Дар Орла - Кастанеда Карлос (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗

В своей группе дон Хуан наблюдал такой же контраст. Женщины охотно согласились с ним, когда он сказал, что ресурсов у него недостаточно. Он мог сделать единственное заключение: что женщины, хотя они никогда не упоминали об этом, с самого начала никогда и не верили, что у них есть какие-либо ресурсы. Как следствие этого, они никак не могли чувствовать разочарование или отчаяние, обнаружив, что они бессильны. Они знали это с самого начала.

Он рассказал нам, что причина, по которой орел требовал вдвое больше женских воинов, чем мужских, была как раз в том, что женщины имеют врожденное равновесие, которого нет у мужчин. В критический момент именно мужчины впадают в истерику и совершают самоубийство, если они решат, что все потеряно. Женщина может убить себя из-за направления к цели, но не из-за падения той системы, к которой она окажется принадлежащей.

После того, как дон Хуан и его партия воинов отказались от надежды или скорее, как это выразил дон Хуан, когда мужские воины достигли каменистого дна, а женщины нашли подходящие способы успокоить их, дон Хуан, наконец, наткнулся на двойного мужчину, к которому он мог подойти. Этим двойным мужчиной был я. Он сказал, что поскольку никто в своем здравом уме не пойдет добровольно на такое противоестественное дело, как битва за свободу, ему пришлось последовать учению своего бенефактора в истинном стиле сталкинга заманить меня, так же как он заманил членов своей партии. Ему нужно было быть со мной одному в таком месте, где бы он мог бы применить физическое давление на мое тело, причем было совершенно необходимо, чтобы я пришел туда по своей воле. Он заманил меня в свой дом с большой легкостью. Как он говорил, захватить двойного мужчину никогда не бывает большой проблемой. Трудность состоит в том, чтобы найти такого, который был бы доступен.

Этот первый визит в его дом прошел, с моей повседневной точки зрения, без всяких событий. Дон Хуан был очарователен и шутил со мной. Он привел разговор к теме усталости, которую испытывает тело водителя, когда тот долго пробудет за рулем; эта тема мне, как студенту-антропологу, казалась совсем посторонней. Затем он бросил случайное замечание, что моя спина выглядит чуть искривленной, и, не говоря больше ни слова, положил руку мне на грудь, выпрямил меня и нанес мне мощный хлопок по спине. Он застал меня настолько врасплох, что я потерял сознание. Когда я вновь открыл глаза, я чувствовал так, как если бы он сломал мне спину, но я знал, что я другой. Я был кем-то другим, а не тем мной, которого я знал. С этих пор, когда бы я ни встречал его, он смещал меня из правостороннего осознания в левое, а затем раскрывал мне правило. Почти сразу же после того, как он нашел меня, дон Хуан встретился с двойной женщиной. Он не приводил меня с ней в соприкосновение путем какой-либо схемы, как поступил с ним его бенефактор, а изобрел розыгрыш, такой же эффективный и разработанный, как у его бенефактора, путем которого он сам заманил и вовлек двойную женщину. Он взял на себя этот труд, потому что считал обязанностью бенефактора вовлечь обоих двойных существ сразу после нахождения, а уж затем свести их вместе, как партнеров по невообразимому предприятию.

Он рассказывал мне, что однажды, живя в аризоне, он пришел в правительственное учреждение, чтобы заполнить какое-то прошение. Дама в справочном окне отправила его к служащей в другом секторе и, не глядя, показывала налево. Он проследил за направлением ее вытянутой руки и увидел двойную женщину. Когда он принес свое прошение к ней, то понял, что это еще совсем молоденькая девушка. Она сказала, что к прошениям никакого отношения не имеет, однако из симпатии к бедному старому индейцу она уделила время, чтобы помочь ему оформить прошение. Требовались определенные юридические документы – документы, которые находились у дона Хуана в кармане, но он изобразил полное невежество и беспомощность. По его поведению выходило, что бюрократическая организация является для него полной загадкой. По словам дона Хуана, ему совсем нетрудно было изображать полную безмозглость: все, что для этого требовалось, так это вернуться к тому, что когда-то было его нормальным сознанием.

В его задачи входило продлить контакт с этой девушкой столь долго, сколько удастся. Его наставник говорил ему, что двойные женщины очень редки, и он убедился в этом сам в своих поисках. Он предупреждал также, что такие женщины имеют внутренние ресурсы, делающие их очень изменчивыми. Дон Хуан опасался, что если не станет вести свою игру мастерски, она может просто сбежать.

Он играл на ее симпатии, чтобы выиграть время. Он создал дальнейшие отсрочки, притворившись, что юридические документы потеряны. Почти каждый день он приносил ей разные бумажки; она прочитывала их и с сожалением говорила ему, что эти справки не те, какие нужны. Она была настолько тронута его жалким положением, что вызвалась даже заплатить адвокату, чтобы тот оформил удостоверение об утрате документов.

Через 3 месяца таких хождений дон Хуан решил, что пришло время извлечь документы на свет. К этому времени она уже привыкла к нему и чуть ли не ждала его появления каждый день. Он пришел в последний раз, чтобы выразить свою благодарность и попрощаться. Он сказал, что был бы рад преподнести ей подарок, чтобы выразить свою признательность, но у него нет денег даже на еду. Она была тронута его прямотой и пригласила его к ленчу. Пока они ели, он говорил, что подарок не обязательно должен быть предметом, который покупают; это может быть нечто такое, что дают только глазам получателя, – нечто, о чем скорее можно помнить, чем владеть этим. Она была заинтригована его словами.

Он напомнил ей, что она выразила сочувствие к индейцам и их нищенскому существованию. Он спросил ее, не хочет ли она взглянуть на индейцев в другом свете – не как на нищих, а как на артистов. Он сказал ей, что знаком с одним стариком, который является последним в династии танцоров силы. Он заверил ее, что этот человек станцует для нее по его просьбе и, более того, пообещал ей, что она никогда в жизни не видела ничего подобного и не увидит вновь. Этот танец – нечто такое, чему свидетелями бывают лишь индейцы.

Ей такая идея понравилась. Она посадила его в свою машину после работы и они поехали к холмам, где, по словам дона Хуана, жил тот индеец. Он направил ее к своему дому; он попросил ее остановить машину в отдалении и остаток пути они пошли пешком.

Прежде чем они достигли дома, он остановился и начертил на мягкой песчаной дорожке носком ноги линию. Он сказал ей, что эта линия граница и стал уговаривать ее перейти ее. Сама женщина-нагваль рассказывала мне, что вплоть до этого момента она была очень заинтересована возможностью посмотреть на настоящего индейского танцора, но когда старый индеец начертил на земле линию и назвал ее границей, она стала колебаться. Затем она уже действительно встревожилась, когда он сказал ей, что эта граница для нее одной и что однажды переступив через нее, теряешь всякую возможность вернуться.

Индеец явно видел ее напряженность и попытался успокоить ее. Он вежливо погладил ее по руке, заверив, что с ней не случится ничего плохого, пока он рядом. Границу можно считать, сказал он, как бы символической платой танцору, потому что он не хочет денег. Ритуал заменил деньги и требовал, чтобы она по своему желанию переступила границу. Старый индеец весело переступил линию и сказал ей, что для него это просто индейская чепуха, но что танцору, наблюдавшему за нами из дома, следует польстить, если она хочет увидеть его танец.

Она говорила, что внезапно ощутила такой испуг, что не могла двинуться с места, чтобы переступить линию. Старый индеец сделал попытку убедить ее, говоря, что переступание через эту границу благотворно сказывается на теле: переступая ее, он не только чувствует себя моложе, но и действительно делается моложе, – такую силу имеет эта граница.

Чтобы продемонстрировать это, он перешел обратно – и немедленно его плечи опустились, углы рта упали, глаза потеряли свой блеск. Женщина-нагваль не могла отрицать тех различий, которые производил переход линии. Дон Хуан перешел линию в третий раз. Он глубоко дышал, расправляя грудь, его движения стали смелыми и четкими.