Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание - Святитель (Богослов) Григорий
Хотя первым законом Христовым для человека было первоначальное наслаждение, однако же Едем и рай, цветущий древами, 470. и источник, разделенный на четыре начала (Быт. 2:10) – не золото, не илектр, не серебро, не приятность доброцветных и прозрачных камней, какие дает земля преклонившимся долу; напротив того, Едем одними плодами питал обильно того [60], 475. кто был делателем Бога и божественного наслаждения. И здесь положен был предел удовольствию, приведенному в меру. Закон удалял от древа познания противоположностей и, не соблюденный, лишил меня всего, предал бедствиям матери моей земли. 480. Одно же из сих бедствий – иметь у себя более необходимого, не знать никакой меры в приобретении, врачевством от худого избирая худшее, и, разгорячая себя питьем, тем больше чувствовать жажды. А от сего, смотри, какая бывает несообразность! 485. Всегда считаем себя бедными, стараясь приобрести, чего еще недостает у нас; а в приобретенном не можем найти для себя утешения, потому что сердце мучится о том, чего нет.
Посему первый закон – жить умеренно; но есть и второй. 490. Авраама патриарха, боговидца, великого мужа, Домостроитель высочайших таинств, отвлекши от дома, от рода, от отечества, легко перевел в землю чуждую странником, пресельником, бездомным, скитающимся; 495. его влекла вера в исполнение больших надежд. А Иаков, когда идет в Месопотамию, просит себе, как говорит Писание, только хлеба и покрова (Быт. 28:20), хотя впоследствии возвращается с многочисленными стадами, приобретя их в справедливую награду за труды. 500. К сказанному мной хорошо будет присовокупить и сие. Моисей, который наедине беседовал с Богом внутри облака, принял на скрижалях двоякий закон и по нему правил великим народом, при разделе данной уже Богом земли иным коленам отмерил тот или другой участок в земле еще чуждой, одним только сынам Левииным не уделил жребия, потому что их наследием был Сам державный Бог (Чис. 18:20). А Ионадав, который умел, 510. точно умел любомудрствовать, хотя нищета и не считалась еще тогда в числе чудес, преподавая однажды детям урок нестяжательности и высокой жизни, произнес следующее слово, приличное самому доброму отцу: «Оставляю вам, дети, самое великое наследие, 515. какого не давал еще детям ни один отец, даже и самый богатый. Убегайте всякого наследия, ведите свободную жизнь, не связывая себя никакими узами, живите в кущах, то есть в подвижных домах. Пусть иной рассекает недра земли, 520. а иной, кого веселит вино, насаждает виноград; но вы не пейте вина, храните воздержную жизнь. Такую ведя жизнь, будете жить безопасно» (Иер. 35:6–7). Таков был Ионадав! Где же дадим место Илии, которого великий Кармил питал 525. чрез ворона и из потока в земле жаждущей? Он был нищ и последний из нищих, но перед царями останавливает дожди и глубины потоков, низводит с неба огнь на врагов и на жертвы, капли скудной пищи обращает для вдовиц в неиссякаемый поток, будучи скуден, 530. богато питает питающих, воскрешает мертвецов в награду за гостеприимный кров и вземлется на небо на огненной колеснице. А Елисеево наследие – Илиина благодать и с высоты ниспадшая милоть! 535. И освященный до чревоношения – какое чудо! Без сомнения, знаешь великого Самуила. Его материнская молитва привела к Богу, и (если не слишком смело будет сказать о нем так) он обладал уже Богом, будучи посвящен Ему с младенчества. 540. Кто между Ветхим и Новым Божиим заветом, как между тенью и действительным телом, составлял среду, замыкая собой один и отверзая вход другому? Кто сей великий светильник, предтекший горнему Свету? Кто первый между рожденными, чему свидетель – Бог? 545. Кто жил в пустыне, имел необычайную пищу и одежду из верблюжьих волос подпоясывал кожаным ремнем? Мое слово изобразило Иоанна, который не дозволял иметь у себя и двух рубищ. 550. А что сказал бы иной о Павле, который ремеслом своим доставал себе пропитание, или о Петре, который питался одними лупинами [61]? Что сказать о сих великих апостолах, которые вовлекли весь мир в Божии сети (см.: Мф. 4:19; Мк. 4:17), чьи руки изливали бедным обильное богатство щедрых даров? 555. А другие апостолы, когда [также] призваны были Богом к лучшей ловле, оставили родным своим рыболовные корабли, потому что привлекло их совершеннейшее учение Христа, Который есть Высочайший Ум и первое естество ума, 560. но обнищал до грубости плоти и, поставляя нищих провозвестниками слова, единую веру дал в спутники не имеющим у себя ни одежды, ни меди, ни сумы, ни обуви, но во всем нуждающимся, поверяя им тайну целой новой вселенной, 565. не дозволил иметь даже жезла в руках, чтобы вера составляла могущество слова (Мк. 6:8; Лк. 9:3; 10:4). Но выслушай важнейшее. Юноше, который желал знать, как можно достигнуть совершенства, Христос поставляет верх совершенства не в чем ином, но в том, 570. чтобы раздать все бедным, всегда нести на плечах великий крест и, умерши для дольнего, следовать за Христом тому, кто хочет вознестись с Богом (Мф. 19:21). Так Своим пришествием усовершает Христос и мытарей, 575. которые охотно приносят все в дар Богу, в чем да убедит тебя Закхей (Лк. 19:2-10), который, худо обогатившись, чрез милосердие к бедным и обиженным от него обогащается нищетой и очищается от скверны. Довольно сего об имуществах.
580. А примеров воздержания у древних мудрецов и эллинских и варварских немного, хотя и у варваров добродетель была в уважении. Какие же примеры есть у них и в каком числе, нужно ли о сем писать, когда это всем открыто и известно? 585. Выслушай следующие места из мудрой трагедии: «Учись держать чрево в крепкой узде: оно одно не воздает благодарности за оказанные ему благодеяния», «В пресыщении Киприда [62], а в голодных ее нет», «Одебелевшее чрево не родит тонкой мысли», 590. «Наполни мешок твой сотами или ячменной мукой – ничем не будет это различаться во внутренностях чрева», «Что за приятность черпать дырявой бочкой?», «Ненасытное чрево открыло пути для кораблей, оно научило людей с неистовством вооружаться друг против друга». 595. А о том, что все дорогие снеди у сластолюбцев тонут, как в бездне, и делаются уже не снедями, но чем-то приготовленным в самом негодном помойном сосуде, справедливо говорит в одном месте превосходный Керкид, который, сам питаясь солью, 600. с презрением смотрит на кончину роскошных и на горечь самой роскоши. Кто же не похвалит сказавшего сластолюбивому юноше: «Перестань налагать на себя новые цепи и не раздражай хищного зверя». Каков и этот обычай почтенных стоиков, 605. как бы к кому-то постороннему, обращаться к своему телу с такими речами: «Чем я тебе должен, жалкий мешок? Дать ли тебе есть? Много с тебя, если дам и хлеба в скудость. Дать ли пить? Дадим тебе воды и уксусу. Но ты не этого у меня просишь, а сладких и сытных снедей, 610. дорогих напитков из кристальных сосудов? Co всей охотой дадим тебе, но только удавку». И это не лучше ли известной у древних изнеженности Сарданапала, Нинова сына, который, обилуя богатством и расстроив себя сластолюбием, 615. для продолжительности наслаждения желал себе горла длиннее журавлиного?
О божественный Давид! Когда тебе хотелось утолить жажду из колодезя в земле иноплеменников, и питие было добыто, 620. поскольку некоторые послужили твоему желанию, пожертвовав кровью и чрез ратоборство, ты, взяв воду в руки, вылил ее и не согласился насытить своего желания злостраданиями других (2 Цар. 23:15–17). А если словесная пища есть хлеб ангельский, потому что не тело питает бестелесную природу, то сколько у нас таких, 625. которые живут ангельской жизнью, соблюдая в себе (и то неохотно, ради Божия только повеления) едва малые искры жизни земной? Ибо должно оставаться в узах, пока не разрешит Бог. Не стану представлять примеров из книг, и притом ветхозаветных, как иные, 630. чрез телесные очищения обожившись и как бы освободившись от тел, целые, и даже многие, дни не вкушали пищи, не боялись огненного прещения и львиных челюстей, только бы в земле чуждой не прикасаться к пище, 635. оскверненной по повелению варваров (Дан. 1:8).
