Евангельская история. Книга I - Протоиерей (Матвеевский) Павел Алексеевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
«Медный же змий, – так изъясняет этот прообраз святитель Григорий Богослов, – хотя и повешен против угрызающих змиев, однако же не как образ Пострадавшего за нас, но как изображающий противное, и взирающих на него спасает не чрез уверенность, что он жив, но потому что низложенный (чего и достоин был) сам умерщвлен и умерщвляет с собою подчинившиеся ему силы».
В пророке Ионе, пребывавшем в ките три дня и три ночи, Спаситель указывает прообраз Своего тридневного погребения и воскресения: якоже бе Иона во чреве китове три дни и три нощи, тако будет и Сын Человеческий в сердцы земли три дни и три нощи (Мф. 12, 40; 16, 4). Святая Церковь в своих песнопениях также представляет пророка Иону «Христовым проображением» и именно «погребения и воскресения»: «китом ят, погребение тридневное прообразуя Христово», «тридневного бысть проображение в камени, Христе, погребения Твоего»; «Христово тридневное прописуя возстание, от кита тридневен исшел еси»; «Боговидный был еси образ и премирное сподобился еси прообразити Христово воскресение».
Три благочестивые отрока – Анания, Азария и Мисаил – не поклонились золотому истукану, вопреки велению царя Навуходоносора, и за такое преслушание были ввержены в раскаленную печь, но силою Божиею сохранены невредимыми (Дан. гл. 3), Ангел Великаго Совета Божия (Ис. 9, 6; Мал. 3, 1) – Сын Божий, снисшедши в печь, преложил пламень в росу и тем предобразил чудное рождение Свое от Пресвятой Девы Марии. «Благословите отроцы, Троицы равночисленнии, Содетеля Отца Бога, пойте снисшедшее Слово и огнь в росу претворшее». Неопалением отроков в печи предуказано неопальное чревоношение Пресвятой Богородицы: «росоносная печь представила образ сверхъестественного чуда, ибо она не опаляет принятых юношей, как и огнь Божества утробы Девы»; «яко пещь древле приемшая отроки не опали, тако и Дева, заченши Зиждителя, не опалися утробою» (из церковной службы).
в) Прообразовательная обрядность. По намерению Промысла, предуготовлявшего людей к принятию Спасителя, избранные мужи и чудесные события Ветхого Завета прообразовали грядущего в мир Искупителя. Но эта тайна искупления, сокровенная от век и от родов (Кол. 1, 26), предызображалась также и в богослужебной обрядности израильского народа. Ветхозаветный обрядовый закон, по словам святого апостола Павла, сень имел грядущих благ, не самый образ вещей (Евр. 10, 1), т. е. в Церкви подзаконной, как в своей тени, отражалось тело Христово (Кол. 2, 17) – наш Искупитель и совершенное Им дело искупления. Известно, что по тени, которую отбрасывает тело, можно в некоторой степени определить величину и очертание тела, движение его и направление. В утвари, священных лицах и обрядах ветхозаветной Церкви предуказаны были очертания и образы будущего, именно – Мессии, свойств Его и действий, так что закон, по изъяснению святого апостола, был пестуном во Христа (Гал. 3, 24).
Место ветхозаветного Богослужения – скиния, устроенная по образу, показанному Моисею Богом на Горе (Исх. 25, 40), по выражению святого апостола Павла, была притчею или образом и со всеми своими жертвами и обрядами предназначена была существовать только до времени исправления (Евр. 9, 9-10). Она представляла Церковь, постепенно устрояемую в роде человеческом и приближающую человеков к царству обетованного Мессии. Храм, воздвигнутый Соломоном по подобию скинии, имел такое же знаменование. Двор, открытый для всего народа, означал, по изъяснению святителя Филарета, внешнюю Церковь и всеобщее призвание к ней, а жертвенник и умывальница, находившиеся во дворе, прообразовали христианские таинства крови и воды, которые вводят в нее и запечатлевают союз с нею. Святилище, в которое входили священники, представляло внутреннюю Церковь, в которой Христос есть и Свет Истинный (Ин. 1, 9), и хлеб животный (6, 48), и алтарь, с которого с вонею благоухания духовного (Еф. 5, 2) возносятся к Богу молитвы верующих (Ин. 14, 13; Апок. 8, 3). Эта Церковь, однакоже, на главнейшие таинства Христовы должна была приникать гаданием – чрез завесу, которая отделяла святилище от Святая святых. Завеса, скрывавшая Святая святых, уподобляется святым апостолом Павлом также плоти Христовой (Евр. 10, 20), прикрывавшей от немощи человеческой неприступную славу Божества Святая святых (Дан. 9, 24).
Внутреннейшая часть скинии, доступная одному первосвященнику и притом один раз в году – в день очищения, – знаменовала самый престол и владычество Мессии – Богочеловека, нисходящего с неба, как манна, прозябающего от земли, как жезл, усеченный до корня, делающегося нашим очищением (Рим. 3, 25) и совершающего тайну оправдания и освящения нашего, в которую желают Ангели приникнути (1 Пет. 1, 12). Вообще, ветхозаветная скиния носила на себе образ того святилища и той скинии истинной, где священнодействователь есть Сам Христос (Евр. 8, 2).
Как скиния и храм имели прообразовательное значение, так и совершители ветхозаветного Богослужения – священники и первосвященник – служили образу и тени небеснаго (Евр. 8, 5). В Послании к Евреям святой апостол Павел изъясняет не только то, что ветхозаветное священство прообразовало Христа, а также и то, что прообраз, по причине превосходства образа, не мог соответствовать всем чертам его. В Ветхом Завете множайши священницы быша, зане смертию возбранени суть пребывати. Сей же (т. е. Иисус Христос), занеже пребывает во веки, непреступное иматъ священство; Он не иматъ по вся дни нужды, якоже первосвященницы, прежде о своих гресех жертвы приносити, потом же о людских, сие бо сотвори единою Себе принес (Евр. 7, 23–24, 27). В толковании на эти слова святого апостола блаженный Феодорит замечает: «Апостол находит две вещи которых не имели прежние священники, именно: они постоянно приносили жертвы и приносили вместе и за самих себя, потому что и они, как люди, грешили; подверженные же грехам не могут уже с таким дерзновением приносить, а Иисус Христос ничего этого не делал, – первого потому, что Он непричастен греху, а последнего потому, что и одной Его жертвы достаточно для спасения. Те приносили в жертву что-нибудь иное, а Он принес собственное Свое тело, Сам будучи и священником и жертвою, и как Бог, вместе с Отцем и Святым Духом, Он же принял и дар» (блж. Феодорит).
Апостол Павел указывает на Архиерея Велика, прошедшаго небеса, Иисуса, Сына Божия (Евр. 4, 14): Христос, пришед Архиерей грядущих благ, большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, сиречъ, не сея твари, ни кровию козлею, ниже телъчею, но Своею кровию, вниде единою во святая, вечное искупление обретый; не в рукотворенная бо святая вниде Христос, противообразная истинных, но в самое небо, ныне да явится лицу Божию о нас, ниже да многажды приносит Себе, якоже первосвященник входит во Святая Святых по вся лета с кровию чуждею, – ныне же единою в кончину веков, во отметание греха, жертвою Своею явися, – единою принесеся, во еже вознести многих грехи (9, 11–12, 24–28).
Иисус Христос принес за нас не кровь козлюю и тельчью, но Свою собственную, и за сию кровь восшел на небо, не как подзаконный архиерей однажды в год, но однажды навсегда приобрел вечное спасение, сделавшись ценою искупления за нас. Он всех нас освободил от власти смерти.
Происхождение жертв, главной составной части ветхозаветного Богослужения, восходит к первым временам рода человеческого. Каин и Авель, сыновья Адама, уже приносят жертвы Богу, и притом Авель – от первородных овец своих и от туков их (Быт. 4, 3–4). Жертвы служили прообразом великой жертвы, которую Мессия имел принести правосудию Божию Своею кровию (Евр. 9, 12), и установлены Богом с тою целью, чтобы поддержать в роде человеческом веру в обетованного Искупителя, «преднаписуя, – по выражению святителя Григория Богослова, – в кровавых жертвах будущее жертвоприношение».
Закон Моисеев до малейших подробностей определяет различные виды и обряды жертвоприношений и усвояет им силу очистительную. Как истинная, всеочищающая и освящающая жертва, предопределенная в Предвечном Совете Пресвятой Троицы, Иисус Христос называется в Священном Писании Агнцем Божиим, вземлющим грехи мира (Ин. 1, 29), Агнцем непорочным и пречистым (1 Пет. 1, 19), Агнцем, заколенным от сложения мира (Откр. 13, 8; 5, 12). Это название указывает также и на агнца пасхального, который был наиболее полным прообразом Христа Спасителя. Пред исшествием из Египта Бог повелел израильтянам совершить пасху следующим образом: в 10-й день месяца нисана каждое семейство – одно, или в случае малочисленности в соединении с другими, должно было избрать и отделить, в 14-й день вечером заколоть однолетнего и непорочного агнца либо козленка, и, омочив в кровь его кисть иссопа, помазать двери своего дома, а затем испечь его на огне, и, не повреждая костей, поспешно съесть с горькими травами и опресноками (Исх. 12, 3-27). И мимо пройдет Господь избити египтян и узрит кровь на празе и на обою подвою, и минет Господь двери и не попустит погубляющему внити в домы вашаубивати (ст. 23), – так говорил Моисей сынам Израиля при установлении праздника пасхи. Кровь агнца, которою первенцы израильские спасаются от погибели, а также и другие обряды пасхи ветхозаветной имеют прообразовательное значение. Евангелист Иоанн, повествуя о том, что воины не пробили голеней распятого Господа, прилагает к Нему написанное в Ветхом Завете о пасхальном агнце (Исх. 12, 10): быша бо сия, да сбудется писание: кость не сокрушится от Него (Ин. 19, 36). Святой апостол Павел изъясняет опресноки и ветхозаветную пасху таким образом: очистите ветхий квас, да будете ново смешение якоже есте безквасни, ибо Пасха наша за ны пожрен быстъ Христос; темже да празднуем, не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины (1 Кор. 5, 7–8). В церковных песнопениях ветхозаветный пасхальный Агнец также представляется прообразом Иисуса Христа, Который, будучи безгрешен, совершенно чист и непорочен, заклан для спасения людей от рабства греховного: «явися Христос, яко человек же, Агнец наречеся, непорочен же, яко невкусен скверны, наша Пасха, и яко Бог истинен, совершен речеся»; «яко единолетний агнец – волею за всех заклан бысть, Пасха чистительная» (из Пасхальной службы). Объясняя сходство, а вместе с тем и различие пасхи ветхозаветной и новозаветной, святитель Прокл, архиепископ Константинопольский, замечает: «Древле священное торжество пасхи, по закону, было таинственно совершено в Египте, и символом, выражающим сие таинство, было заклание агнца; ныне же, по Евангелию, мы духовно совершаем Пасху, торжествуя Воскресение. Там по закону был заклан агнец от стада (Исх. 12, 5), здесь приводится Сам Христос, Агнец Божий; там овча от овец, здесь вместо овцы Сам Пастырь добрый, положивший душу Свою за овцы (Ин. 10,11); там знамение крови бессловесной, которою мазали крест, послужило предохранительным средством для всего народа, здесь честная кровь Христова изливается за спасение всего мира, дабы мы получили оставление грехов; там были погублены первенцы египетские, здесь чрез исповедание очищаются многочисленные роды грехов; там потопляем был фараон с страшным своим воинством, здесь чрез крещение потопляется мысленный фараон со всею своею силою».
