Второе кольцо силы - Кастанеда Карлос Сезар Арана (электронная книга txt) 📗
– Ты любишь поговорить, – сказала она мимоходом, ведя меня в свою комнату. – Торопиться некуда. Теперь мы можем говорить вечно.
Она достала мой блокнот с крышки своего комода, куда, должно быть, сама его сунула, и вручила мне с преувеличенной любезностью. Затем она сняла покрывало, аккуратно сложила его и положила туда, где прежде лежал блокнот. Тут я заметил, что оба комода были под цвет стен, желтовато-белыми, а постель без покрывала была охристо-красной, почти под цвет пола. Покрывала же были темно-коричневыми, как дерево потолка и ставней.
– Давай поговорим, – сказала она, сняв сандалии и удобно усаживаясь на постели.
Она обхватила руками колени, касаясь их голой грудью. У нее был вид молодой девушки. Ее агрессивные и властные манеры исчезли, сменившись обаянием. В этот момент она была полной противоположностью недавней донье Соледад. Я невольно рассмеялся над тем, как она убеждала меня писать. Она напоминала мне дона Хуана.
– Теперь у нас есть время, – сказала она. – Ветер переменился. Ты заметил это?
Я заметил. Она сказала, что новое направление ветра было ее благоприятным направлением и теперь ветер превратился в ее помощника.
– Что ты знаешь о ветре, донья Соледад? – спросил я, спокойно усевшись в ногах ее постели.
– Только то, чему учил меня Нагваль, – сказала она. – Каждая из нас, то есть женщин, имеет свое собственное направление, особый ветер. У мужчин этого нет. Я – северный ветер; когда он дует, я становлюсь другой. Нагваль сказал, что женщина-воин может использовать свой особый ветер для всего, что пожелает. Лично я с его помощью привела в порядок свое тело и переделала его. Смотри на меня. Я – северный ветер. Чувствуешь, как я вхожу в окно?
Сильный ветер дул через окно, которое стратегически было обращено к северу.
– Почему ты думаешь, что у мужчин нет своего ветра?
Она на мгновение задумалась, а затем ответила, что Нагваль никогда не упоминал почему.
– Ты хотел знать, кто сделал этот пол, – сказала она, укутывая одеялом плечи. – Я сделала его сама. Я потратила четыре года, чтобы выложить его. Теперь этот пол подобен мне самой.
Когда она говорила, я заметил, что сходящиеся линии на полу были сориентированы так, что начинались с севера. Однако комната не была расположена в полном соответствии со сторонами света, поэтому ее постель находилась под некоторым углом к стенам, как и линии, образованные глиняными плитками.
– Почему ты сделала пол красным, донья Соледад?
– Это мой цвет. Я красная, подобно красной почве. Я нашла красную глину в горах поблизости отсюда. Нагваль сказал мне, где искать, и он же помогал мне носить ее, а с ним и все остальные. Они все мне помогали.
– Как ты обжигала глину?
– Нагваль вырыл мне яму. Мы заполнили ее топливом, а потом положили штабелем глиняные плитки, переложив их плоскими кусочками камня. Я накрыла яму крышей из почвы и проволоки и подожгла дрова. Они горели несколько дней.
– Как ты уберегла плитки от искривления?
– Это не я. Это сделал ветер, северный ветер, который дул все время, пока горел огонь. Нагваль показал мне, как вырыть яму, чтобы она была обращена к северу и северному ветру, и заставил меня оставить четыре дыры для северного ветра, чтобы он дул в яму. Потом он велел мне проделать одну дыру в центре крышки, чтобы мог выходить дым. Ветер заставил дерево гореть в течение нескольких дней. Когда яма остыла, я открыла ее и начала чистить и выравнивать плитки. Мне потребовалось больше года, чтобы сделать достаточно плиток и закончить свой пол.
– Как ты придумала узор?
– Мне дал его ветер. Когда я делала пол, Нагваль уже учил меня не сопротивляться ветру. Он показал мне, как отдаваться своему ветру и позволять ему руководить мной. На это он потратил много времени и сил, годы и годы. Вначале я была очень упрямой и неразумной старухой. Он говорил мне это сам, и он был прав. Но я училась очень быстро. Наверное потому, что я стара и мне больше нечего терять. В самом начале у меня были громадные трудности из-за моего постоянного страха. Одно присутствие Нагваля заставляло меня заикаться и робеть. Так же чувствовали себя с ним и остальные. Это была его судьба – наводить ужас.
Она перестала говорить и пристально взглянула на меня.
– Нагваль – не человек, – сказала она.
– Почему ты так говоришь?
– Нагваль – дьявол, я не знаю, с каких пор.
От ее слов меня бросило в дрожь. Я ощутил, как заколотилось сердце. Она, безусловно, не могла бы найти лучшего слушателя. Я был бесконечно заинтересован и попросил объяснений.
– Его касание изменяло людей, – проговорила она. – Ты знаешь это сам. Он изменил твое тело. Причем ты, видно, даже не догадываешься об этом. Но он вошел в твое прежнее тело, он что-то вложил в него. То же самое он проделал и со мной. Он оставил что-то во мне, и это нечто взяло верх. Такое может только дьявол. Теперь я – северный ветер и не боюсь никого и ничего. А до того, как он изменил меня, я была слабой, беззащитной, безобразной старухой, дрожавшей от одного его имени. Паблито, конечно, не мог помочь мне, так как он сам боялся Нагваля до смерти.
Однажды Нагваль и Хенаро пришли в дом, когда я была одна. Я слышала их за дверью, словно крадущихся ягуаров. Я перекрестилась. Для меня они были демонами, однако я вышла, чтобы посмотреть, что я могу сделать для них. Они были голодны, и я охотно приготовила им еду. У них были миски, сделанные из тыквы, и я налила им обоим супа. Нагваль, по-видимому, не был признателен за еду; он не хотел есть пищу, приготовленную такой слабой, неуклюжей женщиной, и он взмахом руки сбросил миску со стола. Но миска, вместо того чтобы опрокинуться и выплеснуться на пол, от силы удара Нагваля соскользнула и упала на мою ногу, да так и стояла там, пока я не нагнулась и не подняла ее. Ни капли супа не пролилось. Я поставила ее на стол перед ним и сказала, что, хотя я слабая женщина и всегда боюсь его, моя пища приготовлена с добрыми чувствами. С этого момента Нагваль изменился по отношению ко мне. То, что миска упала на мою ногу и не разлилась, было знаком, что на меня указывает Сила. Я не знала этого тогда и думала, что он изменился по отношению ко мне потому, что ему стало стыдно за свой отказ от моей пищи. Я не придала значения этой перемене. Я все еще боялась его и не могла даже смотреть ему в глаза. Но он стал все больше обращать на меня внимание. Он даже принес мне подарки: шаль, платье, гребенку и другие вещи. Это привело меня в ужас. Я стыдилась, ибо думала, что он мужчина, который ищет женщину. У Нагваля были молодые девушки; чего он хотел от такой старухи, как я? Сначала я не хотела и смотреть на его подарки, но Паблито уговорил меня, и я начала носить их. После этого я стала еще больше бояться его и не хотела оставаться с ним наедине. Я знала, что он не мужчина, а дьявол. Я знала, что он сделал со своей женщиной.
Тут я не мог не перебить ее. Я сказал, что впервые слышу о женщине в жизни дона Хуана.
– Да ты знаешь, кого я имею в виду.
– Поверь мне, донья Соледад, не знаю.
– Не говори так. Ты хорошо знаешь, что я говорю о Ла Горде.
Единственная «Ла Горда», которую я знал, была сестра Паблито, чрезвычайно тучная девушка по прозвищу Горда, Толстуха. Я догадывался, что на самом деле она не была дочерью доньи Соледад, хотя мне этого никогда не говорили. А выспрашивать об этом мне как-то не хотелось. Внезапно я вспомнил, что эта девушка исчезла из дома, и никто не мог или не смел сказать мне, что с ней.
– Однажды я была одна возле дома, – продолжала донья Соледад. – Я расчесывала волосы на солнце гребнем, подаренным Нагвалем, и не догадывалась, что он пришел и стоит за спиной. Вдруг я почувствовала, как его руки обхватили мою шею. Я услыхала, как он мягко сказал, чтобы я не двигалась, иначе я могу сломать шею. Он повернул мне голову влево, не до упора, а чуть-чуть. Я была очень испугана и завизжала, пытаясь освободиться от его хватки, но он твердо держал мою голову долгое-долгое время.
