Просветленные не берут кредитов - Гор Олег (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Это вышло у меня с легкостью, поскольку ощущения в этот момент были четкими и сильными, хоть и не самыми приятными: болят мускулы ног, ведь пешком я вчера прошел больше, чем за последний месяц, по непонятной причине ноет спина, макушку печет, и пот катится по щекам и затылку, пульсирует боль в свежих мозолях от сандалий.
С эмоциями дело пошло сложнее, то ли оттого, что жара стала невыносимой, то ли по другой причине.
Я мечтал, просто-таки молил о том, чтобы в нужном направлении проехал хоть кто-нибудь и подобрал двух бредущих по дороге монахов, дал им место в прохладной кабине, в кузове, на крыше, где угодно…
– Теперь мысли, – к тому моменту, как брат Пон отдал этот приказ, я буквально купался в собственном поту, одежда моя наверняка намокла, глаза жгло, а сумка для подношений казалась тяжелой, словно монахи из вата Суан Док, решив подшутить над фарангом, подсунули в нее десяток кирпичей.
С неимоверным трудом мне удалось отстраниться от всего этого, сосредоточиться на том, что творилось у меня в голове: мысли текли обрывками, и вовсе не возвышенного толка, о том, что неплохо бы попить, полежать в тенечке, и вообще, куда мы тащимся и зачем я связался с этим безумным типом?
Иногда проскакивали даже идеи насчет того, что я зря три месяца работал как проклятый, на перспективу, чтобы иметь возможность отправиться в Нонгкхай…
Сидел бы сейчас у себя на балконе, пил сок, неспешно трудился на просторах Интернета.
– То, что ощущает наше тело, подобно пене на поверхности текущей воды, которая то образуется, то исчезает, – произнес брат Пон, велев мне сосредоточиться на событиях. – Эмоции – подобны пузырю, что качается на поверхности кипятка; миг, и нет его… Мысли – иллюзиям над знойной пустыней. Дела, в коих участвуем, мудрые сравнивают с сердцевиной бананового дерева, сгнивающей в один миг, а осознавание – не более чем призрак, рожденный нами же самими.
К этому моменту мне казалось, что я целую вечность бреду по раскаленному миру, что этот путь никогда не закончится, но зато через миг моя голова лопнет от жары, а ноги от боли просто отвалятся.
Так что в мысль, озвученную монахом, я вник с большим трудом.
– Ничего, ты меня услышал, – добавил он. – Шустрее, добавим ходу, а то опоздаем!
Он вправду зашагал быстрее, а я застонал и постарался не отстать, хотя ковылял точно хромая утка.
Надежды и ожидания – один из главных источников неврозов и фрустраций, тяжелый груз, что придавливает нас к земле не хуже рюкзака, набитого камнями.
Мы ждем, что события будут развиваться по определенному сценарию, а когда этого не происходит, что случается едва не каждый день, то испытываем гнев, раздражение и прочие негативные эмоции. И чем мощнее наша фиксация на том событии, на которое мы рассчитывали, тем сильнее будет разочарование и глубже душевная рана.
Самый простой способ от всего этого избавиться – ничего не ждать, не пытаться втиснуть будущее в прокрустово ложе своих представлений.
И тогда жить станет несколько легче.
Практически с рождения нас учат фиксироваться на собственном теле, считать его реально существующим предметом, да еще и объектом и источником целого вороха разного рода эмоций.
Слегка расшатать эту фиксацию помогает «растворение в пустоте».
Состоит эта медитация из трех этапов.
Первый – представить себя как можно более ярко, во всех подробностях вплоть до родимого пятна на лопатке и накрашенных ногтей на пальцах ног, можно обнаженным, можно в одежде.
Второй – начать растворять, стирать себя, представлять, что понемногу исчезают конечности, тело, волосы, голова, что остается только лишь мысль, не заключенная в грубую оболочку из мяса и костей.
Третий – чувство исчезновения нужно перенести на реальное тело.
Признак успеха – ощущение невесомости, свободы, отделенности от физической «скорлупы», в которой мы обычно находимся.
Молчание – не просто золото, а жизненная необходимость для того, кто хочет добиться свободы.
Мы не осознаем, сколько привычек и аффектов завязаны на обыкновении молоть языком. Мы несем ерунду, обманываем, ругаемся, создавая не самую лучшую карму, а вдобавок еще и укрепляем с помощью слов иллюзию собственной личности, постоянно рассказывая себе и другим о том, какие мы есть и что мы делаем.
Отвыкать от этого обыкновения нужно понемногу, постепенно, посвятить молчанию, скажем, для начала час в неделю, причем желательно не назначать его на глубокую ночь, когда мотивация к разговорам минимальна.
Затем добавить второй, уже в другой день, третий…
Глава 2
Вожди и духи
Когда моих ушей коснулось отдаленное гудение мотора, я решил, что мне померещилось: время подошло к полудню, безжалостный огненный шар висел в зените, а мы не видели ни одного автомобиля!
Уж не знаю, как брат Пон ухитрился отыскать в пределах Таиланда подобную дорогу…
Но оглянувшись, я увидел, что нас, дребезжа и качаясь, догоняет допотопный грузовик, а за ним вздымается полотнище серой пыли. Мысли о том, что я должен концентрироваться на осознавании, тут же вылетели у меня из головы, грудь заныла от предвкушения.
Ну неужели…
– Лучше бы ты заговорил, – буркнул брат Пон и замахал рукой.
Грузовик остановился, и стало видно, что в кабине непонятно как, но помещается человек пять. Все они мигом высыпали наружу, принялись кланяться, трещать по-тайски и делать приглашающие жесты.
– Эти ребята едут не совсем туда, куда нам надо, – сообщил монах после коротких переговоров.
Надежда моя лопнула, точно упоминавшийся не так давно пузырь на воде.
– Но часть пути они нас подвезут, – продолжил брат Пон. – Забирайся в кузов.
Судя по мощному зловонию, в грузовике обычно возили то ли навоз, то ли скотину. Сейчас же меж бортов обнаружилось лишь несколько мешков с химическими удобрениями и два деревянных ящика, внутри которых что-то погромыхивало.
Я уселся и с наслаждением вытянул ноги, мозоли на которых полопались, и из трещин потекла сукровица.
– А чего ты расслабился? – спросил брат Пон, уперев в меня суровый взор. – Продолжай!
В этот момент грузовик рванул с места с резвостью гоночного мотоцикла, так что я едва не слетел с ящика. Торопливо схватился за борт и лишь в последний момент поймал рвущееся из горла ругательство, так что оно все же вылетело наружу звуком, похожим на задушенное карканье.
Монах смеялся до слез.
Мне же было не до смеха – сидеть оказалось неудобно, жестко, а вдобавок приходилось постоянно реагировать на рывки и повороты машины, наклоняться туда и сюда, чтобы не свалиться; солнце никуда не делось, все так же терзало мою голову, и прохладнее стало лишь оттого, что слегка обдувало ветерком.
Сосредоточиться я смог, наверное, с двадцатой попытки, но все же вернулся к прерванному упражнению.
И оно будто стало ниточкой, ведущей к тому внутреннему покою, который я обрел вчера. Сделалось редким и ритмичным дыхание, мне стало наплевать на жару, на вонь от старого двигателя, даже на то, что каждое движение отзывается вспышкой боли в намозоленных конечностях.
Я всего лишь то, что я осознаю…
Пейзаж за обочинами стал интереснее – появились громадные деревья, похожие на африканские баобабы, ближе придвинулись холмы, одетые в зеленую шкуру джунглей, промелькнула речушка и прижавшаяся к ней деревушка из нескольких домов, работающие в поле крестьяне.
Ветки одного из древесных исполинов проплыли над самой головой, я ощутил запах листвы и коры, по лицу скользнула тень от листвы, на миг закрывшей солнце, и это послужило спусковым крючком.
Цельная, связная картина мира распалась на тысячи, миллионы крохотных обрывков: острый край ящика под правой ягодицей, сухость в горле, любопытство по поводу того, куда мы все же едем, легкое негодование, что не могу спросить, мягкий хруст под шинами, смех тайцев в кабине, голубизна неба и пожухлая зелень зарослей.
