Выражение монашеского опыта - Исихаст Старец Иосиф (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Дав практические предписания, касающиеся питания, распорядка и иных предметов, он определяет и образ поведения безмолвника в отношении людей внешних. «После полудня никого не принимай для беседы, ни монаха, ни мирянина. Сам не выходи, и другие пусть не приходят к тебе». Здесь старец рассуждает о вреде излишней общительности и пользе сдержанности, говоря так: «Посему прошу, не теряй попусту это драгоценное вечернее время, которое, если проведешь его в мире и со страхом Божиим, принесет тебе много плодов…» Приснопамятный старец настаивает на том, чтобы эти правила в любое время, не исключая и великих праздников, соблюдались со всею строгостью и без малейших искажений. В результате полезная привычка к благочинию в пределах, установленных для подвижников законов, касающихся образа жизни, приведет, помимо тех благ, которые может доставить Божественная благодать, к великому миру и покою. Беспорядочная же жизнь вызывает прямо противоположные последствия. Об этом благочинии говорит и Исаак Сирин в своем Семнадцатом слове: [273] «Телесная добродетель в безмолвии очищает тело от вещественного в нем, а добродетель ума смиряет душу и очищает ее от грубых губительных помышлений».
ЗВУК ТРУБЫ ВТОРОЙ
О мысленном делании
Здесь приснопамятный старец вновь, как и в первой главе, упоминает о благочинии в телесном делании как обязательном условии преуспеяния и в мысленном делании, поскольку «делание», согласно святым отцам, есть «восхождение к созерцанию». [274]
В настоящем слове старец беседует о деятельном благочестии как введении в так называемое «естественное созерцание творения», с помощью которого подвижник может, упражняясь, обратить свой ум к внутреннему сосредоточению и самоконтролю, пока Божественная благодать не снизойдет к его труду. Ссылаясь на отеческие определения, старец говорит, что «природа доставляет знание», подразумевая под природой естественное созерцание, о котором мы поговорим ниже.
Затем он упоминает об очищении и воздержании чувств, за которыми, при содействии Божественной благодати, следует созерцание духовное. Святой Исаак считает самой благотворной основой для преуспеяния благодарение. «Никакой дар, — говорит он, — не остается без приумножения, если на него отвечают благодарением». Подчеркивая это, приснопамятный старец считает, что естественное созерцание должно отправляться от следующих оснований. Он учит наставляемого начать с благодарственной молитвы, в первую очередь размышляя о «всех воздаяниях» [275] Господа: о нашем рождении и воспитании среди христиан, в сравнении с состоянием других народов, а также и о самом нашем призвании к нашему подлинному предназначению, к познанию грехов и покаянию и тому отречению, к которому, по словам Господа, «привлек» [276] нас Небесный Отец; о долготерпении Божием в годы нашего неведения, когда мы часто оказывались предателями и отрекались от Его Божественного величия, а также о Его особом Промысле, в силу которого мы после этого еще можем унаследовать достояние святых. Это благодарное расположение, если ум предварительно настроится на него, делает его воинственным и усиливает его прозорливость, позволяющую замечать страсти и все противоестественные движения. Пребывая в этом состоянии, он защищается от врагов и страстей (совершенною ненавистию возненавидех я: во враги быша ми), [277] к Божественным же заповедям устремляется с ревностью и усердием, зная, что с их помощью, словно противоядием, залечит свои старые раны и обретет здравие. Страх греховности, этого всегубительного зла, потрясает человека, так что он пребывает от стражи утренния до нощи [278] в памятовании и призывании имени Спасителя.
Там, где «мерзость запустения» стояла на «святом месте», эгоизм и себялюбие отступают перед благодатью Христа и поставляется новый кивот, в котором будет собрано все предназначенное для служения Живому Богу. Страх Божий, как неподкупный страж и охранник, получает новые обязанности, ревностно разжигая трудолюбие. Божественная ревность, непрестанно обращаясь в разные стороны, и страсти искореняет, и вызывающие их причины, непщующие вины о гресех, [279] устраняет, и, вообще, как неугасимый «светильник ногама» [280] подвижника поставляет Божественный Закон. Тогда тот не только не рассматривает соблюдение святых заповедей как повинность, но и даже, если исполнит все повеленное, с уверенностью говорит: «Я раб ничего не стоящий, потому что сделал, что должен был сделать». [281] Для тех, кого интересует этот предмет, в заключение стоит повторить, какие плоды приносят благочиние и соблюдение распорядка. Первыми из них являются страх Божий и добрая привычка, устраняющая мучительные усилия, которые необходимы до тех пор, пока добро не одержит в нас верх над первоначальным злом, поддерживаемым дурными навыками. Затем результаты распространяются и на духовную сферу, причем первым плодом здесь становится смиренномудрие, замещающее эгоцентризм, основу всех грехов. Божественная ревность, проявляющаяся во всеобъемлющем трудолюбии, дает человеку, говоря словами Писания, способность «делать», которая соответствует первой заповеди, услышанной первозданным Адамом. Смиренномудрие, будучи порождением трудолюбия, позволяет осуществить и вторую часть заповеди, то есть «хранить». «И взял Господь Бог человека, которого создал», и ввел его в Рай сладости, «чтобы возделывать его и хранить». [282]
Попытка пребывать в смиренномудрии без содействия Божественной благодати подобна изображению какой‑либо вещи, которое все же не является самой вещью. Однако когда действие Божественной ревности действительно пребывает в человеке, так что он считает своим непременным долгом соблюдение заповедей, тогда при умном созерцании источается благоухание смиренномудрия, которое, как мысленная соль, приправляет и дела и мысли подвижника, чтобы они не были похищены или повреждены. С этого момента появляется действительное ощущение величия Божественной Благости, проявляющейся в том, что Бог создал и лелеет свое творение, в особенности, человека. В то же время становится ощутимой человеческая слабость и раскрывается смысл Господнего изречения: «Без Меня не можете делать ничего». [283]
В конце слова приснопамятный старец приводит молитву, выражающую ощущение собственного ничтожества и страх, заставляющий припасть к «Могущему спасти». [284] «Итак, — говорит старец, — когда приступаешь к исполнению долга своего, молитвы, приступи с великим смирением и сокрушенным сердцем, прося милости Божией, но не потому, что Он должен дать тебе благодать, а потому, что ты пребываешь в узах и просишь Его милостиво освободить тебя, говоря так:
„Владыка, Сладчайший Господи наш Иисусе Христе, ниспошли мне святую благодать Твою и освободи меня от уз греховных! Просвети тьму души моей, чтобы уразумел я безграничную милость Твою, возлюбил и достойно возблагодарил Тебя, Сладчайшего моего Спасителя и Бога, достойного всяческой любви и благодарения. Ей, благий мой Благодетель, многомилостивый Господи, не отними от нас богатую милость Твою, но смилуйся над Твоим творением. Знаю, Господи, тяжесть прегрешений моих, но ведаю и несказанную милость Твою. Вижу тьму бесчувственной души моей, но с доброю надеждою верю и ожидаю Божественного просвещения Твоего и избавления от лукавых грехов и гибельных страстей моих молитвами Сладчайшей Твоей Матери, Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и всех святых. Аминь“».
