Дхарма в аду - Моул Флит (полные книги .txt) 📗
В восьмой главе «Бодхичарья-аватары», которая называется «Парамита медитации», говорится:
Фраза «селения-кладбища, переполненные ходячими скелетами» вполне подходит для описания тюрем, исправительных лагерей и психушек. Кроме того, она напоминает мне то, как Гурджиев характеризовал неосознанное существование – он называл его полностью механическим по своей сути. Это то самое чувство, когда кажется, что в общественных местах тебя окружают ходячие мертвецы, похожие на роботов.
Живший в VIII веке в Индии великий тантрический йогин Падмасамбхава – буддийский мистик, которого считали святым – оказал наибольшее влияние на развитие буддизма в Тибете, где его почитают как Будду и называют Гуру Ринпоче [5]. Ещё в юности Падмасамбхаву обвинили в смерти сына одного из царских министров, и он был изгнан в гиблые земли, где впоследствии жил и практиковал много лет. Он совершенствовал своё постижение, подчиняя явленных и скрытых демонов, обитающих в этих местах, а также избавляясь от демонов, обитающих в его собственном уме.
В Тибете кремации удостаиваются лишь ламы, буддийские учителя и другие выдающиеся члены общества. Для обычных людей предусмотрены так называемые «небесные похороны». Тело умершего доставляют в специальное место погребения, где его разделывают специальные служители, а затем скармливают мясо и кости стервятникам. Однажды побывав в таком гиблом месте, чтобы увидеть, где был похоронен член их семьи, местные жители никогда не возвращаются туда снова. Но йогины с давних времён используют подобные места для медитации и размышления о смерти и непостоянстве.
Элеонора Рош [6] в своём эссе «Трансформация человека-волка» [7] рассказывает историю жизни одного такого йогина:
«Шалипа относился к низкой касте – он был лесорубом. Он жил недалеко от кладбища Бигхапур. Это было гиблое место, и по ночам туда приходила целая стая волков, привлечённых мёртвыми телами. Волки на кладбище выли всю ночь, наполняя сердце Шалипы ужасом. Время шло, и Шалипа боялся всё больше и больше – он не мог ни есть днём, ни спать ночью. Однажды к его хижине пришёл странствующий йогин и попросил немного еды. Шалипа накормил и напоил йогина, который в знак благодарности рассказал ему о пользе страха перед сансарой – обусловленным существованием – и необходимости практики Дхармы. Шалипа был рад получить подобные наставления, но ответил йогину так: «Все боятся сансары, но у меня есть особая проблема. Ночью в это гиблое место приходят волки. Они воют так жутко, что страх не даёт мне ни есть днём, ни спать ночью, ни практиковать Дхарму. Будь добр, научи меня какому-нибудь заклинанию, которое остановило бы этот жуткий вой!». Йогин рассмеялся и ответил так: «Что толку тебе от еды, когда ты голоден, если не знаешь, что такое еда? Что толку тебе спать как убитому сном невежества, если ты не знаешь, что такое покой? Что толку прерывать вой волков заклинанием или силой, если ты не знаешь, что такое слух или иное другое чувство? Если ты последуешь моим наставлениям, я научу тебя как избавиться от всех страхов сразу». Шалипа стал учеником йогина, поднёс ему всё, что у него было, и попросил даровать учение. Даровав Шалипе посвящение, йогин велел ему переселиться на кладбище и неустанно медитировать там, воспринимая все звуки как вой волков. Шалипа последовал указаниям своего учителя и постепенно пришёл к пониманию природы всех звуков и реальности. Он медитировал девять лет, устранил все омрачения тела и ума, преодолел все страхи и достиг полной духовной реализации. Впоследствии он стал носить на плечах накидку из волчьей шкуры и стал известен как Шалипа – йогин-волк. Он передал своим ученикам множество практик, связанных с природой реальности и её проявлений. Он учил о единстве проявления, пустоты, мудрости и искусных методов. В конце жизни, будучи ещё в материальном теле, он ушёл в землю героев» [8].
Жизненная ситуация Шалипы во многом схожа с жизненной ситуацией практически любого из моих товарищей-заключённых, с которыми меня свела судьба за четырнадцать лет жизни в гиблом месте, известном как «Американский медицинский центр для федеральных заключённых» и расположенном на территории штата Миссури, в городе Спрингфилд. Люди, проходившие там лечение, были бедны и необразованны. В силу своей бедности и расовой принадлежности они были вынуждены жить в условиях загрязнённой окружающей среды – вблизи свалок токсичных отходов, скоростных автострад, железных дорог, в туннелях метро. Им приходилось существовать в неблагополучных семьях, где царили хаос и насилие, вызванные употреблением алкоголя и наркотиков. Большинству из них были уготованы условия жизни нищих маргиналов – низшей касты нашего общества с его официально декларируемыми «равными правами для всех». Эти люди оказались за бортом, были обречены слышать волчий вой, и им были недоступны учения Дхармы. Они попадали в тюрьму в результате того, что после многих лет невежества, жадности и агрессии, обусловленных их жизненной ситуацией, боролись с ней единственным доступным им способом.
Тюрьма для меня была точно таким же гиблым местом, как и для других заключённых, и так же, как и они, я был вынужден встретиться со своими страхами лицом к лицу. Однако моя предыдущая жизнь не была такой мрачной, как у большинства из них – как и Шалипу, меня принял в ученики реализованный йогин, тибетский учитель Чогьям Трунгпа Ринпоче. И это была настоящая удача!
О начале моего заключения возвестил лязг замка закрывшейся за мной двери блока окружной тюрьмы. В этом блоке я буду ждать суда. Если моё преступление докажут, мне придётся провести в федеральной тюрьме много-много лет, возможно всю жизнь. Блок был рассчитан на десять человек и представлял собой помещение с бетонным полом, где всё остальное – потолок, стены, койки, туалет – напоминало сварную конструкцию из стали. Там не было ни одного окна, лишь прорезь в стальной двери, предназначенная для передачи еды. Вдоль стены располагались пять небольших камер, каждая из которых была рассчитана на двух заключённых. Оставшееся свободное место было занято длинным стальным столом, какие обычно используют для пикников. За этим столом мы ели и играли в карты. В дальнем углу находился довольно скверный душ. Между столом, душем и камерами для заключённых оставалось буквально три-четыре шага свободного пространства, не больше. В дневное время двери наших камер были открыты, но ровно в десять часов вечера нас закрывали в них на всю ночь.
Наш блок был всегда заполнен заключёнными до отказа. В основном сюда заносило нищих афроамериканцев из трущоб Сент-Луиса. Их обвиняли в торговле наркотиками, грабежах, угонах машин и убийствах. Один из них ждал суда по обвинению в убийстве патрульного полицейского и номинально являлся заключённым штата. Однако его не рискнули помещать в соответствующий блок, потому что другие заключённые – «славные ребята», которые были родом из южных окраин Миссури, где традиционно проживали белые – обычно избивали там до смерти любого, кто им почему-либо не нравился. Поэтому его привели в наш «федеральный» блок, где ему ничего не угрожало. Власти хотели, чтобы до суда (и, вероятно, до исполнения смертного приговора) с ним ничего не случилось.
