Избранные места из Священной истории Ветхого и Нового Завета с назидательными размышлениями - Митрополит (Дроздов) Филарет (Василий)
Великая Голгофская жертва
(Матф. 27, Map. 15, Лук. 23, Иоанн. 19)
Когда Иисус пришёл на Лобное место, то давали Ему пить уксусу, смешанного с желчью; но Он, отведав его, не хотел пить. С Ним распяли двух разбойников, одного по правую, другого по левую сторону; так исполнилось сказание в Писании: и к злодеям притчен (Ис. 53, 12). Тогда, молясь за Своих распинателей, Он сказал: Отче прости им; ибо не знают, что делают.
Написали же на верхней части креста по Еврейски, по Гречески и по Римски вину Его осуждения: Иисус, Назарянин> Царь Иудейский. Но первосвященники, прочитав эту надпись, сказали Пилату: не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пилат ответствовал: что я написал, то написал.
Воины же, когда распяли Иисуса Христа, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон (нижнюю одежду); хитон же был не сшитый, а тканый весь сверху донизу. Итак, сказали друг другу: не станем раздирать его, а кинем жребий, кому он достанется. Так сбылоеь сказанное в Писании: разделили ризы Мои по себе, и об одежде Моей метали жребий. Вот что сделали воины. После сего, они седши стерегли Его, чтобы кто не снял Его с креста и не унёс. Было около трёх часов дня, то есть, девять часов с утра, в то время как Иисус был распят:
Иисус, претерпевая смертные мучения, в то же время подвергнут был самым жестоким укоризнам. «Проходящие останавливались посмотреть на Него и злословили Его, кивая главами своими и говоря: разрушающий храм и в три, дня созидающий! Спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста. Вместе с простым народом и начальники насмехались над Ним. Первосвященники, книжники и старейшины ругаясь говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти? Если Он. Царь Израйлев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него. Он уповал на Бога, пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему: ибо Он говорил: Я Сын Божий. Святый Царь Давид предсказал вси сии поношения; и Иудеи ненамеренно споспешествовали исполнению торжественно произнесенного пророчества. ^ Также и воины ругались над Ним, и^ подходя, подносили Ему уксус. В дополнение оскорбления - разбойники, распятые с Ним, ругались над Ним. Однако ж, тогда как один из повешенных злодеев, злословя Его, сказал: если Ты Христос, спаси Себя и нас, другой напротив, вдруг переменившись (по действию благодати) унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на тоже? И мы осуждены праведно; ибо достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда придешь во Царствие Твоё. И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе: ныне же будешь со Мною в раю».
При кресте Спасителя стояли: Матерь Его, и сестра Матери Его, Мария Клеопова и Мария Магдалина. ИисуЬ, увидя Матерь и-ученика* которого любил, стоящих, говорит Матери Своей: вот сын Твой! Потом говорит ученику: вот матерь твоя! И с того часа ученик сей взял Её к себе.
В шестом же часу настала тьма по всей земле и продолжалась до девятого часа. В девятом часу возопил Иисус громким голосом, говоря: Элои! Элои! Лама Савахфани? Что значит: Боже Мой! Боже Мой! Почто Ты оставил Меня? Некоторые из стоявших тут, услышав сие, говорили: вот, Илию зовёт. После сего Иисус, ведая, что всё уже совершилось (исключая одного только (незначительного) предсказанного обстоятельства) да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Один из стоявших при кресте в это время побежал, взял губу, наполнил уксусом и, наложив на трость, поил Его. А другие говорили: постой; посмотрим, придёт ли Илия спасти Его. Когда же Иисус вкусил уксуса, то, видя, что всё предназначенное для Его жертвоприношения, исполнилось, сказал: совершилось! Потом, возгласив громким голосом, сказал: Отче, в руки Твои предаю дух Мой! И сказав сие и преклонив главу, предал дух».
НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Что сказать после сего повествования? Душа ощущает нужду только в молчании, чтобы сосредоточиться в себе и размыслить о высоких уроках, содержащихся в нём. Читая со вниманием сие простое изложение Евангельское о последних страданиях и смерти Иисуса Христа, можно ли не чувствовать благоговения в духе и умиления в сердце? Сила истины такова,-что самый нечестивый не может не уважать её, когда она является в столь ясном свете; и Божественный Промысл так устрояет, что она находит ревностных защитников себе среди самых отъявленных врагов своих. Посему мы намерены обратиться теперь не к Отцам Церкви, и не в их писаниях искать себе назидания: но постараемся найти себе удовлетворение в громких словах, вылившихся из-под пера одного из корифеев философии скептической, когда он говорит о несравненной истории жизни нашего божественного Владыки: «Евангелие, - говорит Жан Жак Руссо, - эта Божественная книга, при одном размышлении о её содержании, рождает в душе любовь к её Писанию и желание исполнять Его правила. Никогда добродетель не говорила столь кротким языком; никогда самая высокая мудрость не выражалась с такою силою и простотою. Прочитав её, нельзя не почувствовать себя лучшим чем прежде (Эмиль том 4). Обратите, в самом деле, внимание на великолепные сочинения философов; как они малы пред сею книгою! Возможное ли дело, чтобы сия книга, вместе и столь высокая и столь мудрая была произведением ума человеческого? Возможное ли дело, чтобы Тот, Чью Историю она содержит в себе, был простой только человек? Заметен ли в ней тон энтузиаста или честолюбивого основателя секты? Какая кротость, какая чистота в Его нравственности! Какая трогательная приятность в Его наставлениях! Какая возвышенность в Его правилах! Какая глубокая мудрость в Его беседах! Какое присутствие духа, какая проницательность и справедливость в Его ответах, какое владычество над Своими чувствованиями! Представьте человека, представьте такого мудреца, который умел бы так действовать, страдать и умереть - без слабости и без тщеславия? Когда Платон описывает своего воображаемого Праведника, покрытого поруганием, как злодея, и между тем достойного всех наград за добродетель свою, он очень сходно изображает Иисуса Христа; это поразительное сходство чувствовали даже Отцы Церкви, и нельзя не заметить его! Какое предубеждение, и какое ослепление было бы - сравнивать сына Софронискова с Сыном Марии! Какое неизмеримое расстояние между тем и Другим! Сократ, умирающий без страданий, и не бесславной смертью, легко мог выдержать себя до конца, и если бы эта лёгкая смерть не прославила его жизнь, то можно бы было усомниться в том, оказался ли бы Сократ чем другим, а не софистом! Он, говорят, изобрёл учение нравственное; но другие ещё до него исполняли на самом деле это учение, - он только выразил словами то, что другие делали, их примеры обратил в уроки... Притом, у своих ли он заимствовал ту возвышенную и чистую нравственность, которой уроки и образцы преподавал он один? Смерть Сократа, спокойно любомудрствующего со своими друзьями, есть самая приятная, какой только можно желать; смерть Иисуса, испускающего дух Свой среди мучений, поношений, посмеяния и злословия всего народа, есть самая ужасная, какой только можно страшиться! Сократ, принимая чашу с ядом, утешает того, который подаёт её ему с плачем: Иисус среди ужаснейших мучений молится за Своих ожесточенных распинателей! Скажут ли, что Евангельская История выдумана для того, чтобы доставить удовольствие? Нет, нет; так не выдумывают: и обстоятельства жизни Сократа, в которых никто не сомневается, не с такою достоверностью засвидетельствованы, с какою обстоятельства жизни Иисуса? Христа. Притом утверждать это значило бы уклоняться от затруднения, не разрешая его! Было бы более несообразности в том предположении, что многие лица с общего согласия сочинили эту историю, нежели в том, что Одно Лицо доставило им Своею жизнью один общий предмет для описания; никогда бы писателям иудейским не выдумать ни такого повествовательного тона, ни такой нравственности! Евангелие представляет признаки истины столь поразительные, столь соверщенно неподражаемые, что изобретатель таких характеров заслуживал бы большего удивления, чем сам его Герой (Письмо 1.4)
