Дневники св. Николая Японского. Том ΙI - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич (книги серии онлайн .TXT) 📗
Итак, по всем собранным сведениям, Ниегата не обещает быстрых успехов в проповеди, если поставить здесь проповедника.
17/ 29апреля 1893. Суббота.
На пути от Ниегата в Каназава.
Утром в Ниегата сели на пароходик до Наоецу; до места посадки на берегу долго брели по пескам, долго ждали на берегу, с опасностию вымочиться в морской воде (в которую я и попал на мгновение) вскарабкались на большую лодку, откуда уже с наполовину укаченными морскою болезнью многочисленными спутниками высадились на самый дрянной пароходишко, который только можно вообразить; здесь — всюду рвота, куда ни глянешь, а наверх выйдешь — негде сесть и почти негде стать. В половине шестого вечера пришли в Наоедзу, и здесь с опасностями была высадка: я чуть не сломал себе ногу, а болит она сильно и теперь (в Тояма). На берегу видели бесчисленное множество больших рыбищ Саме, наловленных в Хоккайдо. Тит Масуда, служащий машинистом на железной дороге, встретил на берегу; поехали в гостиницу около станции, сходили в дом Тита и пропели Пасхальное Славленье, потом в гостинице пообедали, что сделали с немалым удовольствием, ибо доселе невольно постились. Я думал, что угощаю Тита, а оказалось, что он нас с о. Федором угощал, заранее уже расплатившись за обеды. Тут, между прочим, рассказали о. Федор и Тит, как обратилась жена его ныне Ирина к христианству; она была очень враждебна к христианству, всегда уходила из дому, когда к Титу приходил катихизатор. Нифонт Симое (они жили тогда в Нагано) говорить о вере. Но видя, что муж ее с проникновением христианством, мало–помалу переменяется в проведении к лучшему, не тратит денег на гулянки с приятелями и прочее, она стала и сама располагаться к христианству; и вот в это время, когда она однажды читала молитвенник и потом вдруг, оставив его на «кодацу», в котором были горящие угли, по какому–то делу ушла из дому, случилось знамение особенной Милости Божией к ней: вернувшись домой, она нашла сгоревшим все ватное одеяло, которым был покрыт кодацу, лежащего же на нем молитвенника огонь ни на волос не коснулся. Пораженная этим чудом, она глубоко уверовала в Христа, и ныне они с мужем — самые усердные христиане.
В девятом часу вечера мы уже были на другом пароходике, шедшем из Наоецу в Кувасе. И здесь опять долгое ожидание на берегу — и холодно же было, страсть! Щелкая зубами от холода, я развлекался смотря, как «саме» таскали с лодок на берег; каждую рыбищу тащили по песку веревкой человека два–три — так она велика, и их уже, должно, больше тысячи лежало на песке — щедрый дар моря! Наконец, на плечах громадного японца добрался по воде до «хасике», отсюда до парохода, на этот раз лучшего, чем прежний. Проспавши довольно покойно, хоть в три погибели согнувшись от недостатка места на полу каюты, мы утром в воскресенье благополучно высадились в Кувасе.
18/30 апреля 1893. Воскресенье.
Тояма. Такаока.
От Кувасе 2 ри до Тояма. Взяли тележки и прибыли в Тояма в половине десятого часа утра. Остановились здесь для того, чтобы разведать, нужен ли здесь катихизатор после Собора. Здесь два года был катихизатор доселе и совершенно бесплодно; сначала Петр Ояма, что ныне отбывает свой срок в военной службе, потом Конон Ивасаки, сложивший здесь свою катихизаторскую голову, то есть развратившийся от нечего делать, взявший себе японку по–язычески и ушедший со службы. Между тем, Тояма — губернский город провинции Эцциу, с пятьюдесятью тысячами населения; очень нужно бы основать здесь Церковь, тем более, что уже столько хлопот и расходов употреблено на сие место. И вот теперь о. Федор пошел отыскивать одного христианина здесь, другого — отца ученика в Катихизаторской школе, чтобы привести их сюда на совет. А я черчу сие от нечего делать.
Вернулся о. Федор в одиннадцать часов и привел с собою христианина Василия Исогае, учителя математики в здешней гимназии, родом из Нагоя, есть еще два христианина здесь, но один в отлучке из города, другой обещался прийти и не пришел, должно быть, из боязни, что его заподозрят в христианстве; отец же ученика в Катихизаторской школе даже и не принял о. Федора — конечно, тоже из боязни; Исогае так же скрывает свое христианство, иначе его удалили бы из школы, говорит. Вообще, здесь буддизм так силен еще, что христианству во всем нет ходу; все должны льстить буддизму и бонзам, кто хочет пользоваться благами мира сего; газеты, например, без того не пойдут в ход, будут издаваться в убыток; губернатор (по крайней мере, прежний), приезжая на место, прежде всего надевает четки на руки и идет в кумитню молиться.
Здесь, в Тояма, живут два миссионера: из Канады — методист Rev. Elliot, из Америки — пресвитерианец Rev. Lenard. Последнего я не застал дома, первого застал и расспросил у него о положении миссионерского дела здесь. У Elliot’a, который здесь с прошлого года, нет еще ни одного христианина; есть у него воскресная школа — приходят детей 30, но почти все уличные ребятишки; есть два места проповеди в городе; в одном мало собирается слушателей, в другом бывает до сотни, но останавливающихся и слушающих с улицы. Вот все, что имеет Elliot. У пресвитериан катихизатор живет здесь десять лет, Lenard — второй год; христиан у них всего 12, и те пришлые, не коренные здешние жители. Вообще, по мнению Elliot’a, а равно Исогае, христианской проповеди еще не настало время здесь; отстал этот город и вся здешняя местность от общего прогресса Японии; не христианство в собственном смысле здесь не любят, говорит Elliot, а вообще иностранное. Итак, лучше всего пока не посылать катихизатора в Тояма — полезней будет в другом месте.
В два часа выехали из Тояма. В поле приятно поразила пахота: соха совсем как русская, и в нее впряжена лошадь; способ держать соху и управлять лошадью до того похож на русский, что так и ждешь окрика: «ближе!» или «вылезь!». Дорогой в деревнях и городах то и дело видишь огромные буддийские кумирни; множество лавок с кумирами и другими буддийскими принадлежностями, также мастерских, где производятся сии предметы.
В пять часов проезжали город Такаока, немного поменьше, чем Тояма. Здесь также жил некоторое время наш катихизатор и имел несколько слушателей; у одного из них, гостинника, мы остановились, чтобы переменить тележки, но и здесь, по его словам и по всем признакам, еще рано для проповеди; «Через два–три года настроение совсем переменится», — уверяет гостинник.
В семь часов прибыли в Исороги и остановились для ночлега.
19 апреля/1 мая 1893. Понедельник.
Каназава.
Рано утром выехавши из Исороги, в десять часов утра были в Каназава в молитвенном доме, как вчера обещали телеграммой с ночлега. Пред городом встретили катихизатор Афонасий и Акила Обата, отец катихизатора Антония Обата. В молитвенном доме, нанимаемом от Миссии, живет семейство служащего ныне катихизатором в Токио Иоанна Акаси: отец и мать его, жена и трое детей. Отец, 70 лет, две недели тому назад поражен параличом — отнялась половина тела; горько плачет, бедный, говорит: «С такою радостью ждал вас, и вот — и встать не могу навстречу». Жаль бедного доброго старика и жаль всего бедного семейства; было когда–то богатое дворянское семейство — и вот теперь ни кола, ни двора и бедный–бедный кусок хлеба — то, что Иоанн присылает из своего катихизаторского содержания (кажется, 5 ен присылает из девяти получаемых) и что вырабатывает жена его целодневным трудом вышиванья, для которого должна целый день проводить вне дома, в вышивальном заведении (15 сен всего зарабатывает в день); со времени паралича старика она должна была отказаться и от этого скудного заработка, чтобы ухаживать за ним и за своими малыми детьми. 3 ен в месяц я обещал высылать им в помощь и за пятый и за шестой месяцы дал теперь же, кроме небольшой единовременной помощи. Неудобно очень иметь такое большое семейство в катихизаторском доме, а как и выгнать их на улицу! Катихизатор из–за этого должен нанимать себе отдельную квартиру, и в молитвенный дом приходит только когда нужно по службе. Совсем малое общество собралось для молитвы. Тем не менее отслужили мы обедницу, сказано было и поучение. Пение было из рук вон: пели катихизатор Аиба, нисколько не умеющий петь, и о. Федор, немножко более умеющий. По метрике познакомились с составом Церкви. Оказалось: крещенных всего 31; из них ныне в других местах 8, умерло 2, охладело 6, впрочем, один из охладевших, бывший семинарист Андрей Комацу, на вечерне был в Церкви и обещался отныне ходить в Церковь.
