Преподобный Амвросий (СИ) - Протоиерей Четвериков Сергий (книги серии онлайн .TXT) 📗
К особым случаям в жизни старца Амвросия можно отнести и посещения его Калужскими владыками, каковые посещения приходились, большею частью, в летнее время при обозрении епархии. Для встречи своего архипастыря старец одевался во все иеромонашеское облачение: рясу, мантию и клобук; выходил на крылечко своей келлии, при входе на которое святителя кланялся ему в ноги, принимал благословение и вводил его в зал. Здесь иногда наедине с архипастырем проводилось им несколько времени во взаимной беседе… Особенное благоговение питал старец к архиепископу Григорию. Всегдашний отзыв старца о сем святителе был таков: «Умен и свят». В 1887 году посетил Оптину пустынь Московский митрополит Иоанникий в сопровождении Калужского архиерея Владимира. Старцу сказано было встретить митрополита вместе со скитскою братиею в церкви. Не зная об этом, владыка митрополит, осмотрев храм, сказал: «Ну, теперь пойти к старцу». Но лишь только обернулся назад, как тотчас увидел пред собою самого старца. Удивленный такою неожиданностью, высокопреосвященный милостиво изволил заметить ему: «Зачем вы трудились приходить сюда? Я сам непременно буду у вас». И попросил его тотчас же удалиться в келлию. Действительно, митрополит посетил его в келлии, долго беседовал с ним наедине и, выйдя из келлии старца, почтительно простился с ним. «Благодатный старец!» ― сказал высокопреосвященнейший владыка, идя по дорожке от старца.
Кроме архипастырей Церкви о. Амвросия посещали и многие выдающиеся светские лица, искавшие у него указания жизненного пути или ответов на мучившие их вопросы жизни. Был у него в 70-х годах Ф. М. Достоевский, приехавший к нему искать утешения после смерти горячо любимого сына. Старец отнесся к нему с расположением и сказал о нем: «Это кающийся».
Вместе с Ф. М. Достоевским был у него и В. С. Соловьев, о взглядах которого старец, как передают, отозвался неодобрительно. К. Н. Леонтьев жил несколько лет при старце Амвросии и по его благословению принял в Оптиной пустыни монашество.
В 1887 году о. Амвросия посетил его императорское высочество великий князь Константин Константинович, проведший некоторое время с ним в задушевной беседе и после с любовью к нему относившийся.
Несколько раз был у старца граф Л. Н. Толстой, всегда, нужно сказать, относившийся к Оптиной пустыни и вообще к монашеству с уважением.
В первый раз Л. Н. Толстой был у старца вместе с Н. Н. Страховым в 1874 году; во второй раз пришел пешком в 1881 или 1882 году в крестьянской одежде со своим конторщиком и сельским учителем, а в третий раз в 1890 году приехал к нему со своею семьею.
Духовно-нравственный облик старца и его пастырское попечение о людях
В то время, как наша светская художественная литература в лице своих наиболее выдающихся писателей, каковы Гоголь, Тургенев, Достоевский и другие, безуспешно усиливается создать художественный тип идеального человека, Православная Церковь в недрах своих искони воспитывала и воспитывает своими благодатными средствами не воображаемых, а живых людей, проникнутых духом истинной, нелицемерной и деятельной любви к Богу и ближним.
Говорят, что Достоевский писал своего старца Зосиму с о. Амвросия, но если это и так, должно сказать, что изображение оказалось гораздо ниже своего подлинника, и Достоевский далеко не исчерпал всей полноты и величия духа старца Амвросия, не показал в надлежащей мере ни его самоотверженной любви к людям, ни, тем более, одушевлявшей его любви к Богу.
Только действительная правда жизни дает нам настоящий духовный облик старца, да и то лишь постольку, поскольку сохранилось сведений о нем в памяти знавших его.
Постараемся на основании этих отрывочных сведений обрисовать, сколько возможно, внутренний духовный облик старца.
Преобладающею чертою его отношения к ближним была глубокая сострадательная любовь.
«Любить ближнего так, чтобы желать ему всякого счастья, благословляемого Богом, и стараться доставить ему это счастье ― было его жизнью и его дыханием», ― говорит лично знавший о. Амвросия человек.
И в этом потоке любви, который обливал всякого приходившего к о. Амвросию, была такая сила, что она чувствовалась без слов, без действий. К о. Амвросию довольно было подойти, чтобы почувствовать, как сильно он любит, и, вместе с этим, в ответ на его чувство открывалось сердце приходившего, рождалось полное доверие и самая тесная близость.
«Среди общей холодности и равнодушия, при совершенном нежелании людей видеть и чувствовать дальше собственного существа, многим трудно живется. Нужен человек, к которому бы можно было сносить все, что волнуется в душе, которому бы без утайки можно было открыть все думы и надежды, доверить всякую тайну, чтобы стало легче и счастливее. И нужно, чтобы это чувство было разделенное, чтобы за вежливым словом не слышалось удивления тому, что ищут участия, а чтобы это участие, которого труднее всего добиться в жизни, светило во всяком звуке, во всяком движении. Нужен в жизни сочувственный взор, ласковое слово, нужно сознание, что нас любят и нам верят, нужно то, что в мире самое великое и самое редкое сокровище ― сердце внимательное. Такое сердце билось в о. Амвросии».
«Любовь, которая одушевляла о. Амвросия, была та, которую заповедал своим ученикам Христос. Она многим отличается от того чувства, которое известно в миру. В ней не менее поэзии, но она шире, чище и не имеет конца.
Главное ее отличие, что она все дает и ничего не просит».
«Любовь о. Амвросия шла неразрывно с его верою. Он твердо, непоколебимо верил в человека, в его божественную душу. Он знал, что в самом сильном искажении человеческом, там, где-то далеко, лежит искра божественного добра, и эту искру чтил о. Амвросий. Как бы ни был грязен тот, кто говорил с ним, уже тем была велика его беседа, что она давала грешнику сознание, что святой старец смотрит на него, как на равного, что поэтому он не окончательно погиб и может возродиться. Он самым падшим людям подавал надежду, и бодрость, и веру, что они могут стать на новый путь».
«Общественную деятельность о. Амвросия лучше всего определит одно очень хорошее русское слово, такое слово, какого не сыскать в другой земле. Отец Амвросий жалел».
Однако это охватывавшее о. Амвросия чувство широкой христианской любви, сочувствия и жалости к людям, хотя и имело свое основание в его духовной природе, упрочилось и развилось в нем под влиянием всей его подвижнической жизни. Христианская любовь, как дар благодати Божией, стоит в неразрывной и глубокой связи с христианскою верою и сердечною молитвою, а вера и молитва возможны лишь при истинном смирении, которое воспитывается в человеке непрерывною внутреннею борьбою, самоуничижением, скорбями и всякого рода испытаниями. Весь этот длинный путь, ясно указанный Церковью и ее великими подвижниками-отцами, проходили все святые, прошел, под руководством своих духовных наставников, и о. Амвросий, прежде чем он пришел в меру своего полного возраста духовного. Он прошел сквозь те духовные опасности и искушения, о которых говорит в одном из своих писем старец о. Макарий: «Почтенная А. вошла к вам в обитель весьма с добрым расположением и желанием „искать Иисуса“, т. е. стяжать любовь Его. Дело сие очень доброе и благое, но надобно, чтобы имело прочное основание, ибо любовь противными искушается.
По горячности ее и по чистоте души, она увидит скоро в себе утешительные и усладительные чувства ― это ее обнадежит в обретении Иисуса и любви Его. Но чувство сие весьма опасно и близко прелести: не имевши еще борьбы со страстями, не познавши своей немощи и не смирившись, не надежны и утешительные чувства. Пусть они хотя и приходят когда, но чтобы опасаться принимать оные и не обольщаться ими, но считать себя того недостойною. Св. Исаак во 2-м слове пишет: „Деяние креста сугубо есть; одно нарицается деяние и исполняется действом яростной части: претерпением досады креста; а второе нарицается видение и исполняется желательною частью, и обретается тонким деланием ума и божественным приснопоучением и пребыванием молитвы. И кто начинает второю сею частью, а не первою, на того находит гнев Божий. Хотя не от лености сие творит, но за сладость ее принимается за вторую часть, не очистивши прежде терпением скорбей страстного устроения души, т. е. не приемши распятия плоти досадою креста, мечтает во уме своем славу креста“ (т. е. утешения), которые даются уже по исцелении души от страстей, и когда смирение водрузится в сердце, и тогда бывает безопасно, почему мы и предлагаем вам, дабы вы попеклись предостеречь ее, ежели она будет иметь какие усладительные чувства, чтобы она не полагалась на них и не считала за велико; они скоро ее оставят. В противном случае обольстившись и приняв их не в свое время, скоро лишится; и когда уже будет время ― не получит, подобно нерадивому и глупому земледельцу, который, на произрастании увидя цвет, счел бы его за плод и сорвал: то уже никогда плода не получит. Это многие пострадали, идущие путем сим, и сбились с него; вместо смирения, возомнив о себе, стяжали возношение, по слову того же св. Исаака: „Кто не помышляет себе грешна, молитва его несть благоприятна пред Богом“. Напоминайте ей, что любовь Божия противными искушается: восстанут различные страсти, с коими надобно иметь борьбу и кто смиренное имеет мудрование, тому и брань со облегчением бывает; а мнящему о себе нечто, или надеющемуся на свои чувства утешительные, попускается сильнее и брань, дабы, познав свою немощь, смирился. Но для них побеждение бывает несносно и доводит до малодушия; а это и есть знак их гордости. Надобно опасаться прелести, которая есть многообразна: или прельстив мнимою святостью, ослепит душевные очи, или по вспышке радостных и утешительных действий, лишась их, она впадет в многоразличные страсти; а когда умеренно и постоянно вести ее, занимаясь подробнее, то из нее можно выработать что-нибудь хорошее со временем. Прикажите ей читать более деятельные учения св. отцов: св. аввы Дорофея, св. Иоанна Лествичника, св. Симеона Нового Богослова, и чтобы о всех своих словах, делах, мыслях и действиях вам открывала, ибо являемое свет, а неявляемое тьма».
