В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея - Манро-Хэй Стюарт (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Таким образом, ковчег снова исчезает. Таинственный "ковчег Завета", описанный Абу Салихом с чужих слов, оказывается одним из переносных таботов Лалибелы или чем-то средним между ним и алтарной скрижалью, украшенной крестами. Если это была алтарная скрижаль, то она могла быть из камня с текстом Десяти заповедей. Эта особенность впоследствии упоминается императором Зарой Якобом. Пять драгоценностей на крышке (если, конечно, они не были придуманы) могли быть особенным украшением табота, использовавшегося по праздникам в царской церкви.
Могла ли существовать к тому времени в Эфиопии тенденция отождествлять табот, алтарь кубической формы, с ковчегом? Мог ли табот столицы Лалибелы рассматриваться как символ самого ковчега Завета? Крайне убедительной на фоне всей израильской символики, приписываемой Эфиопии Абу Салихом, — трон Давида, происхождение от семьи Моисея и Аарона и так далее, — выглядит версия о посвящении табота Сиону. Трудность, связанная с ковчегом Лалибелы, заключается в интерпретации информации Абу Салиха. Его описания достаточно запутанны. С той же уверенностью, с какой он говорит об эфиопском ковчеге, звучит заявление о том, что "абиссинский" царь аль-Макарры, нубийского христианского государства, владеет Ноевым ковчегом. Говорящим самим за себя является тот факт, что идеи переносного алтаря, символизирующего ковчег, и встречающейся только в свидетельствах Абу Салиха, больше нигде нет. Вместо этого именно алтарная скрижаль, происходящая от коптской макты, а не алтарь, несет эту символическую нагрузку вместе с названием "табот". В связи с тем, что ее использование расширялось, мы можем найти здесь определенную корреляцию со скрижалями Закона. Со временем она развилась до отождествления с самим ковчегом.
Автор колофона, или завершающей ремарки, сохранившейся в нескольких копиях КН, говорит о царе Лалибеле Габра Маскале и династии Загве, заявляя, что книга была переведена на арабский с коптского манускрипта
…в четыреста девятый год Милосердия в стране Эфиопии, во времена царя Габра Маскала, носившего имя Лалибелы, и хорошего епископа Абба Георгия. И Бог не заметил того, что она была переложена на абиссинскую речь. И я размышлял, почему же Абалез и Абал-Фарог, создавшие (или скопировавшие) эту книгу, не перевели ее? И ответил я: это было в дни Загве, и они не перевели ее, потому что книга говорит: все, кто правит, не будучи из Израиля, нарушают закон. Если бы они были в царстве Израиля, то перевели бы ее. И нашлась она в Назрете [59].
Годы Милосердия считались по двум системам. Одна велась от сотворения мира в 5500 году до н. э., другая — от эры Мучеников, начавшейся в 284 году н. э. с правлением Диоклетиана. Они отсчитывались циклами по 532 года, что составляет большой лунный цикл. 809 гол по эфиопскому календарю, 815–816 год н. э., был началом второго такого цикла в эпохе Мучеников. 409 год был 1225 годом н. э. Точные годы правления Лалибелы неизвестны, но традиция указывает, что он правил сорок лет, столько же, сколько Соломон, и, согласно некоторым источникам, сколько все семь царей Загве, вместе взятые. Это нелепое утверждение ясно указывает на то, что нам неизвестно точное количество лет правления Лалибелы. "История патриархов" говорит, что Лалибела был царем Эфиопии с 1205 по 1210 год. В копии земельного пожалования XVI века, датированной 1225 годом, правлением Лалибелы, мы находим имя епископа Гиоргиса [60]. Назрет в южном Тигре долгое время был резиденцией эфиопских епископов, некоторые из которых здесь похоронены. В ней вполне могла быть библиотека с арабскими, коптскими и гиэзскими текстами.
Спустя несколько десятилетий после предполагаемого перевода КН под руководством крайне примечательного человека была проделана большая работа по переводу с арабского на эфиопский. Абба Салама "Переводчик" был архиепископом Эфиопии примерно с 1348 по 1388 год, стал одним из немногих эфиопских иерархов, оставивших след в истории страны. Его имя ежегодно поминается чтением Синаксариума: "И из уст твоих слаще мирры снизошли книги с арабского на эфиопский". Таким образом, колофон правильно указывает временные рамки процесса перевода текстов с арабского на эфиопский. Он также добавляет, что Йисхак (Исаак), переводчик КН во время правления Амда Сиона,
…много потрудился для славы страны, Небесного Сиона и царя Эфиопии. И я советовался с праведным и боголюбивым правителем Йеабикой Эгзиэ, и он одобрил мое начинание и сказал: "Работай". И я погрузился в работу… И молитесь за вашего раба Исаака, и тех, кто трудился вместе со мной над рождением этой книги, ведь были мы в большом горе. Я, и Йамхарана-Аб, и Хезба-Крестос, и Андрей, и Филипп, и Махари-Аб…
Это "горе", скорее всего, наступило после победы амхарского правителя Амда Сиона над Йеабикой Эгзиэ, "повелителем Интарты" в Тигре, главой дома, долго правившего северной областью и покровителя переводчика.
Может ли колофон быть подделкой, добавленной только для того, чтобы придать работе выдуманное древнее происхождение? Если это так, то присутствие имени Йеабики Эгзиэ — это нечто из ряда вон выходящее. Трудно понять, как ему позволили уцелеть в тех копиях, что мы имеем. Имя разбитого "заговорщика" цитируется с похвалой и уважением в книге, предположительно прославляющей амхарских потомков Соломона, царей Эфиопии, ни одного упоминания о которых в ней просто нет. Нет причин сомневаться, что упоминание Йеабики Эгзиэ, Йисхака и его помощников, Абу аль-Фараджа и Абу аль-Изза, подлинное и они сыграли свою роль в появлении КН. Но, несмотря на то что информация 1320 года является достоверной, колофон в его нынешней версии — это результат изменений, через которые со временем прошла книга. В ранних версиях истории, рассказанной Альваресом, он приводит совершенно другие детали перевода и размещает их в начале книги. Информация могла быть перенесена в конец во время последующих копирований и переделки.
Колофон относит перевод КН с коптского на арабский ко времени правления Лалибелы, когда епископом был Георгий. Это предполагает, что история, рассказанная в КН, или часть ее, возможно эпизод с Соломоном и царицей Савской, была известна во времена "ковчега" Лалибелы, описанного Абу Салихом. Если "ковчег" и "скрижали" Загве действительно существовали в Адефе и их иногда называли таботом Сиона, могло ли это вдохновить настоятеля Йисхака и других антиправительственных переводчиков/компиляторов версии КН, созданной незадолго до 1322 года, на создание новой легенды, касающейся ковчега? Не похоже. Кроме КН, датированной предположительно XV веком, в других версиях данной истории середины XVI века утверждается, что в Эфиопию прибыли только скрижали Закона, а не сам ковчег.
И снова мы не находим никакого упоминания о "ковчеге Завета" Лалибелы. Летописи павшей династии скудны, — как предполагают, по большей части уничтожены ее соперниками, но по мере того как приближалось падение Загве, появилось интересное, хотя и смутное, упоминание о таботе Сиона [61].
Оно далеко от современной версии и появилось в жизнеописании Наакуто-Лааба, полной чудесами истории о царе Загве, скорее всего сыне царя Харбея, свергнутого Лалибелой. После смерти последнего, по-видимому, разыгралась война за трон. Удача сперва улыбнулась Наакуто-Лаабу, сыну Харбея, но затем он уступил Йитрабаку, сыну Лалибелы, последнему царю Загве. Наакуто-Лааб стал последним коронованным святым из этой "не израильской", "узурпаторской" династии. Агиограф рассказывает о царском поражении в следующем отрывке:
Жил человек в земле Амбаге. Он пришел в королевский лагерь. Он встретился с царем и обвинил нашего святого отца [Наакуто-Лааба], говоря: "До того он взял твое царство, а теперь прячется в пещере с твоим таботом Сиона. Прикажи своим солдатам пойти со мной, и я приведу их к нему, чтобы они вернули тебе твой табот…"
