Магический переход. Путь женщины-воина - Абеляр Тайша (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Я спросила его, существуют ли люди, которые могут по своей воле помешать свое осознание на любой стороне двойника.
Он утвердительно кивнул.
— Маги могут делать это, — ответил он. — В тот день, когда ты достигнешь этой способности сама, ты тоже станешь магом.
Он сказал, что некоторые люди могут перемещать осознание в левую часть двойника или в правую сразу после того, как им удается совершить абстрактный полет. Для этого им достаточно только управлять своим дыханием. Такие люди могут заниматься магией или боевыми искусствами так же успешно, как и постигать заумные научные построения. Он сказал, что стремление постоянно осознавать лишь левую часть двойника является более опасной ловушкой, чем все соблазны обычного мира, потому что это стремление приводит нас к тайне и обещает силу.
— Наша подлинная надежда лежит в центре, — сказал он, касаясь моего лба и центра грудной клетки, — потому что в стене, которая разделяет двойник на части, имеется тайная дверца, ведущая к маленькой третьей части, о которой мало кто знает. Только тогда, когда эта дверца открывается, мы познаем подлинную свободу.
Он схватил меня за руку и стянул с камня.
— Твой переходный период уже почти закончился, сказал он, поспешно увлекая меня за собой в дом. — Некогда больше рассуждать. А сейчас мы отметим его завершение тем, что провернем одну штуку. Пошли в мою комнату.
Я обмерла. Теперь я была не просто смущена, но и почувствовала страх. Каким бы экцентричным Эмилито ни был, и как бы много он ни говорил о двойнике, он все же был мужчиной, и воспоминание о том, как он протягивал ко мне руки на кухне, были еще слишком ярки. Я знала к тому же, что это не было с его стороны бесстрастное прикосновение с целью продемонстрировать мне местоположение энергетических центров. Его прикосновения ясно дали мне понять, что он желает меня.
Смотритель уставился на меня холодным взглядом.
— Кто ты хочешь сказать тем, что мои прикосновения дали тебе понять, что я желаю тебя?
Мне оставалось лишь смотреть на него с открытым ртом. Он воспроизвел мою мысль дословно. Волна стыда прокатилась по мне, а затем все мое тело задрожало. Я начала неуклюже извиняться. Я сказала ему, что часто воображала себя такой прекрасной, что ни один мужчина не мог передо мной устоять.
— Вспоминать означает сжигать это все, — сказал он. Ты не справилась со своей работой. Несомненно, именно в этом причина того, что ты потерпела неудачу при попытке совершить магический переход.
Он развернулся и пошел прочь от дома.
— Значит, еще не время показывать тебе то, что я хотел показать, — сказал он. — Нет, время еще не пришло. Тебе нужно еще немало поработать ты должна быть намного внимательней. И настойчивей тоже, потому что тебе нельзя больше спотыкаться.
ГЛАВА 21
Мой переходный период закончился сразу после того, как Эмилито упрекнул меня в том, что я неправильно поняла его замысел. Начиная с этого времени он полностью прекратил разыгрывать роль своенравного шута и стал очень требовательным наставником. Я больше не слышала от него пространных рассуждений о том, что такое двойник, или объяснений каких-то других магических понятий. Мне больше не приходилось выслушивать утешительные речи. Я работала много и упорно. Каждый день с утра до вечера я ни на минуту не покладала рук. И лишь вечером, изнемогая от усталости, я засыпала в домике на дереве.
Продолжая заниматься кунг-фу и работая в огороде, я должна была также готовить обед и ужин. Смотритель научил меня разжигать печь и готовить простые блюда. Следует отметить, что моя мать тоже пыталась научить меня этому, но потерпела полную неудачу. Поскольку теперь у меня были другие дела, я обычно засыпала все что нужно в горшочек и ставила его в печку, а затем приходила позже и ела. После нескольких недель приготовления одного и того же плова я добилась наконец того, что он стал вкусным. Эмилито даже заметил, что я стала если не довольно хорошим поваром, то, по крайней мере, таким поваром, еда которого съедобна. Я отнеслась к его словам как к комплименту, потому что ни разу в моей жизни то, что я готовила, — будь то отбивная или торт — не было съедобным.
Мы каждый раз ели в молчании. Тишина нарушалась лишь тогда, когда он хотел мне что-то сказать. Но когда завязать разговор хотела я, он похлопывал по своему животу, напоминая мне тем самым о своем утонченном пищеварении.
Как и раньше, большую часть времени я посвящала вспоминанию. Смотритель велел мне проработать еще раз те же самые события с участием тех же людей, что и раньше, только на этот раз я должна была заниматься этим в домике на дереве. Я так привыкла подниматься в него каждый день, что потеряла свой врожденный страх высоты. Мне нравилось проводить время на свежем воздухе. Очень приятен для меня был вечер, когда я занималась особыми делами. Под руководством Клары я занималась вспоминанием в пещере. Тогда мое доминирующее настроение было мрачным, тяжелым, земным и нередко имело примесь страха. Но под руководством Эмилито мое вспоминание в домике на дереве приобрело новые качества. Оно стало легким, воздушным, прозрачным. Я припоминала события с беспрецедентной ясностью. То ли у меня прибавилось энергии, то ли дело было в том, что я находилась над землей, но воспоминания стали необычайно подробными. Все стало более ярковыраженным, но в то же время не так заряженным жалостью к себе, мраком, страхом или сожалением о случившемся, что было очень характерно для моих прежних занятий вспоминанием.
Клара предлагала мне писать на земле имя каждого человека, которого я встречала в своей жизни, а затем стирать его рукой, когда я очистила дыханием все, что ассоциировалось у меня с этим человеком. Эмилито же заставлял меня писать имена людей на сухих листиках, а затем подносить к ним горящую спичку, когда я заканчивала работать с воспоминаниями о них. Он дал мне специальное приспособление для сожжения листьев. Это был металлический куб высотой двенадцать дюймов, в стенках которого были аккуратно сделаны маленькие круглые дырочки. Половина одной грани куба была прозрачной — в нее было вмонтировано стеклышко, напоминающее маленькое окошко. Верх куба открывался, и на нижней стороне крышки было длинное отверстие. Со стороны окошка был небольшой рычажок, который вдвигался внутрь и выдвигался оттуда. К нему можно было привязать спичку и зажечь ее трением о шероховатую поверхность внутренней стороны крышки после того, как она оказывалась закрытой.
— Для того, чтобы ты не могла прямо смотреть на огонь, — объяснил Эмилито, — ты должна наколоть листок на острие с тем, чтобы когда ты закроешь крышку, он оказался внутри ящика. Затем смотри внутрь через окошко и с помощью рычажка зажги спичку, поднеси ее к листику и наблюдай, как он сгорает, оставляя после себя золу.
Глядя на пламя, поглощающее листик, я должна была вбирать в себя глазами энергии огня, но внимательно следить за тем, чтобы не дышать дымом. Он приказал мне ссыпать золу в специальную металлическую коробочку, а использованные спички — в бумажный пакетик. Каждая из спичек представляла собой символ человека, имя которого было написано на листике, который сгорел от этой конкретной спички. Когда коробочка переполнялась, я высыпала ее содержимое с верхушки дерева, давая возможность ветру разнести золу во всех направлениях. Я получила приказ опустить пакетик с сожженными спичками вниз на специальной веревке, а Эмилито взял его щипцами, и поместил в корзинку, которую он использовал лишь для этой цели. Он был очень внимателен в том, чтобы не касаться ни спичек, ни пакетика. Я могла лишь догадываться о том, что он закапывал их где-то на холмах или высыпал в ручей, чтобы вода унесла их по течению. Он заверял меня, что правильная утилизация спичек — это завершение процесса разрыва связей с миром.
После трех месяцев занятий вспоминанием во второй половине дня Эмилито решил изменить мой распорядок.
— Я устал постоянно есть один и тот же плов, — сказал он однажды утром, поднимая мне на дерево еду, которую приготовил сам.
