Второе кольцо силы - Кастанеда Карлос (бесплатные серии книг TXT) 📗
Я настаивал, чтобы она описала мне каждую деталь ощущения видения, о котором она упомянула. После минутного колебания она уступила и описала мне такое же самое щекочущее чувствование, которое я стал так осознавать во время своих столкновений с доньей Соледад и сестричками. Ла Горда сказала, что это чувствование начинается на верхушке ее головы, а затем спускается вниз по спине к матке. Она ощутила его внутри своего тела как захватывающее щекочущее раздражение, которое превратилось в знание, что я цепляюсь за свою человеческую форму подобно всем остальным, за исключением того, что мой конкретный способ был непонятен им.
– Ты слышишь голос, который говорит все это? – спросил я.
– Нет. Я просто видела все это, что рассказала тебе о тебе самом, – ответила она.
Я хотел спросить ее, имела ли она видение меня, цепляющегося за что-то, но передумал. Я не хотел индульгировать в своем обычном поведении. Кроме того, я знал, что она имеет в виду когда говорит, что «видит». То же самое со мной, когда я был с Розой и Лидией. Я внезапно «знал», где они жили. У меня не было видения их дома, я просто ощутил, что знаю это.
Я спросил ее, ощутила ли она также сухой звук деревянной трубки, сломавшейся в основании ее шеи.
– Нагваль учил нас всех, как получить ощущение на верхушке головы, – сказала она. – но не каждый из нас может произвести его. Звук позади горла – еще более трудная вещь. Никто из нас до сих пор еще не ощутил его. Странно, что у тебя он есть, хотя ты все еще пустой.
– Как этот звук действует? – спросил я. – и что это такое?
– Ты знаешь это лучше, чем я. Что еще я могу тебе сказать? – ответила она резко.
По-видимому, она поймала себя на раздражительности. Она сконфужено улыбнулась и опустила голову.
– Я чувствую себя глупо, рассказывая тебя то, что ты уже знаешь, – сказала она. – ты задаешь мне вопросы, вроде этого, чтобы проверить, действительно ли я потеряла форму?
Я сказал ей, что нахожусь в недоумении, потому что у меня было ощущение, что я знал, что это был за звук. И тем не менее было так, как будто я не знал ничего о нем, потому что мне для того, чтобы знать что-то на самом деле, нужно было вербализировать и свое знание. В данном же случае я даже не знал, как приступить к вербализации. Поэтому единственной вещью, которую я мог делать, было задавать ей вопросы в надежде на то, что ее ответы могли бы помочь мне.
– Я не могу помочь тебе с твоим звуком, – сказала она.
Я испытал внезапное и огромное неудобство. Я сказал ей, что привык иметь дело с доном Хуаном и что теперь нуждаюсь в нем больше, чем когда бы то ни было, чтобы он разъяснил мне все.
– Тебе недостает Нагваля? – спросила она.
Я сказал что да, и что я не осознавал, как мне сильно недостает его, пока не оказался снова в его родных местах.
– Тебе недостает его потому, что ты еще цепляешься за свою человеческую форму, – сказала она и захихикала, словно наслаждаясь моей печалью.
– А тебе самой недостает его, Горда?
– Нет. Мне – нет. Я – его. Вся моя светимость была изменена, как мне может недоставать чего-то такого, что есть я сама?
– Чем отличается твоя светимость?
– Человеческое существо или любое другое живое создание имеет бледно-желтое сияние. Животные больше желтые, люди больше белые. Но маг – янтарно-желтый, как чистый мед на солнечном свету. Некоторые женщины-маги зеленоватые. Нагваль сказал, что они самые могущественные и самые опасные.
– Какой цвет у тебя, Горда?
– Янтарный, так же как у тебя и у остальных из нас. Это то, что сказали мне Нагваль и Хенаро. Я никогда не видела себя. Но я видела всех других. Все мы янтарные. И все мы, за исключением тебя, похожи на надгробный камень. Средние человеческие существа похожи на яйца, именно поэтому Нагваль называл их светящимися яйцами. Маги изменяют не только цвет своей светимости, но и очертание. Мы похожи на надгробные камни, только мы закруглены с обоих концов.
– А я имею до сих пор очертание яйца, Горда?
– Нет. Ты имеешь очертания надгробного камня, за исключением того, что у тебя имеется уродливая тусклая латка в середине. Пока у тебя есть эта латка, ты не будешь способен летать так, как летают маги, как летала я прошлой ночью для тебя. Ты даже не будешь способен сбросить свою человеческую форму.
Я втянулся в страстный спор не столько с ней, сколько с самим собой. Я настаивал на том, что их точка зрения на то, как вновь обрести эту гипотетическую полноту, просто абсурдна. Я сказал ей, что она, по-видимому, не смогла бы убедительно доказать мне, что нужно повернуться спиной к своему ребенку, чтобы осуществить самую смутную из всех мыслимых целей: войти в мир нагваля. Я был так глубоко убежден, что я прав, что вышел из себя и стал сердито кричать на нее. Она нисколько не была затронута моим взрывом.
– Не каждый должен сделать это, – сказала она, – а только маги, которые хотят войти в другой мир. Есть немало хороших магов, которые видят и являются неполными. Быть полным нужно только нам, толтекам.
Возьми Соледад, например. Она наилучшая колдунья, которую ты можешь отыскать, но она неполная. Она имела двоих детей, одним из них была девочка. К счастью для Соледад, ее дочь умерла. Нагваль сказал, что острие духа человека, который умирает, возвращается обратно к дателям, т.е. родителям. Если эти датели умерли и человек имеет ребенка, острие уходит к ребенку, который является полным. А если все дети полные, то острие уходит к тому, кто обладает силой, причем он не обязательно самый лучший и самый усердный. например, когда мать Жозефины умерла, то острие ушло к самой ненормальной, Жозефине. Казалось, оно должно бы пойти к ее брату – работящему и достойному человеку, но у Жозефины больше силы, чем у ее брата. Дочь Соледад умерла, не оставив детей, и Соледад получила поддержку, в результате чего закрыла половину своей дыры. Теперь единственная надежда закрыть ее полностью связана для нее со смертью Паблито. В свою очередь, для Паблито великая надежда на получение поддержки связанна со смертью Соледад.
Я сказал ей в очень сильных выражениях, что то, что она говорит, вызывает отвращение и ужасает меня. Она согласилась, что я прав. Она подтвердила, что одно время и сама так считала, что эта конкретная установка магов – самая мерзкая вещь, какую можно вообразить. Она взглянула на меня сияющими глазами. В ее усмешке было что-то коварное.
– Нагваль сказал мне, что ты понимаешь все, но не хочешь ничего делать в соответствии с этим, – сказала она мягким голосом.
Я начал спорить снова. Я сказал ей, что то, что Нагваль сказал обо мне, не имеет никакого отношения к моему отвращению к той частной установке, которую мы обсуждаем. Я объяснил, что люблю детей, что я очень глубоко чту их и очень глубоко сочувствую их беспомощности в окружающем их устрашающем мире. Я не мог помыслить о причинении вреда ни в каком смысле, ни по какой причине.
– Это правило придумал не Нагваль, – сказала она. – это правило создано не человеком, а где-то там, вовне.
Я защищался, говоря, что я не сержусь на нее или Нагваля, но что я спорю вообще, потому что не могу постигнуть смысл всего этого.
– Смысл в том, что нам нужно все наше острие, вся наша сила, вся полнота, чтобы войти в тот мир, – сказала она. – я была религиозной женщиной. Я могу рассказать тебе, что я обычно повторяла, не зная, что я подразумеваю. Я хотела, чтобы моя душа вошла в царствие небесное. Я все еще хочу этого, несмотря на то, что я нахожусь на другом пути. Мир Нагваля и есть царствие небесное.
Я из принципиальных соображений возразил против религиозного акцента ее утверждений. Я был приучен доном Хуаном никогда не рассуждать на эту тему. Она очень спокойно объяснила, что не видит никакой разницы в том, что касается образа жизни между нами и истинными монахинями и священниками. Она указала, что они те только являются, как правило, полными, но они еще никогда не ослабляют себя половыми актами.
– Нагваль сказал, что в этом заключается причина, почему они никогда не будут искоренены, независимо от того, кто пытается искоренить их, – сказала она. – те, кто стоят за ними, всегда пустые, они не имеют такого мужества, как истинные монахини и священники. Я полюбила Нагваля за то, что он говорил это. Я всегда буду восхищаться монахинями и священниками. Мы похожи. Мы отказались от мира и тем не менее, мы находимся в гуще него. Священники и монахини сделались бы великими летающими магами, если бы кто-нибудь сказал им, что они могут сделать это.