Собрание творений. Том 1 - Сирин Ефрем (читать хорошую книгу TXT) 📗
Преподобный Ефрем посещал и других подвижников Египетских и оставил о себе память в сердцах их, как о муже [84] богопросвещенном, а сам вынес отсюда для себя и для своих братий поучительные уроки о жизни и правилах великих подвижников [85] египетских, как скончавшихся, так и ещё находившихся в живых.
На обратном пути из Египта Ефрем вознамерился посетить Кесарию Каппадокийскую, чтобы увидеть архиепископа её Василия [86]. Имя Василия давно уже сделалось известным между врагами и защитниками Православия. Его просветительская работа, которую посвятил он распространению веры Христовой, его книги против Евномия [87], его управление делами Кесарийской Церкви ещё в сане пресвитера, его старания об умиротворении Церквей Восточных и сношения с епископами восточными, по вступлении на престол архиепископский (в 370 году), его дружеское отношение к святому Евсевию, епископу Самосатскому, епархия которого была смежной с Месопотамией, и которого Василий, по временам, посещал, его строгая подвижническая жизнь, заботливость о распространении монашества в Понте и Каппадокии, и правила, данные им инокам, – все это могло возбудить в Ефреме, также защитнике Православия от ариан, ревнителе мира церковного и строгом иноке, сильное желание увидеть великого архипастыря. В то время, когда Ефрем прибыл в Кесарию, имя Василия покрылось новой славой, так как покровители арианства ни льстивыми предложениями, ни угрозами, ни прениями (несогласиями) не могли поколебать твердости Василия, а сам Валент только в молитвах Василия искал спасения своему умирающему сыну (в начале 372 года). Таким образом Василий не только сохранил Каппадокию от влияния арианства, но и сильнее мог действовать в поддержку Православия в других странах. Уже многие епископы Востока дали ему согласие на то, чтобы войти в сношение с Западными церквями и просить у них помощи: в их числе были и епископы Месопотамские: Варса Едесский, Вит Каррский, Авраам Ватнийский [88].
Свое свидание с архиепископом Кесарийским Ефрем изобразил потом в похвальной песне Василию, которая могла иметь целью не только прославить его высокие достоинства, но и укрепить союз с ним, как с мужем богопросвещенным, приверженцев Православия. Заимствуем некоторые черты из этого песнопения [89].
Первое свидание Ефрема с Василием было в храме. Сравнивая виденное здесь с видением, бывшим апостолу Петру в Иоппии, когда увидел он сходящь нань сосуд некий, яко плащаницу велию (Деян. 10:11), Ефрем говорит: «Когда Господь умилосердился надо мной, явив милость Свою, услышал я голос: «Встань, Ефрем, и яждь мысленные снеди (νοήματα)». – «Откуда возьму, что ясть мне, Господи?» И сказал мне: «Вот в дому Моем царский сосуд (βασιλιχόν) преподаст тебе снедь». Весьма удивившись сказанному, я встал и вступил во храм Всевышнего. Тихо войдя на церковный двор и с сильным желанием устремив взоры в преддверие, увидел я во «Святом-святых» сосуд избранный, светло простертый перед паствой, изукрашенный боголепными словесами, – и очи всех были обращены к нему». Василий тогда предлагал поучение. «По окончании наставления извещен он был о мне Духом Святым и, призвав к себе мою худость, спрашивал через переводчика, говоря мне: «Ты ли Ефрем, прекрасно преклонивший выю и взявший на себя иго спасительного слова?» И сказал я в ответ: «Я – Ефрем, который сам себе препятствует идти небесной стезей». Тогда, обняв меня, этот дивный муж напечатлел на мне святое лобзание свое. Предложил и трапезу из снедаемого мудрой, святой и верной его душой, – приготовленную не из тленных яств, но наполненную нетленными мыслями. Ибо рассуждал он о том, какими добрыми делами можем мы умилостивить к себе Господа, как отражать нам нашествия грехов, как преграждать входы страстям, как приобрести апостольскую добродетель, как умолить неподкупного Судию. И я, заплакав, возопил и сказал: «Ты, отче, будь хранителем для меня, расслабленного и ленивого. Ты наставь меня на правую стезю, ты приведи в сокрушение окаменелое сердце мое. Перед тобой поверг меня Бог духов, чтобы ты уврачевал душу мою»».
Вслед за этим Ефрем описывает, как святитель Василий беседовал с ним [90] о страдальческом подвиге сорока Севастийских мучеников, и как эта беседа исполнила душу Ефрема ревностью о благочестии. Предоставляя другому времени прославление их страданий и мужества, Ефрем переходит к сравнению собственного подвига Василия в борьбе против ариан с подвигом мученическим; описывает чудесное исцеление Василием сына Валента Галата и троекратное сокрушение трости в руке императора, когда хотел он подписать приговор о ссылке Василия в заточение. Понятно, какие чувства должна была внушить такая песнь всем, искавшим в Василии опоры своей вере!
Ефрем не говорит, но его жизнеописатели уверяют, что святитель Василий поставил его в чин диакона [91]. А сирийский жизнеописатель, кроме того, говорит, что святитель Василий, уже по удалении Ефрема в Едессу, присылал туда двух учеников своих с приглашением его на кафедру епископскую, и что Ефрем только притворным юродством избавился от этой почести, которой, по смирению, сознавал себя недостойным. Что касается святителя Василия, то в его желании видеть Ефрема святителем, в тогдашних смутных обстоятельствах, нет причины сомневаться. Известно, сколько затруднений надлежало ему победить, чтобы возвести своего пустыннолюбивого друга Григория на престол епископский; и однако же он достиг своего желания. Распространение арианства повсюду, разделение митрополии Кесарийской и высокие достоинства Ефрема легко могли внушить святителю Василию мысль о предложении ему сана святительского [92].
Но насколько Ефрем сам уклонялся от всяких почестей, настолько сила Божия прославляла преподобного, где бы он ни являлся. В Египте он исцелил дерзкого арианина, простым заклинанием изгнав из него злого духа, который устами его изрыгал хулы на Сына Божия [93]. В Самосатах, где Ефрему нужно было проходить из Кесарии в Едессу, встретил он, при самом входе в город, зараженного неправомыслием учителя с толпой юношей. Один из этих учеников, заметив убогого инока, нагло издевался над ним, и даже ударил его по лицу. Кроткий Ефрем смиренно удалился. Но вскоре рука дерзкого юноши была уязвлена змеей так, что он немедленно умер. Все увидели, что это было наказание Божие за обиду, недавно причиненную страннику, и, отыскав Ефрема, просили его о помощи. Юноша был возвращен к жизни, – и это многих расположило оставить заблуждения [94]. Возвратившись в Едессу, преподобный Ефрем остаток дней своих хотел провести в уединении [95]. Но Промысл Божий ещё раз вызвал его на служение ближним. Жители Едессы страдали в то время от голода. Ефрем слышал вопли изнемогавших под тяжестью жестокого бедствия. Горевшая любовью к ближним душа его не могла спокойно слушать стенаний страждущих, и бедный инок, не имевший у себя ничего, отправился из своего уединения в Едессу в надежде употребить на пользу страждущих единственное средство, которое он имел, – силой слова смягчить жестокость богачей, не только не хотевших раздавать с избытком лежавший у них хлеб, но даже и продавать его по низкой цене. Утешая бедных, Ефрем в то же время склонял богатых к милосердию, угрожая им, в случае непокорности, мщением Божиим. «Разве вы не знаете, – говорил он жестокосердым, – что вы за богатство свое должны благодарить Бога? Несчастные, умоляю вас, пощадите свои души. Теперь самое благоприятное для вас время действовать и заслужить Царство Небесное. Теперь самое благоприятное время уничтожить рукописание долгов ваших Богу». Убедительные слова всеми уважаемого старца произвели свое действие. Затруднялись только, кому поручить распоряжение вспомоществованием. Ефрем охотно принял и это на себя. Тогда богачи, один за другим, стали приносить деньги и другие дары и повергали их к ногам Ефрема. С благодарностью принимая приношения, он раздавал их бедным, отовсюду к нему стекавшимся, а для больных и совершенно бесприютных устроил богадельню, в которой несколько благочестивых собратий помогали ему в трудах. И это было последним делом служения Ефрема на пользу ближних. С наступлением плодоносного лета миновало общественное бедствие; тогда Ефрем удалился опять в свою пещеру, и не оставлял её уже до конца своей жизни, которой определено было скоро прекратиться [96].
