Рунный круг в сказках и мифах. У источника Урд - Прудиус Елена Константиновна (читать книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Но на самом деле он искал совсем другие бутылки. В которых были джинны и джиннии. Никогда не знаешь, что можно ожидать от джинна, который сидит там внутри сотни и тысячи лет — построит он город или проглотит тебя от злости. Ведь сидеть взаперти, да еще не по своей воле, согласитесь, не самое приятное занятие.
Однажды человек Орви поймал такую бутылку. Она была хорошо закупорена, и внутри что-то шевелилось. Ему очень захотелось открыть ее и посмотреть, кто же там сидит. Но он все-таки боялся. Так он ходил вокруг бутылки и думал, как бы ее открыть, чтобы не опасно было. А сам все на кифаре наигрывал. В общем, решил попробовать вот так и открыть, под музыку. А вдруг джиннов, как и змей, можно так заклинать? Эх, была — не была — открыл он бутылку. И точно, взметнулось оттуда пламя, тут же превратившееся в джинна средних размеров. Человек Орви играет себе на кифаре, а сам на джинна смотрит. Тот было дернулся несколько раз от злости, да потом звуки кифары так ему понравились, что он сел на песочек рядом и стал медленно раскачиваться под музыку. В общем, все хорошо обошлось. Построил тот джинн дворец — не дворец, но так, хижину приличную, и зажил наш Орви лучше прежнего.
Так время от времени попадались ему такие вот бутылки закупоренные, и он их под звуки кифары открывал, и так эта музыка действовала, что никто, ну никто из джиннов и даже джинний не причинил ему вреда. А он их отпускал на волю и смотрел, как они улетают потом кто куда. Иные в гости потом похаживали. В общем, нескучно жилось.
Однажды поймал Орви бутылку потяжелее других. А снаружи вроде все как обычно. Откупорил ее и начал играть. А оттуда никого нет. Тогда Орви повернулся и пошел дальше по берегу. На кифаре не стал больше играть, так себе посвистывает. А за его спиной из бутылки пламя взметнулось и в огромную джиннию превратилось. Просидела она в бутылке несметно много лет, и столько же не видела человеческого лица, и не слышала человеческой речи. Увидела она спину уходящего человека и окликнула его. Он обернулся и увидел огромную джиннию. От страха он выронил свою кифару и побежал прочь. Тогда она его настигла и разорвала на части, и бросила в воды Мертвого моря. Потом разнесла в щепки его хижину и тоже выбросила в море. Потом разбила свою бутылку и унеслась прочь из этих мест. Только кифара на берегу осталась, и ветер перебирал ее струны, рождая прекрасные и печальные звуки.
***
Эта мрачная история о том, что с большими силами шутить опасно. Эта сказка по сути дела фантазия на тему Орфея. После смерти горячо любимой жены Эвридики, которую ему не удалось вернуть из царства Аида, певец так и не смог утешиться, и больше не обращал внимания ни на одну женщину. Однажды он со своей кифарой оказался в лесу, на пути шествия вакханок, и обезумевшие менады, увидев Орфея, не обращавшего на них внимания, разорвали его на части. Так Орфей соединился со своей любимой, только уже не на этом, а на том свете. Из мифа нам известно, что Орфею свет белый стал не мил, а, может, и никогда не был мил, ведь у него было разрешение Аида вернуть Эвридику на землю и, если бы только Орфей не обернулся, не нарушил условие подземного царя, Эвридика была бы с ним вновь на земле. Каждый получает то, что хочет. А что хотел человек по имени Орви? Отчего он был так невнимателен к своей добыче? Подсознательное стремление к смерти или легкомыслие по отношению к разбуженным темным силам, к которым отчаянно влекло?
В связи с этим сюжетом невозможно не вспомнить описание сути шаманских посвящений, которые в частности приводил Мирча Элиаде в своем труде "Шаманизм: архаические техники экстаза". Непременным компонентом посвящения было переживание физических мук, связанных с расчленением тела — во сне или в состоянии транса. После этого шаман обретал способность к путешествию между мирами — нижним, средним и верхним.
Работая с рунами (неважно, будет ли ваша магия светлой или темной), вы непременно столкнетесь со своей Тенью, областью бессознательной психики, в обычных условиях тщательно охраняемой многочисленными защитами. Так же в практике психотерапии врач или психолог, работая со своим клиентом, выпускает джинна его бессознательного мира, нередко огромной мощности, и сам рискует подвергнуться в той или иной степени его разбуженной активности. Хорошо, если тот на радостях воздвигнет дворцы, но может и сделать своего спасителя объектом для вымещения накопленной злобы и обиды. Особенно опасно будить Спящих Красавиц — хорошо выдержанные могут сильно ударить в голову. Станет ли практикующий магию или психотерапию от этого шаманом (мастером) — еще вопрос, ведь жертва имеет не менее трех вариантов дальнейшего бытия (кроме уничтожения на материальном плане) — стать героем, тираном или мудрецом. Почему речь зашла о психотерапевтах, узнаете из следующей главы.
Техника безопасности работы с рунами и не только с ними содержится в смыслах рун Альгиз и Ансуз, а также в "зимней" связке — Наутиз, Иса, Йер.
О материнской (и прочей женской) магии
Прошу прощения у практикующих магию мужчин. Не адресую к вам свое сообщение, т. к. работаю в основном с матерями, женщинами, да и тонкости мужских практик мне меньше известны. Хотя есть древний миф о том, что Одина научила искусству сейда (один из видов социально неодобряемой волшбы) ванская богиня Фрейя.
Несколько странно и как-то не принято отождествлять магические практики и современную психотерапию. Однако они связаны непосредственным родством. Как люди и их обезьяноподобные предки. Что же касается популярности в народе, то в России востребованность гадалок, ворожей и хиромантов на порядок опережает спрос на психотерапевтов. Возможно, на Западе дело обстоит как-то иначе, но… Отчего-то и им не позавидуешь.
Современный дикарь из африканского племени либо из племени экваториальных островов делает куколку своего врага и протыкает ей глаза, чтобы он ослеп или сердце, чтобы долго не мучился. Потом он закапывает эту куколку на предполагаемом пути своего врага и уверен, что врагу будет причинен ущерб. Дочка дикаря делает куколку своего будущего ребенка, заворачивает его в тряпочки и баюкает. Современная девочка тоже нянчит свою "лялю", кормит ее, укладывает спать. Она, как и первобытный ее предок, уже работает над образом, символом грядущего реального объекта.
Мать бережно подбирает оброненную ребенком вещь, разглаживает ее и аккуратно кладет на место. Это вещь ее ребенка, значит, сберегая его вещь, она так же отнеслась сейчас к нему самому. Выросла дочь, ушла из дома. Мать сажает цветок и вдруг понимает, что ухаживает за ним, как раньше за своей дочкой. Этот цветок становится цветком ее ребенка. По его состоянию она судит, как дочка себя чувствует, от ее ухода за цветком неким образом зависит благополучие ее ребенка. Мать становится древней берегиней, воплощением божества-защитника. Права ли она, делая так — другой вопрос, но суть в другом — нечто древнее и непостижимое ей самой заставляет ее делать это, чтобы, не видя ребенка, посылать ему свое благословение. Моя покойная бабушка, мать отца, отличалась каким-то особенно сильным чадолюбием. Она говорила: "Мои дети — мои боги". Она ждала сына с фронта. В конце войны получила на него похоронку, но не поверила ей. Контуженого отца не сразу нашли в куче обломков и фрагментов человеческих тел. Восьмого мая 1945 года бабушка получила письмо от отца из госпиталя на территории Германии. Она знала, она верила, что он вернется. Вспомните стихотворение К. Симонова "Жди меня":
