Хранители веры. О жизни Церкви в советское время - Гусакова Ольга (книги бесплатно .TXT) 📗
– А когда архиерей решил вас при себе оставить и сказал об этом, у вас не возникло сомнений по этому поводу?
– В июле 1944 года владыка получил указ митрополита Ленинградского Алексия, Патриаршего Местоблюстителя, о своем переводе на Среднеазиатскую кафедру. Здесь-то владыка и предложил мне ехать с ним. У меня на этот счет даже раздумий не было. Наоборот, я необычайно обрадовался! Кроме ликования, в памяти моей больше не сохранилось ничего.
Все обстояло вот как: скончался Патриарх Сергий [52]. Местоблюститель Патриаршего престола Алексий (Симанский) [53], будущий Патриарх, тут же перевел владыку Кирилла в Ташкент. А здесь, в Средней Азии, в пустыне между Джамбулом и Алма-Атой, ранее владыка провел в заключении ровно десять лет. Во время поездки в Алма-Ату он показал мне место своего заключения: на горизонте при взгляде из вагона видны были бараки, обнесенные колючей проволокой. Ни деревца, ни кустиков, только смотровые вышки, песок да палящие лучи среднеазиатского солнца. Это и была зона.
– Владыка Кирилл вам рассказывал, как его арестовали?
– Весьма скупо. Лично я обоснованно предполагаю, что причиной этому послужили его доблести – деятельность в пользу голодающих Поволжья. Вот как все было: во времена голода в Поволжье владыка (тогда протоиерей Леонид) был настоятелем собора в Саратове. Он развил такую бурную деятельность по сбору средств в пользу голодающих, что саратовские власти, увидев его необыкновенный пыл, сказали ему: «Делать тебе здесь нечего, направляем тебя в распоряжение Калинина» [54]. Приехав в Москву, протоиерей Леонид Поспелов сразу же отправился к Патриарху Тихону и сказал ему, что властями города Саратова он послан в распоряжение Калинина. Патриарх этому обрадовался: «Мы тоже, – сказал он, – делали сборы. Денег собрали много, передать же их голодающим не можем, связей с правительством у нас никаких нет. Теперь, надеюсь, в этом ты нам поможешь». Протоиерей Леонид Поспелов связался с властями, дали ему охрану и подводу, и, кажется, даже не одну, загрузили все собранное Патриархом и доставили в банк. Занявшись подсчетом, банк прекратил все прочие операции.
Калинин по достоинству оценил присланного в его распоряжение священника и дал ему новое поручение, сказав: «Делать тебе здесь нечего, деньги есть не будешь, поезжай на Украину, и все деньги, которые соберешь, обращай в хлеб». Отец Леонид отправился на Украину. Там выступал на заводах, фабриках, стадионах, в театрах… Везде его призыв помочь голодающим имел необыкновенный отклик. На собранные средства он покупал муку. С Украины будущий владыка привез тринадцать вагонов муки. Два вагона саратовские власти предоставили в его распоряжение. Хочется надеяться, что и остальные вагоны с хлебом дошли до голодающих.
В 1934 году протоиерей Леонид был арестован, причем осужден как враг народа (активные деятели Советам были не нужны). Арест его был специально подстроен. Один из алтарников, проводив его после службы до квартиры, прощаясь, сказал: «Отец Леонид, я вам интереснейшую книгу принес! Такую книгу!» – и положил ее (книгу эту) завернутой в газету на стол. Вся вина будущего архиерея в том только и состояла, что он на это как бы свое согласие дал, сказав: «Хорошо, посмотрю я ее». В том весь и парадокс, что отец Леонид даже не коснулся этой книги, даже не заглянул в нее. А вот после ухода алтарника сразу же нагрянули энкавэдэшники с обыском, нашли книгу лежащей на столе. За нее-то и дали ему десять лет. Осудили как врага народа.
На вопрос отца Леонида: «Какой же я враг народа, если ему, народу этому, я тринадцать вагонов хлеба во время голода привез?» – ответом было: «Троцкий и Бухарин больше заслуг имели, а оказались врагами».
Весьма знаменателен выход протоиерея Леонида Поспелова из лагеря. Пришел срок освобождения, и тут оказалось, что ехать ему совершенно некуда, – из памяти выветрились адреса всех родственников и знакомых, никого отец Леонид не мог вспомнить, всех потерял. Потому на объявление о свободе он сказал, что никуда не уйдет, и отказался покинуть лагерь. Этим отец Леонид немало озадачил лагерное руководство – выходило, что лагерь более походит на дом отдыха, чем на место заключения, а это грозило тем, что из центра последует ужесточение режима. Проблема решилась, когда другой арестант, у которого приближался срок освобождения, с условием сокращения его срока согласился взять будущего архиерея с собой в Актюбинск. Их выпустили. Отцу Леониду пришлось, однако, пережить много и других невзгод. Прежде всего, в поезде его обокрали. Какая одежда у заключенного? Но и на нее польстились, оставили его лишь в нижнем белье. В Актюбинске протоиерей Леонид Поспелов устроился работать ночным конюхом при больнице, апартаментами ему служила конюшня, спал он на лошадиной шкуре. Подвергался насмешкам.
Однажды из обрывка газеты, поднятого на улице, отец Леонид узнал об избрании Патриарха [55]. Среди отцов Собора, участвовавших в избрании, его заинтересовал архиепископ Днепропетровский Андрей [56]. Протоиерей Леонид написал ему письмо, предположив, что он, вероятно, является его бывшим сослужителем по Саратовскому кафедральному собору, принявшим монашество с именем Андрей. Письмо было примерно следующего содержания: «Пишу наугад, но если Вы, Владыка, тот Андрей, который в прошлом служил в Саратовском кафедральном соборе и если Ваша фамилия Комаров, то знайте, что бывший Ваш настоятель сейчас в Актюбинске работает ночным конюхом, спит в конюшне на лошадиной шкуре, подушкой ему служит конский хвост».
Письмо нашло своего адресата. Через неделю отцу Леониду пришел перевод на тысячу рублей, затем еще два перевода с приглашением срочно ехать к владыке Андрею на дачу. Сам же архиепископ Днепропетровский выехал к Патриарху с докладом о нем. Тут же протоиерею Леониду пришла «молния» из Москвы – Патриарх сам требовал его срочного приезда.
Отец Леонид прибыл в Москву на Страстной седмице, тут же принял монашеский постриг с именем Кирилл, срочно над ним было совершено наречение, и он был хиротонисан во епископа. Совершилось все на Страстной седмице, на Пасху же он уже служил в Пензенском кафедральном соборе.
В июле того же года указом Патриаршего Местоблюстителя епископ Кирилл был переведен на Среднеазиатскую кафедру. Первоначально перевод этот владыка расценил как новую ссылку, потому как назначен был в те места, где был в ссылке. Но потом кафедру эту он очень полюбил. Получив новое назначение, тут же спросил меня, поеду ли я с ним в Ташкент. «Хоть на край света, владыка, – ответил я, – только бы побыстрее».
– А вы в этот момент понимали уже, что хотите стать священником?
– О священстве в это время я не помышлял. Мне просто очень хотелось быть около владыки.
Бесспорно, однако, что с момента-то этого, собственно, и началось мое воцерковление. И вот почему и как.
Жизнь архиерея (вся причем) проходила на моих глазах. Неразлучен я был с ним фактически в течение суток. Утренние и вечерние правила совершали мы вместе, оставлял его только на ночную молитву, которая продолжалась до рассвета. Вся религиозная жизнь архиерея проходила, в общем-то, перед очами моими. Это-то и не могло пройти бесследно. Потихонечку, конечно, но я впитывал в себя пример его жизни. Как-то владыка проницательно сказал мне: «Ты любишь храм, это тебя спасет». Храм я действительно любил. Как только начиналась служба, я ликовал. Это не значит, конечно, что я уже научился молиться и молитва влекла меня в храм. Нет… Просто я был мальчиком при архиерее. Красоваться хотелось, величаться-то перед народом в красивой церковной одежде, ну и девочкам хотелось нравиться. Но вместе с тем была у меня и любовь к храму, к богослужению. Хотя много пустого примешивалось, была, однако, и здоровая струя – за службой я никогда не уставал. Подметив это, архиерей и сказал мне: «Тебя спасет то, что ты любишь Божий храм». Это, пожалуй, и есть основной момент в моем воцерковлении. Не сразу, конечно… потихонечку, но врачевался, однако, мой строптивый нрав. Основной, помимо
