действиями. Психиатру понадобился целый год упорной работы с арестованным, чтобы сломать эту установку. Но это было сделано, и, когда власть чужой воли над ним была сломлена, Хардруп стал говорить.
Человека, который сначала подчинил его себе, а затем заставил пойти на преступления, удалось найти, и он был арестован. Вина его была доказана в суде, и, учитывая исключительную опасность такой личности, суд приговорил его к максимальной мере – пожизненному заключению. Насколько я знаю, это чуть ли не единственный случай со времен средневековья, когда общество сделало попытку оградить себя от такого человека. И то понадобились величайшие усилия и профессиональное искусство, чтобы обнаружить преступника и доказать его вину.
Есть ли основания полагать, что случай этот столь уж исключителен и неповторим?
На сомнения такого рода наводит, в частности, то, что судебные дела и криминальные эпизоды часто содержат случаи совершенно необъяснимых поступков и немотивированных преступлений. Скажем, человек безупречной репутации, не испытывающий недостатка в средствах, беспричинно совершает кражу, прячет украденное и тут же забывает об этом. Другой, отправившись на рыбалку с приятелем, во время завтрака на полуслове без малейшего повода или ссоры убивает его. На все вопросы следователя и адвоката, который хочет помочь ему, отвечает: "Не понимаю сам. Не знаю. Что-то нашло на меня". При этом врачи признают его вменяемым и совершенно здоровым.
В тридцатые годы в Германии имел место криминальный случай, на фоне событий тех лет не привлекший особого внимания. Молодая женщина вскоре после замужества несколько раз пыталась убить своего мужа. К счастью, безуспешно. Когда встревоженный муж обратился в полицию, оказалось, что та не может сказать ничего вразумительного. Мужа она любит, почему же временами ею овладевает неодолимое желание убить его, она не знает. Она боится за себя, а главное, за мужа потому, что противиться этому желанию у нее нет сил.
Как и в случае с ограблением банка, о котором я говорил, делом занялся полицейский врач. Ему повезло: направление поиска, которое он избрал, вывело его на человека, с которым потенциальная убийца долгое время до этого была близка. Им оказался некий Франц Вальтер, обладавший, как установила полиция, гипнотическими способностями, которые он тщательно скрывал. Подав ей гипнотическую команду, приказав совершить убийство, он позаботился обрубить концы, заставил забыть о том, что команда была и от кого она исходила. Вина его, однако, была доказана, и десять лет каторги были той ценой, которую пришлось ему заплатить за злодейство.
Как ни старается преступник, память о нем, след его присутствия остаются в глубинах сознания его жертвы. И если след этот удалось обнаружить в случае, происшедшем в тридцатые годы, то сегодня возможности врачей-криминалистов возросли многократно. Хотя по понятным причинам распространяться об этом они не склонны. Разговаривая с некоторыми из них, автор получил достаточно убедительные подтверждения этого – в обмен на обещание не касаться темы подробнее.
Не связаны ли некоторые из так называемых "немотивированных" преступлений прямо или косвенно с таким насилием над чужой волей? При этом не обязательно, чтобы за каждым из немотивированных, спонтанных преступлений обязательно стояло чье-то осмысленное злое желание. Возможен сильный эмоциональный выброс от какого-то человека, даже не подозревающего о своих способностях. Этот выброс, идущий без адреса либо даже будучи направлен кому-то, может быть принят совершенно другим, подобно тому, как случается нам порой по ошибке находить в своем почтовом ящике чужое письмо. Не тогда ли, повинуясь непонятному импульсу, человек совершает нечто, что тщетно потом пытается объяснить себе и другим?
Как известно, совершенно открыты и легко поддаются гипнотическому внушению 30% людей – каждый третий.
Не гипнотабельны или поддаются гипнозу с большим трудом только 4-5%. Особенно легко бывает подвержен внушению тот, кто вырос в авторитарной семье или в авторитарном обществе. Например, в нашей стране.
Вот почему, читая в прессе восторженную публикацию о московском инженере, который, играя в шахматы, может внушить партнеру заведомо проигрышный, ложный ход, не следует спешить разделить этот восторг – подумайте, какой еще поступок или действие придет ему в голову внушить другому завтра или послезавтра или на службу каким силам могут быть поставлены способности этого человека.
Когда в Ленинграде в 1934 году был убит Киров, которого влиятельные силы в стране собирались поставить на место Сталина, его убийца, даже не пытавшийся скрыться с места преступления, не мог дать вразумительного объяснения, почему он совершил это.
Убийство Кирова сегодня видится как часть сценария, который был тщательно продуман заранее. Именно убийство послужило сигналом к началу сталинских чисток, аппарат для которых был уже наготове и, казалось, только ждал такого сигнала.
Вспомним другое событие – поджог рейхстага в 1933 году. Ван дёр Люббе, человек, совершивший его и тоже не пытавшийся скрыться, как и убийца Кирова, точно так же не смог сказать ничего убедительного о мотивах своего поступка.
Не вправе ли мы вспомнить в этой связи и Джека Руби, которому оказалось легче совершить "убийство века", чем объяснить, что побудило его к этому? Или убийство Роберта Кеннеди человеком, не имевшим ни малейшего отношения ни к убитому, ни к Америке, ни к политической жизни, поступок которого оказался немотивирован до такой степени, что спасительное объяснение было найдено только в объявлении его сумасшедшим? Такое же объяснение было дано и в отношении поджигателя рейхстага Ван дёр Люббе.
Конечно, очень велик соблазн увидеть во всем этом действия, исходящие из некоего единого центра и сверхзасекреченных лабораторий. Но при всем стремлении к однозначности принять эту точку зрения как единственно возможную было бы трудно: приведены только несколько фактов, лежащих на поверхности и хорошо известных каждому. На деле же сообщений таких и свидетельств значительно больше. А главное, некоторые из подобных фактов относятся к тем временам, когда не существовало ни лабораторий, которые можно бы было иметь в виду, ни тех ведомств и сил, которые могли бы предположительно стоять за ними.
По воспоминаниям современников, одним из людей, способных манипулировать, управлять другими, заставлять их поступать не по своей, а по его воле, был, например, Распутин. Вот эпизод, рассказанный человеком, входившим в его окружение и испытавшим это на себе: "Уже много лет я был страстным игроком и проводил много ночей напролет за карточным столом. Я основал несколько карточных клубов. Однажды я так сильно увлекся игрой, что трое суток подряд провел в клубе. Как раз в то время Распутин имел важное дело ко мне… Он пригласил меня сесть за стол и воскликнул повелительно:
