Другой Урал - аль Атоми Беркем (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Все еще полагая возможными случайности, я благодарю Что-то за эту встречу. Мир содрогается — слабо, но отчетливо, и я знаю что это приглашение. Что-то хочет, чтоб я совершил вылазку туда, где бывает бомжиха, но остерегает меня от переоценки своих сил — даже ее, если можно так сказать, прихожая, где она обувается, отправляясь в свои непредставимые путешествия, лежит многократно ниже максимальной глубины, когда-либо мной достигнутой. Я соглашаюсь и сажусь на сиденье как можно дальше от бомжихи — уж очень сильно воняет.
До чего же она сильна. Впечатление, словно пересел с «Запорика» на пятилитровый S-класс. И это — ее ФОН! Она ничего не делает, она просто едет в метро!
Вагон светлеет, варикозный потолок снова становится обычным, людей мало — человек пять, может чуть больше. Незаметно растет скорость. Кроме того, тоннель стал прямым; ни поворотов, ни станций. Через несколько минут меня достает вонь, и сила охотно пересаживает меня в следующий вагон. Я сижу, покачиваясь от растущей скорости, и разглядываю попутчиков, пытаясь засечь, когда же они начнут беспокоиться — тоннель начинает уходить вниз. Вначале уклон был практически неразличим, но сейчас уже должно стать заметно. Увлекшись наблюдением за людьми, пропускаю момент, когда расстановка сидений стала как в автобусе — двойные диваны по бокам прохода, лицом вперед. Сижу у прохода, и разобрать, что же там снаружи, мешает отражение интерьера, и я подвигаюсь к окну — но за стеклом чернильная мгла, так что непонятно, как же создается ощущение скорости.
Снова наблюдаю за людьми, пока не осознаю, что делаю их сам, и тут же их отключаю. Приятное чувство прекращения оттока, вошедшего в привычку и потому незаметного, — оказывается, я нехило вкладывался в их поддержание. Вагон снова претерпевает неуловимую трансформацию. Теперь его ширины хватает лишь для одного моего сиденья; справа и слева такие же, как и раньше, стены метровагона. Проходов нет, и непонятно, как выходить, когда я наконец приеду.
Мысль о пункте прибытия пронизывает меня ужасом — вагон летит вниз под уклоном градусов в тридцать! Бели прикинуть, как долго и быстро я спускался, то получается, что надо мной… Это КУДА я приеду?! Я подавляю вспышку страха, и у вагона пропадают стены. В ушах свистит ветер, я лечу вниз по какому-то монорельсу, голове становится холодно, но страшно даже на мгновение отпустить сидуху и достать из кармана снятую при входе в метро шапочку. Я поражаюсь, как далек сейчас от меня тот свет, где есть метро и люди, и продолжаю нестись, вжавшись в хлипкий пластиковый стул из уличной кафешки. Полет замедляется, снизу становится слышен лязг механизма, опускающего все глубже и глубже вереницу разноцветных сидений; преобладают темно-красные, немного белых и одно-два желтых. Вдруг тьма впереди-внизу становится немного серее, я с надеждой на свет — а с исчезновением вагона исчез и свет, но тьма не абсолютная, все равно все видно, как ночью, — вглядываюсь в это пятно и с разочарованием обнаруживаю, что это не далекое зарево станции, а грязный и захламленный бетонный пол, до которого осталось совсем чуть-чуть.
Не довезя меня до ровного места, прямо на уклоне линия со скрежетом замедляется и, передав наверх убегающий по цепочке лязг, окончательно замирает. Сижу, боясь пошевелиться, — сиденье подо мной растрескалось и крошится под окостеневшими в мертвой хватке пальцами, а это железное сооружение, линия, находится на приличной высоте от пола. Кроме того, я смертельно боюсь Станции, мне страшно бросить даже мимолетный взгляд туда, где туннель входит в огромное, я это чувствую, выжидающе замершее пространство. Ждущее меня. Нет, перебор. Не такая уж я важная птица, чтоб меня там ждали, — поправляю я себя, но от этого становится только страшнее.
Отчаянно балансируя на сидушке, отмечаю, что если бы линия здесь не закончилась, но просто возникла бы возможность сойти, то я бы малодушно предпочел быть завезенным в окончательную глубину — но сам добровольно ни за что бы здесь не сошел, больно уж явно чувствуется здесь НЕХОРОШЕЕ. Вдруг сидушка как-то особенно жалобно крякает, и я, вжав голову в плечи и обмерев от этого тихого хруста, кажущегося непереносимо громким и выдающим меня с головой, понимаю — все, надо слезать или сейчас навернусь, и это уж точно будет куда погромче.
Спускаю поджатые ноги вниз, достаю-таки до гигантских многорядных цепей, приводивших в движение линию, и мягко спрыгиваю вниз. Под ногами хрустит мусор, снова замираю и прислушиваюсь. Вроде тихо. Какая же свинцовая здесь тишина! Невообразимая толща земли над головой ощущается физически, давит, спирает дыхание. Шаг за шагом, с пугливыми паузами, я спускаюсь по наклоненному туннелю, заглядывая в приоткрывающееся. Вот и все. Наклонный туннель кончился, и я стою на ровном полу. Хотя лучше сказать — горизонтальном, ровным его не назвать даже при большом желании. Если когда-нибудь приходилось видеть снесенный дом, то лучше иллюстрации не найти — кучи, рытвины, опасно торчит что-то острое, под мелкой дрянью угадываются очертания фрагментов покрупнее. Странно видеть так напоминающий о человеческих руках пейзаж здесь, где нет и никогда не было ничего, имеющего к людям хотя бы самое отдаленное отношение.
Потолок не нависает, но и высоким его не назвать — метров семь-восемь, весь в рытвинах, кое-где в нем чернеют дыры. Это наводит меня на мысль, что точно такие же могут быть и в полу, поэтому на потолок я больше не смотрю, все внимание — на пол и вдаль, здесь по-любому кто-то есть, и близко — я чувствую. Да, все это пространство четко разделено — слева глухая стена. В царящей здесь полутьме стена исчезает всего метров через двадцать, но я откуда-то знаю, что она идет далеко, очень далеко, до Самого Конца. В ней нет ни проходов, ни дыр; за ней точно такое же… пространство? помещение? — но войти туда, спуститься, можно лишь из нашего мира. Отсюда за стену хода нет.
Как только это знание вошло в меня, я ощутил силу, тянущую туда, вдоль по этому Главному Коридору. Это походило на гипноз — мягкое вкрадчивое нечто ласково подталкивает, и хочется не умничать и идти туда, остекленев глазами и улыбаясь во весь рот. Уйдя с оси коридора, я обнаружил, что тяга ослабла, вдоль стен она почти не ощущалась.
Не знаю зачем, но я решил посмотреть — что же там за поворотом. Медленно двинувшись вперед, я заглянул за угол. Огромное пространство, или, скорее, просто большое. Как бы отсек, но конца ему не видать, темно. По «мою» сторону выгородки, идущие насколько хватает взгляда, в сравнении с залом маленькие, где-то со стандартную комнату в «хрущевках». Я завернул в одну — пусто, такой же корявый «пол», покрытый каким-то хламом. Меня немного отпустило, того леденящего ужаса, как в последние полчаса, прошедшие с прибытия, уже не было. Повеселев, я внимательно разглядывал хлам — он возвращал меня в детство, когда вокруг было столько непонятных предметов. Все, что валялось под ногами, несло несомненный отпечаток некоего предназначения, было осмысленным — но вдребезги разбитым и таким «нена-шим», что удивлению не хватало лишь малой толики чего-нибудь знакомого, чтоб раздуться до приличествующего странности находок размера. Все, абсолютно все было чужим, глаза не могли сопоставить увиденное ни с чем знакомым, и это приводило к тому, что, отведя глаза, я вновь пытался опознать уже виденное и не узнавал.
Когда среди всего этого дерьма я нашел предмет, похожий на палку, я обрадовался ему больше, чем пиву с похмелья. Вот что значит оружие — я успокоился настолько, насколько это вообще было там возможно. Но и палка была НЕ ТАКОЙ! Вроде все нормально — и все равно НЕ ТАК. Я повертел ее в руках, ощупывая и поднося к глазам, и примерно понял, в чем тут дело; по крайней мере, мне до сих пор так кажется. Как я уже говорил, это была совершенно обычная палка, но в изменении ее толщины была какая-то несуразность, начисто исключавшая ее возможность; палка была несколько изогнута — и этот изгиб не давал глазам сфокусироваться на ней, взгляд все время соскальзывал с палки, как с намазанной холодным салом, и мне приходилось удерживать его непрерывным усилием воли. Наконец я устал рассматривать палку и решил — оно мне надо? Палка как палка, вроде прочная, че тебе еще надо, все не с голыми руками.
