Дар Орла - Кастанеда Карлос (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗

После этого Сильвио Мануэль был готов перевести нас в другое поле деятельности. Он объяснил, что в первых двух неделаниях мы сломали некие барьеры в восприятии, пока были прикованы к земле. По аналогии он сравнил человеческие чувства с деревьями.

Мы подобны подвижным деревьям. Мы определенным образом укоренились в земле. Наши корни транспортабельны, но это не освобождает нас от грунта. Он сказал, что для установления равновесия мы должны выполнить третье неделание, вися в воздухе. Если мы добьемся успеха в том, чтобы направлять свое намерение, пока будем свисать с дерева в кожаных корсетах, тосформируем своим намерением треугольник, основание которого будет на земле, а вершина в воздухе. Сильвио Мануэль считал, что мы до такой степени собрали свое внимание первыми двумя неделаниями, что сможем в совершенстве выполнять третье с самого начала.

Однажды ночью он подвесил меня и Горду в двух отдельных корсетах, подобных плетенным стульям.

Мы сели в них, и он поднял нас через блок к самым высоким толстым ветвям высокого дерева. Он хотел, чтобы мы обратили внимание на осознание дерева, которое, как он сказал, будет давать нам сигналы, поскольку мы его гости. Он оставил женщину-нагваль на земле, чтобы она время от времени окликала нас по имени в течение всей ночи.

Будучи подвешенными к дереву бесчисленное количество раз, пока мы занимались этим неделанием, мы испытали могучий поток физических ощущений, подобных слабым уколам электрического импульса.

В течение первых 3-4 попыток дерево, казалось, противилось нашему вторжению. Затем, когда это прошло, импульсы стали сигналами мира и равновесия. Сильвио Мануэль рассказал нам, что осознание дерева берет свое питание из глубин земли, а осознание подвижных существ берет его с поверхности.

В дереве отсутствует чувство конфликта, тогда как движущиеся существа наполнены им до краев.

Он исходил из того, что восприятие испытывает глубокое потрясение, когда мы оказываемся в состоянии покоя в темноте. Наш слух при этом занимает ведущее положение и сигналы от всех живых и существующих тварей могут быть замечены не только при помощи нашего слуха, но и при помощи комбинации слуховых и зрительных чувств, расположенных в этом порядке. Он сказал, что в темноте, особенно, когда ты подвешен, глаза занимают подчиненное положение по отношению к ушам.

Как мы с Гордой убедились, он был абсолютно прав. При помощи третьего неделания он дал нашему восприятию окружающего мира третье измерение.

Затем он сказал нам с горой, что следующий комплекс из трех упражнений неделания будет существенно иным и более сложным. Они будут иметь отношение к поведению в другом мире. Обязательным требованием здесь было доводить до максимума эффект этих упражнений перемещением времени действия на вечерние или предрассветные сумерки. Он сказал нам, что первое неделание второго комплекса состоит из двух стадий. На первой стадии мы должны провести себя в самое обостренное из наших состояний повышенного сознания, чтобы можно было заметить стену тумана, когда это будет достигнуто, наступит вторая стадия, на которой мы должны заставить стену тумана перестать вращаться для того, чтобы проникнуть в мир между параллельными линиями. Параллельными линиями.

Он предупредил нас, что его целью в конце концов является поместить нас прямо во второе внимание без всякой интеллектуальной подготовки. Он хотел, чтобы мы учились его тонкостям без разумного понимания того, что мы делаем. Он исходил из того, что магический олень или магический койот управляются вторым вниманием вообще без интеллекта. Благодаря вынужденной практике путешествий через стену тумана мы подвергаемся рано или поздно стойкому изменению всего нашего существа, – изменению, которое заставит нас принять как должное то, что мир между параллельными линиями реален, ибо он является частью общего мира, как наше светящееся тело является частью всего нашего существа.

Сильвио Мануэль сказал тоже, что он использует Горду и меня, чтобы проверить возможность того, что мы сможем когда-нибудь помочь другим ученикам, сопровождая их в другой мир; тогда они смогли бы сопровождать нагваля Хуана Матуса и его партию в их последнем путешествии. Он говорил, что поскольку женщина-нагваль должна покинуть этот мир с нагвалем Хуаном Матусом и его воинами, ученики должны последовать за ней, так как она остается их единственным лидером в отсутствии нагваля-мужчины. Он сказал нам, что она рассчитывает на нас и что именно в этом причина того, что она наблюдает всю нашу работу.

Сильвио Мануэль усадил Горду и меня на пол в задней половине его дома – там, где мы выполняли все неделание. Нам не понадобилась помощь дона Хуана для того, чтобы войти в наше самое обостренное состояние сознания.

Почти сразу я увидел стену тумана, Горда тоже, однако как мы ни пытались, мы не могли остановить ее вращения. Каждый раз, когда я двигал головой, стена двигалась тоже.

Женщина-нагваль могла остановить ее и пройти на ту сторону, но как бы она ни старалась, она не могла тащить за собой и нас двоих. В конце концов дон Хуан и Сильвио Мануэль были вынуждены остановить стену для нас и физически толкнуть нас через нее. Ощущение, которое я испытал, входя в эту стену, сравнимо с тем, как если бы мое тело скручивали, словно волокна веревки.

На другой стороне находилась ужасная пустынная равнина с небольшими круглыми песчаными дюнами. Вокруг нас были очень низкие желтые облака, но ни неба, ни горизонта не было видно. Клочья бледно-желтого тумана мешали видимости. Очень трудно было ходить. Давление, казалось, было намного больше того, к которому привыкло мое тело. Мы с Гордой шли бесцельно, но женщина-нагваль, казалось, знала куда она идет. Чем дальше мы уходили от стены тумана, тем темнее становилось и тем труднее было двигаться. Мы с Гордой не могли больше идти выпрямившись; мы были вынуждены ползти. Я потерял всю силу, и так же Горда. Женщине-нагваль пришлось тащить нас волоком обратно к стене и вытаскивать затем оттуда.

Мы повторяли это путешествие бесчисленное число раз. На первых порах дон Хуан и Сильвио Мануэль помогали нам, останавливая стену тумана, но затем я и Горда сами добились в этом чуть ли не такого же мастерства, как женщина-нагваль.

Мы научились останавливать вращение этой стены. Произошло это для нас совершенно естественно. Например, я однажды вообразил, что ключом является мое намерение – особый аспект моего намерения, потому что это не было моим волевым действием, несколько я его знаю. Это было интенсивное желание, которое фокусировалось в центре моего тела. Была непонятная нервозность, от которой по мне пробегала дрожь, а затем она превратилась в силу, которая в действительности не остановила стену, а заставила какую-то часть моего тела непроизвольно повернуться вправо на 90 градусов.

Результатом было то, что на секунду у меня было два поля зрения: я смотрел на мир, разделенный на две половины и в тоже время я смотрел прямо на гущу желтоватого испарения. Последнее поле зрения взяло верх и что-то толкнуло меня в туман и за него.

Другое, чему мы научились, это смотреть на ту местность, как на реальность. Наши путешествия приобрели для нас такую же материальность, как экскурсия в горы или морская поездка на яхте. Пустынная равнина с подобными песчаным дюнам буграми стала столь же реальна для нас, как и любая другая часть мира.

У нас с Гордой было такое чувство, будто мы втроем провели уже целую вечность между параллельными линиями. Однако мы не могли припомнить, что же в действительности там испарялось. Мы могли только вспоминать ужасающие моменты, когда нам надо было покидать эту местность. Это всегда бывал момент страшной тревоги и неуверенности.

Дон Хуан и все его воины с большим любопытством следили за всеми нашими попытками; единственным, кто никак не соприкасался с нашей деятельностью, был Элихио.

Хотя он и сам был безупречным воином, сравнимым с воинами дона Хуана, он не принимал участия в нашей борьбе и никак не помогал нам. Горда сказала, что Элихио удалось прилепиться к Эмилито и этим прямо к партии дона Хуана. Он никогда не был частью нашей проблемы, потому что ему войти во второе внимание и путешествовать там было все равно, что глазом моргнуть.