Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗

Но тут вся Пюхтица всколыхнулась: «Валентина пускай едет, а тебя не пустим. Куда ты, Георгия, на кого нас бросаешь, клирос как же без тебя». Сестры очень любили, когда я пела и управляла хором. Валя собралась в Вильнюс и приехала туда на Варварин день – удивительно, потому что мать Нину впоследствии постригли в схиму с именем Варвара. А я в Пюхтице осталась – переживаю, скорблю. Стала опять собираться, а вся Пюхтица снова: мы тебя не отпустим, и не собирайся. И тогда наш духовник благословил решить дело жребием.

Вечером после службы, когда все ушли, он открыл киот нашей чудотворной иконы Успения Божией Матери, написал две записки: на одной – есть благословение ехать, на второй – нет благословения, скрутил и положили под икону. Я просила Матерь Божию, чтобы устроила не по моей воле, но по воле Божией и как Ей угодно. Утром, после литургии, когда все ушли, духовник открыл икону, покрутил эти записочки и дает мне: «Открывай». Разворачиваю: есть благословение ехать.

Так я приехала в Вильнюс и стала подвизаться в монастыре в честь Марии Магдалины – тоже промыслительно. Надо было с игуменьей Ниной пожить вместе, монашеского опыта набраться. Матушка Нина в молодости была духовной дочерью старца Амвросия, преподобного Оптинского. Их имение находилось недалеко от Оптиной пустыни. Родной брат ее был епископом, одна сестра монахиней. Родная ее племянница, мать Ангелина, с 8 лет жила в Вильнюсе у нее в монастыре и после смерти матушки Нины стала в нем игуменьей. Матушка Нина (в схиме Варвара) скончалась, имея совершенно ясный ум – никакого склероза, в возрасте 96,5 года, и из них полвека была игуменьей. Двенадцать лет Бог сподобил провести рядом с нею в вильнюсском монастыре. Валя, эта знаменитая в будущем Пюхтицкая игуменья Варвара (Трофимова, † 2011), помогала в бухгалтерии и тоже вместе со мной пела на клиросе. Ее в Вильнюсе и постригли.

В хрущевские времена монастыри стали закрывать, закрыли и наш, а сестер перевели в мужской Духов монастырь. Братия перешла в один корпус. Нам, шести сестрам во главе с матушкой Ниной, отдали покои наместника, отец Сергий тогда был. Он перешел в покои митрополичьи, наверх, а нам освободил свои покои. Я и там хором управляла. Мы чередовались с братией: они сегодня поют, мы завтра поем, а в праздники и воскресные дни наш сестринский хор пел даже вместе с архиерейским хором. Мы не унывали. В пещерном храме лежали мощи мучеников Виленских, которые в течение 550 лет остаются совершенно нетленными, подобно как у святителя Спиридона или преподобного Александра Свирского. В субботу была наша череда петь в пещерном храме, так замечательно, это было главным послушанием. Я тапочки для вильнюсских мучеников шила и вышивала. Их на мощах освящали, и отец наместник раздавал в благословение.

В начале 68-го года приехал в Вильнюс Таллинский владыка Алексий (Ридигер), зашел в Духов монастырь Виленским мученикам поклониться. Мы так удивились, что владыка из Эстонии вдруг приехал в Литву. В этот приезд он и узнал у братии, что женский монастырь закрыли, и сестры в отдельных покоях в Духовом живут: игуменья Нина, ее племянница, которая с восьми лет при ней, келейница и пюхтицкие две, мать Варвара и Георгия. Вот тогда он и пришел в наш игуменский корпус, пообщался с матушкой Ниной, потом пожелал с нами побеседовать. Стали расспрашивать его про Пюхтицу. Слава Богу, сказал, сестры живут, трудятся, матушка, конечно, там уже такая слабенькая, старенькая, в аварию попала, гости приезжают. Расспросил, какие мы несем послушания и вечером в Таллин уехал. Через три дня матушке Нине из епархии позвонили и телеграмму прислали, чтобы мать Варвара срочно ехала в Москву. Удивились: никаких намеков ни на что не было. И матушка Нина заволновалась, и в епархии. Поехала мать Варвара в Москву и мне оттуда звонит, говорит, что ее хотят или в Иерусалим, или в Пюхтицу направить. Матушке Нине ничего пока не говорили. Мать Варвара, вернувшись из Москвы, мне сказала: «Не знаю, что делать: наш владыка Алексий в Пюхтицу зовет». Перед всеми этими событиями матушка Нина все время видела кресты – то наяву, то во сне. Она уже не вставала, в звоночек звонила. И когда мать Варвара пришла к игуменьи и сказала, что ее в Иерусалим хотели назначить, матушка вдруг снова: «Опять крест видела, опять крест какой, – и ручкой в воздухе показывает. – Этот крест я не переживу…»

Потом мать Варвару снова вызвали в Москву, от Иерусалима она отказалась. А за несколько дней до Крещения Эстонский владыка Алексий сказал ей, что в самый праздник в Таллине будет ее посвящение в сан игуменьи, а на второй день – Предтечи Господня – едем в Пюхтицу, и меня забирают. Вечером мать Варвара вернулась из Москвы. Пришлось все матушке Нине рассказать, ей сразу сделалось плохо. Весь Духов, все сестры – в слезы до истерики, братия очень переживали, даже скорбели. На Крещение в Таллине, в Александро-Невском соборе состоялось ее посвящение в игуменьи. А на второй день, на Предтечу, поехали в Пюхтицу. Там уже Владыка вручал матери Варваре посох, и 42 года она была там бессменной игуменьей. Сестры в Пюхтице были все очень довольны, что мы опять вернулись, помнили нас, хотя нас не было 12 лет. А у меня 12 лет день в день получились. Через месяц матушка Нина скончалась. Вот про какой крест она говорила. Матушка Варвара ездила ее хоронить.

Пюхтицкую игуменью Ангелину отправили на покой, она в аварию попала, недомогала. А надо было Пюхтицу спасать от закрытия. Еще в 1961 году, в самый день хиротонии Алексия (Ридигера) во епископа Таллинского и Эстонского власти заявили, что подлежит закрытию Пюхтицкий монастырь и еще 36 приходов в Эстонии. С большим трудом он уговорил власти отсрочить это безбожное решение и вскоре привез в Пюхтицкий монастырь первую зарубежную делегацию. Это событие сыграло свою положительную роль – был большой резонанс в прессе, монастырь оставили, но вопрос окончательно не был снят. И вот поехали группы в Пюхтицу – из Финляндии, из Германии, из Швейцарии. Эти группы надо было и принимать на должном уровне, и монастырь показать с самой лучшей стороны. Действительно, богослужение всем нравилось, и молитвенный настрой насельниц, и ухоженное хозяйство. Как это важно было в то время. Благодаря этим делегациям Пюхтица и сохранилась.

Промыслительным мое жительство в Вильнюсе было еще и потому, что именно там я встретилась с отцом Николаем Гурьяновым [41], который с тех самых пор помогает мне своими молитвами, хотя уже и отошел в жизнь Вечную… Когда в 55-м году мы приехали в Вильнюс, он еще жил там. У него был приход при храме в честь святителя Николая. И когда праздновали память святителя или другие праздники, он приходил к матушке Нине, игуменье, просил: «Матушка, благословите мне Георгиюшку службу пропеть». Матушка меня отпускала к нему в приход. Необыкновенный батюшка был, духовный, но тогда мы еще не совсем понимали это. Матушка Нина всегда с ним советовалась. Отец Николай очень уважал и почитал ее, часто приходил в наш женский монастырь в честь святой Марии Магдалины. Несмотря на его тогдашнюю молодость, у него был дар рассуждения, и Господь ему многое открывал. Он и матушку Нину духовно окормлял, и сестер, которых было всего около десяти. Придет к нам, сестры соберутся, и такая беседа потечет, важная для каждой… Потом вдруг подойдет к какой-нибудь сестре и пальчиком постучит. «Ты, – говорит, – что задумала? Нет, нет, нет, нет благословения». Никто ничего и не знает, что там она задумала, а ему открывалось.

Любил батюшка на фисгармонии петь и играть. Иногда матушке Нине скажет: «Матушка игуменья, благослови нас, меня и Георгиюшку (почему-то всегда так ласкательно меня называл), псальмочки на нотки положить, написать. Чтобы это было и для других в назидание духовное. Господу так угодно». Вот он сидит, играет какую-нибудь псальмочку на свою мелодию. Я потом говорю: «Батюшка, а если на полтона повыше?» Сяду, сама начинаю играть. «Ой, как хорошо звучит, прекрасно. Давай, Георгиюшка, пиши, пиши в этой тональности». Все эти ноты у меня в Пюхтице остались.